– Не шаркаешь, просто стараешься побыстрее поставить обратно. И никогда не отрываешь обе ноги одновременно! – Ким подпрыгнула. – Ты что такой серьезный? Ну извини, что я не посмотрела в глазок, я исправлюсь!

– Если отрываешь обе ноги одновременно, это уже бег… – Алекс закусил губу. Отрываешь обе ноги… а если отрывает обе ноги, да еще и таз в придачу – это производственная травма. – Ким, я понял. На «Хомяках» и прочих системных лихтерах нет искусственной гравитации. Я проходил там практику около полугода. И привык пользоваться липучками. А может быть, это введено в мою спецификацию – не терять точки опоры.

Ким, похоже, успела утомиться.

– Здорово. Очень предусмотрительно, друг-спец. Ты видишь, как я потратила твои деньги?

Она раскинула руки, закружилась, пытаясь при этом удерживать Алекса в поле зрения.

– Вижу, ты переоделась.

Ее затертые джинсы и свитер сменились черным брючным костюмом. В нем Ким напоминала старшеклассницу из престижного колледжа. Впечатление дополняла белая блузка и крошечный черный галстук.

– Мне идет? – спросила Ким.

– Да. Очень хорошо.

Девочка улыбнулась:

– Тебе тоже идет форма.

– Ты даже выглядишь чуть взрослее, – продолжил Алекс. – Можно допустить, что ты прошла метаморфоз полгода назад и успела окончить какие-нибудь ускоренные курсы.

– А что, это важно?

– Наверное. Нам надо поговорить, Ким.

Она сразу посерьезнела. Алекс взял ее за руку, ввел в комнату, усадил в кресло. Сам сел напротив, достал сигареты и закурил.

– Дай мне тоже…

Алекс раскурил и протянул ей еще одну сигарету.

«Нам надо поговорить» – это волшебная фраза. Одна из многих фраз, настраивающих собеседника на серьезный лад. Ее не произносят, чтобы обсудить погоду или планы на выходной день.

Очень поучительно наблюдать за реакцией человека, который ожидает серьезного разговора. Кто-то начинает нервничать, кто-то замыкается в себе, кто-то заранее готовится к отпору.

Ким просто собралась.

– Как тебя зовут? Полностью?

– Ким Охара.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать. Месяц назад исполнилось.

– Ты с Ртутного Донца?

– Нет. – Ким покачала головой.

– Тогда откуда?

– Я не отвечу.

Алекс вздохнул. Он и не ожидал, что разговор будет легким, но тон девочки начал внушать ему серьезные опасения.

– Ким, мне нужно это знать.

– Зачем?

Девочка перешла в контратаку.

– Ким, у тебя есть на Ртутном Донце родственники или друзья?

Молчание.

– Ты давно здесь находишься?

– Какая тебе разница?

Ну вот. Почему так происходит – пытаешься помочь, а в ответ неблагодарность?

– Хорошо. – Алекс прервал повисшее молчание. – Давай подумаем, зачем мне это нужно. Вчера я вытащил тебя из сбитого метаморфоза. Верно?

Ким засопела. Пробормотала:

– Я благодарна, друг-спец…

– Благодарить не надо. Я не мог поступить иначе, и моей заслуги в этом нет. Но по той же самой причине, по которой я должен был тебе помочь…

Ким удивленно посмотрела на него.

– По этой же самой причине я не могу просто уйти, оставив тебя наедине с судьбой. Тебе нужна помощь?

Девочка опустила глаза.

– Нужна или нет? – жестко спросил Алекс. – Я нанялся на корабль, понимаешь? Через пару дней я покину Ртутное Донце, возможно – очень надолго. Тебе нужна помощь?

– Да. Нужна.

– Уже хорошо. Нет, ничего хорошего, но по крайней мере честно.

Ким встала, отошла к окну, замерла, глядя в тусклое вечернее небо. Засунула руки в карманы, замерла, маленькая и беспомощная, сразу утратившая веселость и задор.

Алекс закусил губу. Это она непроизвольно или играет? В любом случае зря. Видимо, девочка не совсем понимает причины расположения к ней.

– Откуда ты, Ким?

– Эдем.

– Как тебя сюда занесло? – Алекс лихорадочно прикидывал маршрут. Черт возьми… противоположный конец человеческого сектора пространства! Не менее семи канальных переходов или прямой прыжок на корабле-курьере. Впрочем, прямых рейсов Эдем – Ртутное Донце не существует. Они никому не нужны. – Ты далеко от дома.

