— Не особо, — признался Такэда. — Память милостиво изгладила эти травматические воспоминания.

— Ну вот и освежишь, — хохотнул МакХэмил. — Удачи с новыми подопечными тебе!

— Удачи! — передразнил Такэда. — А как насчёт терпения?

— А терпение понадобится мне, — ангельским тоном откликнулся МакХэмил. — Выслушивать твои жалобы на их поведение каждый раз, когда ты выходишь на связь.

И повесил трубку.

Подлец.

Глава 5.

Подводник.

«Дом за миллион долларов, а крыша протекает…»

Неизвестный матрос о своей новой подводной лодке.

На пуфике четко виднелись шерстяные волоски. Серые и черные на розовом. Фон Хартманн уже в третий раз подумал: сложно представить нечто себе более неуместное на подводной лодке, чем вот это… плюшевое, розовое, непонятно как и когда попавшее в центральный пост.

— Простите, фрегат-капитан, — навигатор заметила взгляд Ярослава, но совершенно неправильно истолковала его причину. — Мы не заметили его вовремя… и опять не поймали, к сожалению.

«К счастью, для себя», мысленно поправил её фон Хартманн, вспомнив единственный раз, когда видел кота на руках. Точнее, на здоровенных ручищах главного боцмана Побейзайчика.

«Не хочет лодку бросать, — вздохнул моряк и погладил вздыбленную шерсть кота. — На лодке выжил, на лодке и помрёт. Сбереги мне его, командир».

— Следует говорить: «виновата, фрегат-капитан флота!», — тут же одернула навигаторшу Анна-Мария.

— Следует, но не обязательно, — фон Хартманн плюхнулся на пуфик и с наслаждением вытянул ноги в проход. — Пока она будет произносить все положенное, нас три раза утопят. А кота вы все равно не поймаете.

— Но… почему?

— Мы же просто накормить его хотели, молока развели… — печально сказала навигатор и, спохватившись, добавила, — фрегат-капитана флота. А он только зашипел из-за труб… словно мы… мы… оккупанты из Конфедерации, вот!

— Он воспринимает вас именно как оккупантов, мичман Верзохина, — сказал Ярослав, глядя на висевшую напротив его места «Таблицу №3 Условные звуковые сигналы при выходе из подводной лодки шлюзованием». Даже не знай он её наизусть еще с учебки, наверняка бы выучил за последние три часа.

— С его точки зрения вы и есть оккупант. Вы успешно выжили с лодки всех его друзей, тех, кто его вырастил. Их тут больше нет. Вы — есть. От вас даже пахнет не так.

— Я-ясно… фрегат-капитан флота.

Фон Хартманн закрыл глаза. Какая-нибудь возвышенная натура могла бы сказать, что Ярослав пытается насладиться тишиной и покоем, но вряд ли осмелилась бы сказать это вслух — сумей фрегат-капитан расслышать подобное утверждение сквозь грохот дизелей, он бы мог и снизойти до рукоприкладства прямо на боевом посту. Впрочем, долго вслушиваться в нормальный рабочий шум фон Хартманну тоже не пришлось — с кормы донесся звон, грохот, вкусный запах и сдавленные проклятья.

— Кажется, — не открывая глаз, пробормотал Ярослав. — На обед у нас лапша с бараниной… была?

Анна-Мария, отчего-то побледнев, бросилась в сторону камбуза, после чего проклятья сменились на короткий придушенный взвизг, а затем на строго-угрожающее бу-бу-бу.

— Небольшое происшествие на камбузе, — хотя лейтенант слегка запыхалась, доклад звучал вполне отчетливо. — Последствия уже… устраняются. Кок приносит свои глубочайшие извинения, но ужин для офицерского состава немного задержится.

— … если она снова кастрюлю не уронит, — фыркнула рулевая и тут же замерла в уставной стойке под испепеляющим взглядом Анны-Марии.

— …а при такой качке запросто может и уронить, — закончил фразу фон Хартманн. — Вот что… давайте-ка проверим нашу электрику. Погружение на пятьдесят саженей. Командуйте, лейтенант.

Он снова закрыл глаза и чуть откинувшись назад — насколько позволяли вентили за спиной — скрестил руки на груди.

