Проплывшая мимо официантка, кинула испуганный взгляд на парня и он очаровательно улыбнулся ей. Девица покраснела и бросилась прочь.

— Может, и нам загулять? — Ричард посмотрел на молчаливого Феликса. — Найдем богатых и красивых женщин.

— Да! — вскрикнула Ил и с надеждой уставилась на мужчин. — Я не против! Открытый брак! Сейчас это модно! Да хоть несколько любовниц! Кучу любовниц, которым вы будете глотки и жопы драть!

Пожилая пара за соседним столиком на оборотней заинтересованные лица и хитро переглянулись, пряча улыбки в салфетках.

— Нет, — Феликс сузил глаза.

— Ну, пожалуйста! — просипела Ил, с мольбой глядя на мужчину. — Ну, хоть по одной любовнице! Это будет честно. Вы же когда с Ричардом вдвоем жили, то у вас же там какие-то гульки были? Почему бы вам их не возобновить?

— Гульки? — возмутился Ричард. — Это было ради дела. Мы хотели еще одного ребенка.

— Я возмущен, — Феликс повернулся к мужу и изогнул бровь. — Она нас уговаривает завести любовниц.

— Бессовестная, — покачал головой Ричард.

— Эй, это твоя идея была! — охнула Ил.

— Я же пошутил, — парень зло присосался к стакану с апельсиновым соком.

— Мальчики, мне вас много…

— Так много, что третьего завела? — хохотнул Феликс.

Ил взвыла и уткнулась в ладони. Мужчина в голос рассмеялся. Игриво и ласково. Он насаждался смущением жены и своей ревностью. Феликс хмыкнул, и девушку пронзило беспокойство, как там Лестер, Фериил и Рене, который должен был навестить мальчиков. Она вытащила телефон и дрожащими пальцами набрала маму. Как легко за всеми перипетиями и шалостями забыть, что у тебя как бы два сына, один из которых совсем крошечка.

— Илоша… — шепотом ответила Дебра. — Нам что еще очередную свадьбу ожидать? У отца сердце не выдержит! Это слишком даже для меня. Доча, он же какой-то странный, хоть и красивый. Ох, какой он красивый. И вежливый… И обходительный. Хотя с Лестером у него пока не складывается, он его все обкусал. До крови, Илоша, а Фериил подначивает его пальцы откусить. Говорит, что ты разрешила.

— Да, разрешила, — Ил налила в стакан чистой воды. — Пусть откусывает.

— Да грех откусывать такие пальцы! — цокнула Дебра. — Они же у него как у пианиста.

Послышался детский плач, который перерос в визгливый рык, и женщина вздохнула:

— В кого Тери такой кровожадный?

Ил не успела ответить, что Лестер злой и сердитый в мамочку, как Дебра с кокетливым смехом побежала спасать гостя от маленького волчонка, который твердо решил сожрать его на радость старшему брату.

— Видимо, твоей маме Рене понравился, — Феликс покрутил чашечку с черным в кофе в руках.

— Пинки, тебе стоит плотно покушать, — Ричард лукаво посмотрел на девушку, которая лениво ковырялась в воздушном омлете. — Потому что у нас впереди весь день, и мы соскучились. Очень соскучились.

Ил с надеждой взглянула на Феликса, который должен был сказать, что у него какая-нибудь важная встреча с партнерами, но мужчина томно улыбнулся и погладил под столом носком туфли ее икру.

— Кушай, Искорка, кушай.

Ричард и Феликс будто сорвались с цепи долгого воздержания и наглотались какой-то волчьей виагры. Ил захлебывалась в их требовательных ласках, выла от череды иссушающих разум и тело вспышек наслаждения и боли, не противясь рукам, языкам и крепким членам, что с удивительной выносливостью восставали через короткие передышки. Девушку нагибали жутких позах, переворачивали и со словами любви терзали тело. Лишь к вечеру, оборотни утолили свой голод и в сладкой истоме заснули на подушках.

Ил с покряхтыванием и стонами сползла с кровати и с замершим сердцем оглянулась на спящих супругов. Ричард с неразборчивым бурчанием подкатился к Феликсу и ласково его обнял, утыкаясь ему в грудь. Это могло было быть очень милым и трогательным зрелищем, если бы белобрысый подлец десять минут не елозил бессовестно по лицу супруги членом и не приговаривал, какая она гадкая шлюшка.

