Я дал гонцам Эркенвальда свежих лошадей и отправил их обратно, в Лунден, хотя у меня не было особой надежды на то, что епископ пришлет подкрепление, если не получит прямой приказ от Эдуарда. После этого я повел наши силы через реку. Мереваль остался в Кракгеладе. Я велел Этельфлед остаться с ним, но она проигнорировала мой приказ и поехала со мной.

– Война, – пробурчал я, – не женское дело.

– А что тогда женское, лорд Утред? – с насмешкой осведомилась она. – Ой, прошу вас, расскажите!

Я выискивал западню, спрятанную в вопросе. А западня явно была, хотя я ее и не видел.

– Женское дело, – строго ответил я, – заниматься домом.

– Убирать? Подметать? Ткать? Готовить?

– Руководить слугами, да.

– И растить детей?

– И это тоже, – согласился я.

– Другими словами, – саркастически проговорила она, – женщина должна делать все то, что не может мужчина. В настоящий момент мужчины, кажется, не могут сражаться, вот и я буду этим заниматься. – Она торжествующе улыбнулась, а потом расхохоталась, увидев мрачное выражение на моем лице.

Если честно, я был рад ее обществу. И дело было не только в том, что я любил ее, просто ее присутствие всегда вдохновляло мужчин. Мерсийцы обожали ее. Ее мать была мерсийкой, и она воспринимала Мерсию как свою родину, хотя и принадлежала к западным саксам. Она славилась великодушием, и в Мерсии практически не было конвентов, которые не зависели бы от доходов, поступавших от обширных поместий Этельфлед. Она унаследовала эти земли, а средства от них направляла на помощь вдовам и сиротам.

Переправившись через Темез, мы оказались в Уэссексе. Та же широкая полоса следов указывала, куда именно на юг двинулась великая армия. Первая же деревня на нашем пути была сожжена, и зола уже успела посереть под ночным дождем. Я выслал Финана и пятьдесят человек вперед на разведку и предупредил их, что дымные столбы – гораздо ближе, чем я ожидал.

– А чего ты ожидал? – спросила Этельфлед.

– Что датчане пойдут прямиком на Уинтансестер, – ответил я.

– И нападут на него?

– Или нападут, – сказал я, – или примутся грабить и разорять окрестности города, чтобы выманить Эдуарда на битву.

– Если Эдуард там, – неуверенно произнесла она.

Но вместо нападения на Уинтансестер датчане просто рыскали по землям к югу от Темеза. Это были богатые земли с процветающими фермами и благополучными деревнями, хотя сейчас большая часть богатств уже была переправлена или перенесена в бурги.

– Им придется осадить какой-нибудь бург или уйти, – сказал я, – но у них никогда не хватало терпения для осады.

– Тогда зачем было приходить?

Я пожал плечами.

– Может, Этельволд думал, что жители поддержат его? Может, они надеются, что Эдуард выставит против них армию и они разгромят ее?

– А он выставит?

– Нет, потому что у него пока не хватает сил, – ответил я, искренне желая, чтобы это было правдой. – В настоящий момент, – продолжал я, – датчан задерживают пленные и повозки с награбленным, и они наверняка отошлют часть трофеев в Восточную Англию.

Именно так и поступил Хестен во время своего великого грабежа Мерсии. Его армия продвигалась быстро, но ему приходилось то и дело выделять отряды для сопровождения в Бемфлеот людей, захваченных в рабство, и мулов, нагруженных трофеями. Если мои предположения верны, датчане будут периодически посылать своих людей по той же дороге, что они пришли, но в обратную сторону. Именно поэтому я и ехал на юг, выискивая датские отряды, которые сопровождают награбленное в Восточную Англию.

– Для них было бы разумнее отправлять их другой дорогой, – заметила Этельфлед.

– Для этого нужно хорошо знать страну. Гораздо проще ехать домой по своим же следам.

Нам не понадобилось далеко отъезжать от моста, потому что датчане оказались на удивление близко, прямо у нас под носом. Через час Финан вернулся с новостью о том, что большие отряды датчан рассредоточились по окрестностям. К югу местность поднималась, дымы от пожарищ застилали почти всю линию горизонта, пленных же, скот и трофеи собирали в низине.

