Многие поколения христиан пытались найти слова, чтобы точно объяснить, что же происходит при крещении и во время евхаристии. Не стоит удивляться тому, что в целом их попытки оказались неудачными, потому что таинства устроены так, что сами являются языком, с которого невозможно сделать перевод, и хотя происходящее можно описывать с разных точек зрения, все эти описания в конечном счете неадекватны. (Тут уместно вспомнить слова одной балерины, которую спросили, что «означает» такой–то танец: «Если бы я могла это сказать, мне не нужно было бы танцевать».) Но когда таинства (и другие близкие вещи, такие как свечи, воздевание рук и поклоны, омовение ног, крестное знамение и т.д.) отвергают, превращают в банальность или в нечто второстепенное потому, что они могут обрасти предрассудками или выродиться в идолопоклонство или что некоторые люди могут, выполняя их, думать, что Бог обязан их вознаградить. Все это напоминает отказ от сексуальных отношений в браке на том основании, что те же действия в иных обстоятельствах могут быть безнравственными. Иногда я посещаю церкви, где прихожане полностью отказались от всех «профессиональных» форм богослужения прошлого — от особой одежды хористов, процессии, органистов и т.д., — и удивляюсь, увидев, что они приняли иные формы, которые также требуют профессионализма: компетентные специалисты должны следить за звуковой системой, освещением, проекцией изображений, работой компьютерной программы PowerPoint и т.д. Во всем этом нет ничего дурного. Все можно и должно делать ради славы Божьей. Но когда за этим стоит убеждение, что старые формы богослужения в чем–то менее «духовны», чем служба с применением современных технологий, — мы видим в нем лишь предрассудок.

Постараемся взглянуть на это так (забыв пока о еще одном предмете, требующем более развернутой аргументации). На евхаристии хлеб и вино для нас — составляющие нового Божьего творения, того творения, в которое уже вошел Иисус после своего воскресения. Они со всей силой, какая доступна только символическим действиям (будь то рукопожатие, поцелуй или когда мы разрываем в клочья контракт и т.п.), говорят о Его смерти, которая стала победой над идолопоклонством и грехом, и о Его будущем пришествии, когда обновится все творение (1 Кор 11:26). И мы питаемся от той реальности, даже если нам трудно себе представить, какого рода эта реальность. Если мы понимаем, что переживаем обновление как народ Иисуса, живущий и трудящийся в ситуации напряжения между Пасхой и окончательным обновлением всего, мы можем хотя бы расслабиться и радоваться всему тому, что дают нам таинства.

И если церковь желает обновления своей миссии в этом мире пространства, времени и материи и для этого мира, мы не можем игнорировать его или им пренебрегать. Мы должны призвать этот мир подчиниться царству Бога, господству Иисуса и силе Духа, чтобы затем мы могли пойти в мир и работать для Царства, провозглашать такое господство и совершать изменения той самой силой. Если вы обучаете людей пению, вряд ли вы начнете с того, что выбросите все свои музыкальные инструменты. И миссия церкви должна включать, на структурном уровне, понимание того, что нынешние пространство, время и материя не нужно отвергать, но их нужно искупить. Если мы живем в период между воскресением Иисуса и окончательным соединением всего небесного и земного, мы должны прославлять Бога, Который исцеляет наш мир, а не отказывается от него, Который восстанавливает пространство, где пересекаются небо и земля, Который совершает искупление времени, так что годы, недели и дни начинают говорить об обновлении, и совершает искупление самой материи, — так что таинства указывают на обновление жизни тех, кто омыл себя крещением и питается евхаристическим хлебом. У сторонников «становящейся церкви» иногда встречается тенденция пренебрежительного отношения к пространству, времени и материи, однако я твердо убежден, что для движения вперед необходимо заново открыть подлинную эсхатологию и найти подлинную миссию, основанную на предвосхищении эсхатологического будущего, а также такие формы жизни церкви, которые воплощают в себе это предвосхищение.

Как же будет выглядеть такая церковь, которая перешла к обновленной миссии на основании обновленного поклонения Богу?

