— Будете в случае чего судиться с журналистом? — поинтересовался Владимир Викентьевич. — Хорошо хоть даже инициал невесты не указали, а то, Елизавета Дмитриевна, как правильно заметила ваша подруга, «гимназистка С.» оставила бы весьма мало простора для воображения. Не так много в городе найдётся таких гимназисток. Не хотел вас расстраивать, но ваше поведение, знаете ли, может привести к весьма печальным последствиям для вас самой. Скажите на милость, к чему вам понадобилась загородная прогулка при таких обстоятельствах?

Целитель поправил сползшую на лоб шляпу. Не иначе как от возмущения сползшую, поскольку раньше, сколько я его в ней ни видела, она всегда сидела жёстко, словно приклеенная. А теперь, наверное, Владимир Викентьевич потерял контроль и… Додумать я не успела, поскольку машина Шитова наконец до нас доехала и не только доехала, но и остановилась. Сам же военный целитель лишь слегка привстал и чуть небрежно бросил:

— Добрый день, дамы и господа.

И шляпу приподнял, как воспитанный господин, которому хочется спросить: «А что это вы тут делаете, а?», но положение обязывает к вежливости, а значит, ответ на свой вопрос придётся получать обходными путями. Ни он, ни Владимир Викентьевич не выказывали ни малейшего интереса к капоту машины Николая, словно то, что там мерно урчал мотор, совершенно не заслуживало внимания. Впрочем, и тому, что мы никуда не едем, тоже никто не удивлялся. Но на приветствие Шитова все ответили учтиво, и даже Оленька не стала бросаться в бой, чтобы выяснить, не он ли таинственный вредитель, хотя задумчивый взор по очереди переводила с него на Владимира Викентьевича. Наверное, просто пока не могла решить, кого обвинить. А потенциальные обвиняемые вовсю обменивались впечатлениями о прекрасной погоде, не показывая интересов за рамками пустого ни к чему не обязывающего разговора.

— Владимир Викентьевич, вы решили вывезти свою подопечную на загородную прогулку? — наконец не выдержал Шитов. — Пока не совсем холодно, но воздух уже бодрит и проясняет ум?

— Мы хотим обратиться к Велесу и попросить его вернуть Лизе воспоминания, — ответил Николай, которого задержка уже явно тяготила.

— Здесь? — удивился Шитов. — Не самое подходящее место. И не самая хорошая идея.

— Почему здесь? — обиженно надулась Оленька. — В нашем клановом святилище. И чем это вам не нравится идея?

— Боги редко отзываются. А что они запросят за помощь, вам никто не предскажет, — пояснил военный целитель. — И с кого. И опять же, вы собираетесь взывать в клановом святилище и просить не за члена клана. Не слишком разумно.

— Вот именно. — Владимир Викентьевич явно обрадовался поддержке. — Я тоже пытаюсь убедить молодых людей, что они совершают глупость за глупостью.

— С другой стороны, они же пригласили вас, коллега, — задумался Шитов, — значит, не совсем безнадёжны. Вы не пустите дело на самотёк и присмотрите за ними, не так ли? А вероятность отклика всё же есть. Пусть незначительная, но есть. Нет, положительно, Владимир Викентьевич, идея заслуживает внимания.

Владимир Викентьевич явно посчитал это предательством, но своё возмущение выдал лишь выразительным покашливанием и вступать в спор с превосходящими силами противника не стал. Но мне кажется, Константину Филипповичу ещё припомнят эту перебежку во вражеский стан.

— Тогда не буду вас больше задерживать, — решил Шитов. — Владимир Викентьевич, я рассчитываю на ваш рассказ о результатах.

Он опять приподнялся, имитируя прощальный поклон и властно постучал по плечу водителя. Тот понял начальника совершенно правильно, и шитовская машина мягко тронулась с места.

— Может, мы тоже вернёмся в город? — предложил Владимир Викентьевич, с тоской глядя на удалявшегося коллегу.

— Вам же выдали поручение, — уничижительно бросила Оленька. — Рассказать, как всё пройдёт. Так что придётся вам дальше ехать с нами.

