Но зато у меня есть преимущество. Когда я Серый, я могу рисковать.
Я и сейчас рискую, пытаясь войти на фабрику. Будет ли охрана невнимательна, как обещала маэстра?
Я почти надеюсь, что нет. Если меня остановят, если только начнут задавать неудобные вопросы, я просто повернусь и уйду! Извинюсь перед Джинин Уэммейкер и ее дружками. Отошлю половину гонорара домой, Нелл, и проведу остаток жизни, занимаясь… чем? По контракту мне запрещено разгрузить сегодняшнюю память и увидеться с ригом, а значит, надо найти какой-то способ потратить последние часы. Может быть, постою на перекрестке, развлекая детей и взрослых фокусами. Давненько этим не занимался.
Или зайду к Пэлу. Узнаю, из-за чего он так волновался утром.
Ну хорошо, признаю. Будет неприятным разочарованием зайти так далеко и получить от ворот поворот. В моей короткой жизни появилась цель. У меня есть миссия. Я должен выяснить, не нарушают ли «Всемирные печи» закон. Цель вполне достойная и хорошо оплачиваемая.
Подойдя к контрольной будке, я уже вовсю нервничаю. Веселья хватило на пару часов — шнырять в толпе, выскакивать через задние двери, укрываться в полутемных нишах, перекрашиваться, переодеваться, исчезать и появляться снова, обманывая вездесущие камеры. В общем, это была сегодняшняя кульминация. Делать то, в чем ты хорош, что еще может дать возможность почувствовать себя человеком?
Ну, вот и моя очередь. Пошли.
На лице большого желтого голема у контрольного пункта выражение такой апатии и скуки, что невольно возникает сомнение в его подлинности. Впрочем, даже дитто, настроенный на бдительность, может устать и поддаться тоске. А возможно, его подкупили. Уэммейкер и Коллинс не сообщили мне деталей, отсюда и мое беспокойство.
К ярлыку на моем лбу тянется луч. Охранник бросает взгляд на меня, потом на экран. Его губы шевелятся — я ничего не слышу, но слышит инфра-звуковой сенсор, вставленный в его горло.
Из слота выскакивают два предмета: маленький значок гостя и листок бумаги. Карта, нанесенные на которую зеленые стрелки показывают, куда мне идти. Это административный корпус, где всего несколько часов назад принимали другого Альберта Морриса. Тот «я» исчез и не появился. Но его неудача не мое дело. Мои интересы в другой сфере.
Я машинально бормочу слова благодарности — неуместная вежливость, выдающая воспитание и возраст — и направляюсь к эскалатору, ведущему вниз.
Кто виноват в том, что охранник-контролер во «Всемирных печах» перепутал этого меня с совершенно другим мной?
Обычно на этой стадии задания я стараюсь отослать отчет. Найти общественный телефон — в холле как раз есть такой — и сбросить копию доклада, который надиктовывал почти безостановочно с утра. Пусть Нелл знает, где я. Пусть Альберт будет в курсе того, что сделано.
Но на этот раз контракт воспрещает мне делать это. Джинин Уэммейкер не хочет, чтобы я звонил ей. Нельзя, чтобы что-то связывало меня со «Студией Нео» или странными приятелями маэстры. В результате я испытываю противоречивые чувства: меня тянет выплеснуть содержание рекордера, как грешника тянет покаяться.
И это в довесок ко всему прочему. Определенно у меня есть основания быть недовольным. Я спускаюсь по эскалатору вниз, в глубины громадного комплекса-муравейника, три купола которого сияют над городом, волнуясь по поводу следующей стадии операции. Мне нужно найти доказательства того, что вик Эней Каолин незаконно скрывает важные научные открытия.
Хорошо, предположим, что «Всемирные печи» — как считают маэстра и королева Ирэн — решили один из наиболее злободневных вопросов нашего века и научились передавать Постоянную Волну человеческого сознания на расстояние свыше метра. Будут ли здесь какие-то ключи к тому, что свершилось? Будут ли эти ключи понятны глазу и уму непрофессионала вроде меня? Что мне искать? Пару громадных антенн, глядящих друг на друга? Сверхпроводящие террагерцевые кабели толщиной в ствол дерева, соединяющие человека-оригинала с лежащей где-то на расстоянии кучкой глины, которую планируют оживить? А может быть, ученые «ВП» уже создали совершенную технологию? Что, если они уже используют ее прямо сейчас, тайком рассылая по планете свои копии?