Может, девчонке станет чуть проще при мысли, что командир хотя бы не смотрит за каждым её движением. Или наоборот?

— Приготовиться к погружению!

На старой подводной лодке Ярослава каждый отсек докладывал о готовности по внутренней связи, голосом. У «Юного Имперца» конструкторы усовершенствовали процесс — теперь — теперь старшему отсека достаточно было перекинуть рычажок и в перед вахтенным офицером загоралась зеленая лампочка, сопровождаемая короткой трелью. Как относиться к этому новшеству, фон Хартманн пока не знал. С одной стороны, вроде бы действительно экономятся драгоценные секунды при погружении. С другой — еще один пучок проводов и лишнее табло в центральном посту.

— Заглушить дизели! Перекрыть подачу воздуха!

Ставший уже привычным грохот и вибрация прекратились. Лязгнул люк, проскрипел — как у них только сил хватает проворачивать до конца эту штуку — маховик. После дизелей гудение раскручивающихся электрометров выглядело совсем тихим — казалось, остановившиеся вентиляторы и те издавали больше шума.

— Погружение!

— Есть погружение!

Что стоило признать — «сорок седьмая» ныряла быстро. Сказывалась возросшая скорость подводного хода — подводная лодка ныряла «по самолетному», сильно наклонив нос, на одних рулях, еще до полного вытеснения воздуха из цистерн. Вдобавок, еще и с креном на правый борт… лихо… а в носовом, судя про треску, что-то не закрепили.

— Двадцать саженей. Двадцать пять.

Теперь вышли остатки воздуха. Бортовой крен ушел, остался только дифферент на нос.

— Тридцать пять. Сорок пять. Выравниваемся.

Ярослав открыл глаза.

— Час посидим на глубине и всплывем. — объявил он. — Как раз хватит времени воздать должное нашему коку.

Подбодрить офицерский состав «Юного имперца» высокопарной фразой не получилось, хотя вины кока в этом не было. Наоборот, пшеничная лапша с бужениной и рисовым соусом, — блюдо с виду простое, но имеющее свои тонкости в приготовлении — по мнению фон Хартманна могла бы удовлетворить запросы самых взыскательных гурманов. Даже в бульоне чувствовался вкус нормального мяса, а не надоевших, как проповедь о трезвости, сушеных водорослей на рыбном концентрате. Мысль о расходе пресной воды он загнал поглубже. Цистерна еще полная, да и, в конце концов, они не посреди враждебных вод — до Буревых островов воды всяко хватит, а там пополнение запасов предусматривалось планом перехода.

Недостаток у лапши был, по мнению командира, лишь один — слишком быстро она закончилась. У него — остальные за столом уныло ковырялись в мисках алюминиевыми вилками, словно туда прицельно «разгрузилась» стая пролетавших мимо бакланов. Будь это его старый экипаж… или хотя бы просто нормальный мужской, Ярослав бы не постеснялся прихватить еще чью-то порцию — но брать у этих… пигалиц… фон Хартманн вздохнул и сделал мысленную пометку: «приказать коку выдавать командиру полуторные, нет, двойные порции». Неизвестно, кто составлял нормы питания для «Юного имперца», но было похоже, что руководствовался он порциями для сиротских приютов — в искупительных лагерях, по слухам, кормили получше.

Всего за столом должно было сидеть шестеро — фрегат-капитан, обе лейтенантши, навигатор, главный механик и комиссар подводной лодки. Но последние два места «пустовали» — механик сообщила, что она тут «по макушку в работе» и «перехватит что-нибудь на ходу», а политкомиссар очень убедительно «попросила» принести её порцию в каюту. В результате даже Ярослав мог сидеть за столом, не особо пихаясь локтями. Но все равно — фрегат-капитана не покидало чувство, словно вокруг то ли благотворительный бал-маскарад гимназисток старших классов, то ли просто кошмарный сон.

Торопливо доев остатки лапши, он потянулся за чайником — и стукнулся затылком о трубу. Не больно, но обидно… фрегат-капитан в очередной раз мысленно помянул конструкторов «Юного имперца», авторов безумной идеи девчачьего экипажа, Ю-ю¸ втравившего его в эту авантюру ну и чертовых конфедератов. Злость стремительно нарастала, словно давление на гидростате глубинной бомбы, еще немного — и рванет!