– Впереди у дороги есть деревня, – продолжал Финан, – вернее, была, и они собирают трофеи именно там. Их там не больше трехсот.

Меня беспокоил тот факт, что датчане не выставили охрану у моста в Кракгеладе, но объяснить это я мог только тем, что они не опасаются никакого нападения из Мерсии. Я выслал разведчиков на восток и на запад по берегу реки, но они не нашли никаких доказательств присутствия датчан. Создавалось впечатление, что враг сосредоточен только на сборе трофеев и не боится атаки с противоположного берега Темеза. Это было либо беспечностью, либо хорошо продуманной западней.

Наша численность составляла почти шесть сотен человек. Если это западня, тогда нас не так-то просто будет убить. И я решил расставить собственную ловушку. Я уже почти уверился в том, что датчане, понадеявшись на свое численное преимущество, стали беспечны. Мы же находились у них в тылу и имели все пути для отступления, так что возможность была самой подходящей.

– Среди тех деревьев можно спрятаться? – спросил я у Финана, указывая на довольно густой лес на юге.

– Там можно спрятать и тысячу человек, – ответил он.

– Мы будем ждать там, – сказал я. – Ты поведешь всех наших людей, – добавил я, имея в виду тех, кто присягнул мне, – и атакуешь ублюдков. А потом заманишь их к остальным.

Западня была простой, настолько простой, что я сомневался, что она сработает, но сейчас шла война, недоступная пониманию. Во-первых, она запоздала с началом на три года, и сейчас, после попытки выманить меня в Сестер, датчане, кажется, совсем позабыли о моем существовании.

– У них слишком много вождей, – заметила Этельфлед, когда мы с ней шагом ехали по римской дороге, начинавшейся от моста, – и они все мужчины, поэтому ни один не уступит. Они ссорятся между собой.

– Будем надеяться, что ссориться они не перестанут, – сказал я.

Оказавшись в лесу, мы рассредоточились. Люди Этельфлед расположились справа, и я отправил Осферта для ее охраны. Люди Стипы разместились слева, а я – в центре. Я спешился, бросил повод Осви и вместе с Финаном отправился на южную окраину леса. Наше появление обеспокоило голубей, которые устроили страшный гвалт, но датчане не обратили на него внимания. Они были в двух-трех сотнях шагов от нас, рядом со смешанным гуртом овец и коз. За ними я разглядел строения, целые, не сгоревшие, и между ними толпу людей.

– Пленные, – сказал Финан, – женщины и дети.

Там тоже были датчане, на их присутствие указывал огромный табун оседланных лошадей в загоне. Подсчитать лошадей не удалось, но их там было не меньше сотни. Еще я заметил датчан за жилым домом, в полях, где, как я предположил, они собирали домашний скот.

– Я бы предложил устроить налет на жилой дом, – сказал я, – убить как можно больше, привести пленных и их лошадей.

– Давно мы их не били, аж руки чешутся, – кровожадно произнес Финан.

– Заманивай их на нас, – продолжал я, – и мы расправимся с этими сучьими детьми. – Финан собрался уйти, но я, продолжая смотреть на юг, остановил его, положив руку на его прикрытое кольчужным рукавом предплечье. – Это не ловушка, а?

Финан тоже посмотрел на юг.

– Они дошли сюда без единой битвы, – сказал он, – и думают, что никто не осмелится противостоять им.

На мгновение меня охватило отчаяние. Если бы у меня в Кракгеладе была мерсийская армия, если бы Эдуард с юга привел армию Уэссекса, мы могли бы разгромить эту беспечную армию. Но я знал, что мы – единственная боевая сила саксов в непосредственной близости от датчан.

– Я хочу держать их здесь, – сказал я.

– Держать здесь? – не понял меня Финан.

– У моста, чтобы король Эдуард мог привести своих людей и разгромить датчан.

У нас было достаточно людей, чтобы удерживать мост в том случае, если датчане атакуют. Мы даже могли захлопнуть свою ловушку без помощи мерсийцев Этельфлед. Это было то самое поле битвы, которое я искал.