Как насчет других возможных прорывов, о которых говорили Уэммейкер, Ирэн и Коллинс? Продление жизни дитто? Копирование по схеме дитто — дитто? Благие пожелания, фантазии… Но что, если они стали явью?
Мои клиенты хотят, чтобы я искал доказательства, но у меня в голове гвоздем сидело: «Не делай ничего незаконного!»
Что бы я ни заприметил, бродя по цехам, будет списано на невнимательность секьюрити, но взламывать замки ради Джинин и ее друзей я не стану.
Можно лишиться лицензии.
Черт. Меня что-то беспокоит. Что-то неопределенно-тревожное. Что-то неясное, непонятное. В обычных условиях я бы повиновался голосу интуиции, но в этой работе столько из ряда вон выходящего — закрытый контракт, запрет на разгрузку памяти, сам факт того, что моим клиентом является маэстра, — что мною владеет непривычная растерянность. А ведь еще был малоприятный эпизод в «Салоне Радуги»! И вот теперь я изображаю из себя канатоходца, стараясь выведать секреты крупнейшей корпорации и не нарушить при этом закон. Весело, да?
Казалось бы, беспокойство легко объяснить непривычностью миссии, но где-то на периферии сознания маячит темное облако предчувствия…
Вот откуда надо начинать.
Первый подуровень. «ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТДЕЛ» — гласит яркая надпись над входным порталом. За еще одним контрольным пунктом я замечаю высококлассных серых и черных дитто — даже нескольких высокосенсорных Белых, — которые оживленно что-то обсуждают и, похоже, получают от этого удовольствие. Ученым и техникам обычно нравится копирование, ведь оно позволяет проводить эксперименты круглосуточно. Ежедневно создаваемые армии штурмуют кладовые природы, по зернышку выхватывая информацию, тогда как реальный мозг занимается теоретизированием в тиши кабинета.
Ирэн сказала, что этот контрольный пункт тоже не станет препятствием. Йосил Махарал был главой этого отдела, а Альберту поручено расследовать обстоятельства смерти бедняги, так что визит не вызовет подозрений. Даже если меня завернут, можно понаблюдать от входа.
Что ты делаешь?
Нет, меня не остановили!
Я стою на эскалаторе, который проносит меня через портал, мимо Подуровня Один, еще дальше в глубь подземелья!
А вот это в мой план уже не входит.
Но ведь что-то в этом есть, верно? Кажется, я понимаю, какой подсознательный импульс толкает меня дальше. Разве Исследовательский отдел не связан собственными переходами с еще более глубокими лабораториями, где могут проводиться крупномасштабные эксперименты? Ученые ненавидят секретность, так что охрана там чисто формальная, менее строгая, чем на центральном входе. Могу поспорить, что внизу вообще нет никаких контрольных пунктов. В любом случае моя история покажется более правдоподобной, если я забреду в производственный корпус, «заблудившись» где-то по пути.
Звучит неплохо. Но почему несколько секунд назад мои ноги словно приросли к эскалатору, помешав сойти с него? Черт возьми. Диттотехнология была бы куда удобнее и рациональнее, если бы при копировании вместе со всем прочим перетаскивалось и подсознание.
Пока я раздумываю об этом, мимо проплывают еще два уровня. Широкий портал с надписью «ТЕСТИРОВАНИЕ» позволяет заглянуть в некое подобие ада — целый лабиринт экспериментальных камер, где новые модели големов проходят самые мучительные испытания, как в старину манекены, только эти находятся в сознании, чтобы доложить об эффекте, произведенном каждой пыткой. Назвать эти изуверские опыты аморальными сегодня уже нельзя, потому что в наше время добровольцы находятся для всего.
Да, разнообразие.
Спускаясь ниже, я ловлю себя на том, что все еще потираю шрам на боку, получившийся на месте раны, которую мне нанесли в схватке с гладиатором из «Радуги». Боли нет, но меня что-то беспокоит. Психокерамическое раздражение?