– У меня больше нет дома. Я убежала из семьи.

– Зачем? Впрочем, ладно. Это не важно. Как ты добралась до Ртутного Донца?

– Я способная.

– Верю, Ким, но до метаморфоза ты даже не являлась совершеннолетней. Пересечь две сотни световых лет, без документов, денег…

– Кто тебе сказал, что у меня не было денег?

Алекс кивнул. Она была права.

– Ладно. А почему Ртутное Донце?

– У меня были причины отправиться именно сюда.

– Ким… если ты не доверишься мне, как доверилась вчера, у нас ничего не получится.

– А что должно получиться?

Похоже, она все-таки плакала. Тихонько, беззвучно. Подойти сейчас к ней, обнять, утешить было бы самым естественным порывом. И абсолютно неправильным.

– Ты боец-спец?

– Наверное.

– Ну как это – наверное? Ким, каждый ребенок-спец знает, кем он будет. Если девочка-гейша и мальчик-врач играют в доктора, они играют по-разному. Девочке будет интересна эротическая составляющая, она изучает простейшие сексуальные реакции; мальчик попытается выслушать ее дыхание, пульс, прощупать костную систему и осмотреть гланды. Если ребенок-архитектор строит замок из песка, этот замок простоит неделю. Как ты играла в детстве? Любила драться?

– Да.

– И побеждала?

– Конечно.

– А в куклы играла?

– Я и сейчас бы поиграла. – Ким вдруг хихикнула. – Когда удрала из дома, взяла с собой Люситу. Это моя любимая кукла. Только она осталась с сумкой… на одном корабле.

Алекс потер лоб. Ему не приходилось видеть девочек-спец, заточенных под специальность бойца. Играют ли они в куклы? Может быть, но почему-то ему казалось, что будущий спец будет обходиться с куклой как с манекеном для отработки ударов…

– В доктора я тоже играла, – неожиданно сказала Ким. – Только я не знаю, что мне было интереснее… пульс или сексуальные реакции.

– Ким, на мой корабль нужен боец-спец.

Девочка обернулась.

– Правда?

– Да. Но у тебя нет документов. И сертификата бойца тоже нет. Что ты скажешь, если завтра мы пойдем в ближайшую клинику, проведем генный анализ и ты получишь свои документы?

– Нет!

– Почему?

– Меня искать будут, как ты не понимаешь?

– Ты прошла метаморфоз. Теперь ты совершеннолетняя. Даже если по условиям спецификации ты должна выплатить родителям ее стоимость, это не ущемляет твоих прав как личности…

– Нет!

Ее голос взвился до крика. Настаивать дальше смысла не имело.

– Но против работы на корабле ты ничего не имеешь?

– Не имею.

– Я что-нибудь придумаю, Ким. Если ты действительно боец-спец, то все в порядке.

Девочка, насупившись, смотрела на него. Алекс терпеливо ждал.

– Почему ты со мной возишься?

– Что ты знаешь о пилотах-спец? – вопросом ответил Алекс.

– Ничего! Ну, ты сказал, что у вас крепкие кости, хороший глазомер…

– У нас еще повышенное чувство ответственности. Пилот никогда не бросает пассажиров и экипаж.

– Но… я ведь еще не твой экипаж… – Девочка подошла к нему, села у кресла, заглянула в глаза.

– Вчера у меня не было никакого экипажа, Ким. Я помог тебе в моноре, накормил… дальше все покатилось. Так что не стоит благодарить меня за доброту и бескорыстие. Я просто такой. Понимаешь?

– Как странно… – Все ее недавние слезы исчезли бесследно. Ким протянула руку, коснулась лица Алекса. – Так ты… несвободен?

– Почему?

Ее рука гладила его лицо – медленно, изучающе, будто девочка была слепой.

– Ты принужден быть добрым и заботливым…

– Ким, все мы к чему-то принуждены. Солдат обязан отдать жизнь за человечество, врач – спасать жизнь больного, пилот – беречь экипаж. И натуралы ничуть не свободнее нас. Мы меняемся в миг метаморфоза, когда срабатывают нуклеиновые бомбы. Натуралов принуждают всю жизнь: родители, школа, общество.

– Это другое.