Ил прокралась в гостиную и с глухим стоном страха привалилась к стене, прижимая ладонь ко рту. На софе восседал с закинутыми на столик ногами ехидный Рене. Он смерил бледную и измученную девушку заинтересованным взглядом и печально вздохнул, сложив ладони со следами укусов и маленьких острых клыков на животе:

— Ты еле на ногах держишься, милая моя.

— Заткнись, — прохрипела Ил. — И какого хрена ты тут делаешь?

— Так мне заткнуться или ответить на твой вопрос? — Рене ласково улыбнулся.

Ил прихрамывая проковыляла к столику, взяла яблоко и с поскуливанием села на пуфик. Вся в укусах, засосах и царапинах, а внизу все ныло и тянуло. Она молча вгрызлась во фрукт, пустыми глазами глядя на фарфоровую вазу с золотым цветочным узором.

— Нет ничего краше удовлетворенной женщины.

Ил с трудом проглотила кусок яблока и утомленно посмотрела на мужчину.

— Ты подставил меня, — прохрипела Ил. — Меня удовлетворили на недели две вперед.

— Разве подставил? Ты не рада тому, что твои мужья воспылали к тебе новой любовью? Вас, женщин, не поймешь. То вы страдаете, когда мужчины теряют к вам интерес, то жалуетесь, когда они горят страстью.

— Они не теряли ко мне интерес, — Ил вытерла ноющие и опухшие губы и скривилась. — И страдаю я сейчас. У меня жопа болит, подлец ты эдакий.

— Что поделать, попка у тебя и правда сладкая, — лицо Рене смялось в глумливую улыбку. — И чего ты на меня окрысилась? Я еще не успел попку твою испробовать.

— И не испробуешь.

— Почему? Я люблю анальный секс. Он — запретный плод.

— Оставь меня в покое, — простонала Ил.

— Нет, — хохотнул Рене. — Мы зашли слишком далеко, чтобы свернуть с пути греха и запретных удовольствий. Я еще никогда не был так воодушевлен, сердце мое. Возможно, я именно этого и искал в отношениях. Чужую жену.

— Да, кобель ты озабоченный! — прорычала Ил. — Ты, что, никогда не присовывал другим женам?

— Было дело, — Рене кокетливо тряхнул волосами, — но это не то. Здесь дело в тонких нюансах. Это как в искусстве, а любовь — его высшее проявление. И наша любовь — не классика, не воздушная и приторная мечта, а грязь отчаяния с напылением чистого золота. И это прекрасно. Ненавижу выверенные линии, одухотворенную и лживую красоту любви, воспетую в картинах и стихах. Это скучно, а с тобой я чувствую себя живым. Живым, Ил. И я не хочу вырывать тебя из семьи, чтобы ты принадлежала только мне, потому что любовь не может принадлежать кому-то одному.

— Ты обдолбался, что ли? — Ил сморщила носик.

Рене медленно вдохнул и выдохнул.

— Я не употребляю, — умиротворенно отозвался он. — Я лишь однажды по юности попробовал травку и понял, что это точно не мое.

— А мне кажется, что ты обдолбан, — цокнула Ил.

Из спальни вышел зевающий Феликс. Рене с интересом скользнул взглядом по его члену и вздохнул:

— Конечно, у тебя попа болит после такого размерчика. Чего тут удивляться?

— Яйца аж звенят, — Феликс бесстыдно помял яички и уселся на софу рядом с Рене.

Ил с упреком выпучилась на супруга. Оборотень откинулся назад и опять широко и громко зевнул, почесывая лобок.

— Твоя теща записала меня в потенциального третьего мужа, — Рене повернул к нему бесстрастное лицо.

— Я Дебре вот не нравлюсь, пусть она прямо мне об этом не говорит, — Феликс скривился.

— Учитывая, что ваше знакомство случилось, когда ты прокрался в дом, чтобы убить моих родителей, — Ил сердито кинула надкусанное яблоко на стол. — Конечно, ты ей не нравишься.

— Кто же так знакомится с будущей тещей? — хохотнул Рене.

— Тогда у нас с Искоркой были натянутые отношения. Она была безответно в меня влюблена, — самодовольно рассмеялся Феликс, — но она сумела растопить мое сердце и затем не раз сделать больно. И продолжает терзать мою душу. Жестоко и вероломно!

— Это она умеет, — согласился Рене.

— Благодаря твоей тупости она теперь моя жена, — оборотень высокомерно взглянул на мужчину. — Мне, наверное, стоит тебе сказать спасибо.