— Срочно понадобилась замена в дворцовой охране, — с гордостью ответила она. — Сама понимаешь, абы кого туда не поставишь, вот и пришлось Колю отправлять. Как лучшего.

На мой взгляд, объяснение не выдерживало никакой критики. В дворцовую охрану наверняка требовалась специальная подготовка, с бухты-барахты даже самого блестящего офицера не сдёрнут и не отправят без хотя бы надлежащих коротких курсов. Сдаётся мне, всё это неспроста, не зря же княгиня заявила, что Хомяковы меня не получат, вот и сделала всё, что от неё зависит.

— Придёшь после занятий? — спросила Оленька. — Даже если Строгова забудет, сделаем вместе уроки, а потом в лото поиграем.

— А она забудет?

— Вряд ли, — разбила мои чаяния Оленька. — Строгова не из тех, кто забывает. Но мало ли что случится…

В её голосе надежды не хватило бы даже промочить лапки мышке. Но я всё же пообещала прийти: жестоко будет бросить Оленьку на растерзание недовольной Строговой, если та вдруг меня не обнаружит дома у Хомяковых.

В отличие от Владимира Викентьевича, Константин Филиппович жил не в отдельном доме, а в квартире. Правда, занимала эта квартира весь второй этаж довольно симпатичного четырёхэтажного особнячка с колоннами парадного подъезда и лепниной на фасаде, немного облупленной, но всё равно выглядящей ещё очень даже представительно. Вряд ли военный целитель приобретает жильё в каждом городе, куда его отправляют, так что, наверное, квартира была съёмной, но отнюдь не дешёвой. Кто только оплачивает подобные желания военных: государство или они сами? Или государство выделяет некоторую сумму, при превышении которой платит уже офицер?

Дверь открыла горничная и тотчас же провела в хозяйский кабинет, выглядящий настолько богато, что я засомневалась в предположении о съёмности квартиры. Разве что Шитов возит мебель с места на место? Но это же жутко дорого и неудобно. Или собственное удобство, невозможное без личной мебели, всегда стоит на первом плане? Размышляя об этом, я пристроилась на стуле, обитом полосатым бархатом. Очень удобном стуле безо всяких магических улучшений. И вообще никаких плетений я пока не видела. Даже магической защиты на кабинете не было.

— Итак, чем мы сегодня займёмся? — радостно спросил Шитов, то ли потирая, то ли разминая кисти рук.

— Защитными плетениями? — предложила я, хотя и предполагала, что у самого целителя план есть и вопрос, им заданный, — риторический.

Он удивился.

— Я думал, мы начнём с простейших диагностических. Даже если вы не захотите стать целителем, такие знания всегда пригодятся. А вы — защитными. Почему такой странный выбор?

— Нападающие же вы мне не дадите.

— Разумеется, нет, — он рассмеялся. — Барышня, зачем вам нападающие плетения? Кому вы собрались ими угрожать?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Возможно, тем, кто угрожает мне? Пытались же меня убить.

— И это очень странно, — заметил он. — Я слышал, в вашей квартире что-то искали. Зачем было убивать хозяев? Хороший менталист наверняка смог бы вытащить из вас всё.

О способностях менталистов я имела смутное представление, поэтому пришлось поверить ему на слово.

— А там был менталист?

— Откуда мне знать, Елизавета Дмитриевна, кто там был, если до сих пор не установили ни одного нападавшего? — проворчал он. — И это наводит меня на мысль, что наше Сыскное управление работает спустя рукава. Или не делится результатами изысканий с армией, что недопустимо.

— Поэтому вы должны понять, почему я хочу себя защитить.

— С полностью стёртой личностью вы не представляете ни малейшего интереса для преступников, — заметил Шитов. — Вы не можете ни их опознать, ни сказать, где находится то, что им нужно. Поэтому нападение на вас бессмысленно.

— А они об этом знают?

— Уели, Елизавета Дмитриевна. — Он развёл руками. — Что ж, защитные так защитные. Но я не специалист по подобным плетениям. Что знаю — покажу. Но знаю, во-первых, мало, а во-вторых, довольно слабые варианты. Предупреждаю сразу, а то излишняя уверенность в своих силах может привести к весьма печальным последствиям, знаете ли.