— У меня свой экипаж, — холодно возразил смирившийся целитель. — Елизавета Дмитриевна, пересядьте ко мне. Не то чтобы я не доверял этим милым молодым Хомяковым, но для вашей репутации так будет лучше. Мы поедем за вашими друзьями. И не спорьте.

Если целитель рассчитывал, что автомобиль не тронется с места, то его расчёты не оправдались, и вскоре мы ехали за хомяковской машиной, а Владимир Викентьевич набросил мне на ноги меховую полость и завёл неторопливую, но очень неприятную речь о том, что своими необдуманными поступками я могу весьма осложнить собственную жизнь, которая и без того не казалась сладкой.

Загородный дом Хомяковых охранялся намного серьёзнее городского. Если правда, что в клане Хомяковых не было мага, значит, приглашали постороннего, поскольку защитных плетений было много, и достаточно разнообразных. Можно сказать, на все случаи жизни: от огня, воды и лихих людей. Впрочем, учитывая удалённость, должна признать, что никакая предосторожность не лишняя. Хомяковы думали наверняка так же, поскольку даже сторожка на въезде оказалась с окнами, больше всего похожими на бойницы. Я покосилась на Владимира Викентьевича, но тот беспокойства не выказывал, лишь с интересом оглядывался. Посмотреть, и правда, было на что. Дом был большим, куда больше городского. Туда с успехом поместились бы все ильинские лечебницы, если не в главную постройку, то уж остатки непременно бы распихали по многочисленным мелким флигелям на территории. Там даже оранжереи были, причём много и действующие, поскольку через стекло что-то ярко зеленело, подсвеченное лампами. Электрическими? Отсюда не очень хорошо видно, но весьма на то похоже.

— Ананасы выращиваете? — попыталась пошутить я.

— Не только, — гордо сообщила Оленька. — У нас много чего растёт. Те же лимоны у нас только свои, самые лучшие сорта. А уж персики… персики куда лучше рысьинских.

— Вот уж нет, барышня, — запротестовал Владимир Викентьевич. — Персики Рысьиных вне конкуренции.

— Вот уж да, — отрезала Оленька. — Наши и крупнее, и слаще. И не спорьте!

Целитель спорить не стал, лишь насмешливо посмотрел. Имел ли он возможность сравнить или априори считал рысьинское лучшим? Скорее второе: вряд ли посторонним целителям доводилось дегустировать хомяковские фрукты, а вот Оленька, напротив, могла что-то попробовать у нас и сделать вывод. Если, конечно, княгиня снисходила до того, чтобы присылать нам с мамой фрукты из своих оранжерей. Не слишком она походила на щедрую благотворительницу.

— А всё почему? — продолжила развивать успех подруга. — Потому что, когда всё делаешь с любовью, всегда получается лучше. А маменька, если уж чем занимается, то только с любовью.

Владимир Викентьевич опять промолчал, лишь выразительно посмотрел на брата с сестрой и хмыкнул столь ехидно, что даже сомнений не осталось: лучшим результатом любви Анны Васильевны он считал её детей, а никак не оранжерейные успехи. Но Хомяковы либо сделали вид, что не заметили, либо действительно не обратили внимания на мнение целителя, высказанного столь неявно, поэтому тему не поменяли.

— А всё началось с клубники, — заметил Николай. — С клубники, которую мама весьма любит, и одной маленькой оранжереи. А теперь это огромнейший комплекс, в котором чего только нет. Если вы захотите, Лиза, я вам всё покажу.

— Мы сюда приехали не за этим, — возразил Владимир Викентьевич, видя, что я уже почти готова согласиться. — Нам ещё в город возвращаться, и желательно — засветло. Не надо затягивать наш визит. Я отвечаю за Елизавету Дмитриевну.

И сурово посмотрел, словно действительно был моим ближайшим родственником, от которого я зависела. Нет, от Владимира Викентьевича нужно съезжать. Жить за его спиной, конечно, удобно, но его опека сильно мешает. Во всяком случае, в последнее время.

— В любом случае дальше пойдём только мы с Лизой. — Николай нехорошо прищурился, глядя на целителя. — Вас, Владимир Викентьевич, я в клановое святилище не приглашаю.

— Но… — запротестовал было целитель.

— Не приглашаю, — повторил с нажимом Николай. — Оля, распорядись, чтобы Владимира Викентьевича напоили чаем.