Надеюсь, из изложенного мной все уже достаточно ясно: миссия церкви есть действие в силе Духа, продолжение телесного воскресения Иисуса, что предвосхищает то время, когда Бог наполнит землю Своей славой, преобразит прежние небо и землю, сделав их новыми, и воздвигнет Своих умерших детей обитать тут и управлять искупленным миром, который Он создал. Не более и не менее того.

И в таком случае «миссия» должна как можно скорее излечиться от своей застарелой шизофрении. Как я уже говорил, конфликт между «спасением душ» и «добрыми делами в мире» не связан с Библией или Евангелием, но отражает ситуацию, когда Библия и Евангелие в западном мире оказались в плену у современной культуры. Вернемся к темам, которые были подняты две главы тому назад (справедливость, красота, благовестие), с новой надеждой, основанной именно на обетовании о том, что пространство, время и материя будут обновлены. Пространство, время и материя — это место, где живут реальные люди, реальные общины, где надо принимать нелегкие решения, где школы и больницы заявляют о евангельском «сейчас, уже», а полиция и тюрьмы говорят о «еще не». Пространство, время и материя — это среда, где парламенты, муниципальные советы, собрания местных активистов и всевозможные другие организации работают для блага окружающих, поскольку анархия может привести к тому, что всегда будут побеждать самые наглые (в экономическом, социальном или даже физическом смысле слова), а слабых и ранимых всегда надо защищать. Таким образом, эти политические и социальные структуры общества входят в замысел Творца.

И церковь, обновленная воскресением Иисуса, должна стать церковью, которая действует именно в этом мире пространства, времени и материи и утверждает, что здесь должно находиться Божье царство, здесь должен господствовать Иисус, здесь должна действовать сила Духа. Советы и парламенты нередко действуют мудро (евангельское «уже», которое церковь должна поддерживать), но иногда под давлением бесцеремонных притязаний, коррупции, а потому следует за ними наблюдать и требовать от них отчета (евангельское «еще не», которое призывает церковь быть активной и бдительной).

Если церковь серьезно относится к священному пространству, видя в нем не бегство от мира, но плацдарм посреди мира, то христиане после поклонения в храме сразу должны идти в зал заседаний — чтобы участвовать в обсуждении вопросов развития города, гармонии и человечности архитектуры, парков, уличного движения, охраны окружающей среды (в частности, в сельских районах, где этот вопрос стоит невероятно остро), здравых и творческих методов ведения сельскохозяйственных работ, должного использовании ресурсов. Если, как я это старался показать, весь мир стал теперь священной землей Бога, мы не можем спокойно смотреть, как эту землю портят и уродуют. Это не какая–то «добавочная» часть миссии церкви, но самая что ни на есть главная.

Если церковь признает тот факт, что Иисус есть Господь всего времени, то христиане будут не только тихо торжествовать каждый раз, подписывая письмо или документ, и не только станут почитать воскресный день как наиболее удобный — с человеческой и социальной точек зрения — повод праздновать Божье новое творение (указывая на безумие человечества с его семидневной рабочей неделей), и не только будут стремиться привести свою жизнь в соответствие с точным ритмом поклонения и работы. Такая церковь постарается внести свою мудрость и свой новый человечный порядок в работу офисов, магазинов и местных органов власти, в гражданские праздники и события общественной жизни. Не стоит думать, что все в этой сфере благополучно. Я наблюдаю огромные перемены в жизни людей: когда–то весь мой город мог ощущать наступление Страстной пятницы и Пасху, теперь же эти великие дни стали лишь поводом для проведения футбольных матчей и показа старых фильмов по телевизору (и часто в телевизионных программах на эти дни не найдешь ничего, хотя бы косвенно связанного с Иисусом или Евангелием!) Вот что происходит с обществом, когда оно утрачивает свои корни и движется по течению, повинуясь преходящим тенденциям современной массовой культуры. Напомнить миру, что время есть благой дар Бога (это противоположно представлению о времени как товаре, который можно использовать для собственного блага, что часто лишь порождает новые формы рабства), и является не «дополнительной» частью миссии церкви, но самой главной.