Стало интересно, почему Шитов не обеспокоен собственной магической безопасностью. Неужели он чувствует себя настолько защищённым? Или всё дело в том, что сильный менталист всегда повернёт ситуацию себе на пользу? Способен ли Шитов что-то внушить другому или даже управлять этим другим? Идея дополнительных занятий с ним показалась не такой привлекательной, как минутой раньше. Да, конечно, целители должны действовать на благо людей, но кто сказал, что я есть в списке тех, на благо которых должен действовать конкретно этот целитель?

Занятия с Шитовым вымотали меня куда больше, чем занятия с Владимиром Викентьевичем. Военный целитель не стал делать поблажек ни на опыт, ни на знания, ни даже на возраст и пол. «Полноте, барышня, — только усмехнулся он, когда я прямо сказала, что всего лишь слабая девушка, — взялись за дело — не отлынивайте. Маг вы или не маг? Мы и часа не проработали». Часа мы, может, и не проработали, время я не засекала, не до того мне было, но руки у меня уже дрожали, что не способствовало точности действия.

— Хорошо, — наконец сжалился Шитов, — на сегодня действительно достаточно. Дальше вы способны отработать правильность самостоятельно. — Он раскрыл блокнот и зашелестел страницами. — Так… Что у меня со временем?.. В пятницу в это же время вас устроит?

— Да, — устало кивнула я.

— Но не расслабляйтесь, — безжалостно припечатал он. — Если уж я взялся заниматься с вами, то жду от вас безукоризненного исполнения. И подумайте над моим предложением о целительских плетениях. Уверен, они вам будут куда полезней, чем те ущербные защитные заклинания, которые я могу дать.

Я быстро согласилась подумать и сбежала, пока он не нафантазировал, чем ещё можно заполнить моё свободное время, которого у меня не было вовсе. Шитов оказался куда более жёстким учителем, чем Владимир Викентьевич, и вымоталась я донельзя.

К Оленьке идти не хотелось, сил на танцы не осталось, собственно, их оставалось ровно на то, чтобы дойти куда-то и упасть в изнеможении. Но обещание было уже дано, поэтому я собрала волю в кулак и поплелась к подруге, не ожидая ничего хорошего от этого вечера. Строгова наверняка полна сил и энтузиазма и не успокоится до тех пор, пока всё не истратит.

Но, слава богу, когда я пришла ни Анны, ни Тамары ещё не было, а Оленька сразу предложила попить чай, а уж потом заняться уроками. «Уроки от нас не убегут», — жизнерадостно заметила она и отправила горничную принести «побольше всего». Пожелание было не лишним, поскольку почти сразу заявился Петенька и радостно подсел к столу. Младшего брата Оленьки привлекал не столько чай, сколько прилагающиеся к нему вкусности, коих он был большой любитель. Пироги исчезали в нём с устрашающей скоростью, оставалось только удивляться, куда всё это помещается, и беспокоиться, не скажется ли переедание на его здоровье. По-видимому, об этом же подумала и старшая, очень ответственная сестра.

— Петя, ты слишком много ешь, — сурово припечатала она.

— Вовсе не много, — возразил он, торопливо откусывая от пирога. — Я расту. У меня всё в рост уходит. И в оборот.

Он снисходительно посмотрел на сестру, а я вспомнила, как сильно хотелось есть после нашей пробежки с княгиней. Может и правда, оборот забирает много сил, которые следует восполнять едой?

— В оборот у него уходит, — проворчала Оленька. — Если так дальше дело пойдёт, то у тебя будет самый толстый волк в Российской Империи.

— Куда мне до тебя! — бросил любящий брат, неловко подхватил тарелку с пирожками, уронил и рванул к двери.

Заминка на пирожки оказалась роковой, потому что Оленька его догнала, схватила за ухо и принялась выкручивать. Петя завопил так, что прибежала не только испуганная горничная, но и встревоженная Анна Васильевна Волкова, от одного вида которой Оленька отскочила от брата и даже руки за спину спрятала. Петя же демонстративно заскулил, держась одной рукой за ухо, которое если и покраснело, то самую малость. Вторая рука тоже была занята: вытирала несуществующие слёзы. Если в Пете и был когда-то великий артист, то он умер настолько давно, что от артистизма не осталось ровным счётом ничего. Но его матери, увы, так не показалось.