— А как же Бобби? — спросил он наконец.

Она пожала плечами.

— А что Бобби?

— Да нет, просто я думал… — Он замялся. — Ну, мы просто считали, что у вас с ним…

Она опустила глаза:

— Я бы не стала возражать, если бы он захотел. Он всегда хорошо ко мне относился. Пожалуй, даже лучше, чем я того заслуживаю. То есть он, конечно, обращался со мной грубо той ночью, когда вы меня поймали, грозился меня повесить и все такое, но потом все время старался меня рассмешить. И следил, чтобы никто меня не обижал. — Она указала на заднюю половину трактира. — Я должна была следить, чтобы сюда не заявились Мошенники или еще кто-нибудь из этой братии, но вообще теперь я просто буфетчица. Это не так уж плохо, по крайней мере я не окажусь на панели.

Она потупилась.

— Я легла бы в постель с Бобби, потому что он был добр ко мне, но он не любил меня, а я не любила его. Этого не было. — Она посмотрела на Эрика. — Я не думаю, что он вообще кого-нибудь любил, разве что капитана Кэлиса.

— Бобби был ему предан.

— Я сначала подумала, что он один из тех мужчин, которые любят других мужчин. — Она выставила перед собой ладонь, словно предупреждая его вопрос.

— Нет, мне-то было совершенно все равно. Я не последовательница Сунг Чистой, но ты ведь сам спросил про Бобби. Но потом я услышала, что он регулярно заходил в «Белое Крыло», и поняла, что он сам для себя решил забавляться только с теми, кто… — Она не могла подобрать слово.

— Ничего для него не значит? — подсказал Эрик.

— Ага, — согласилась она. — Вот именно. Как будто если бы он занялся любовью со мной или кем-то еще, но не со шлюхой, это могло… ну ты понимаешь, как-то повлиять…

Эрик кивнул, чтобы показать, что он понял.

Она вздохнула:

— Бобби постоянно шутил, и мне всегда было с ним весело. Сначала я его боялась, потому что он сказал, что убьет меня, если я предам принца или герцога, и по его глазам я поняла, что это не пустые угрозы. Но через некоторое время, когда все здесь стали хорошо ко мне относиться, ну, в общем, я перестала его бояться.

Мне больше некуда пойти, так что, нравится мне или нет, но это — мой дом.

— Она некоторое время молча смотрела на «Разбитый щит». — Здесь не так уж плохо. Я знаю, что надвигается что-то страшное. Невозможно, работая здесь, не замечать таких вещей. Раз солдаты не хвастаются своими подвигами, значит, они что-то скрывают. Значит, приближается что-то страшное. Я не знаю что, да и знать, честно говоря, не жажду. — Она замолчала и посмотрела на бледную луну.

Внезапно она повернулась и заглянула в глаза Эрику.

— После того как Бобби умер, ты стал тем человеком, который лучше всех ко мне относится. Мужчины иногда говорят обо мне с другими девочками, но я не придаю этому значения. Ну, в общем, ты всегда был очень добр ко мне.

Эрик пожал плечами.

— Я просто знаю, каково тебе пришлось.

— Ты не можешь знать, что значит жить на улице.

Он ничего не сказал, просто наблюдал за ней в мерцающем свете факела.

Она продолжала:

— Маленькие девочки думают только о том, как бы стать проститутками. В некоторых местах маленьким девочкам платят неплохие деньги. — Она обхватила себя за плечи. — Моя мать была шлюхой, это правда. Никто не знает, кто мой отец. Моя мама выгнала меня, когда мне было шесть лет. Я думаю, что она пыталась меня спасти. Ее сутенер как-то странно на меня поглядывал.

Я стала жить в канализационных трубах у человека, которого звали Дэниалс. Там меня накормили и сказали, что будут обо мне заботиться, если я буду делать то, что мне прикажут. Там были и другие дети. Казалось, что им не так уж плохо живется. Они были грязные, как черти, зато все были сыты. Я просила милостыню и научилась самым лучшим трюкам. Я могла расплакаться, как будто я потерялась, и если какой-нибудь прохожий останавливался, чтобы выяснить, что случилось, кто-нибудь из наших незаметно срезал с него кошелек. А через некоторое время я стала держателем.

— Держателем? — спросил Эрик.

— Кошелечник — он на виду, он становится под городскими часами, на нем должно быть как можно меньше лишнего, а главное, ничего чужого. Поэтому большинство Мошенников работает командами. Кошелечник при первой же возможности передает добычу держателю, тот вручает ее хранителю, который относит все это добро к Мамане.

— К Мамане?

— Так у Мошенников называется место, где мы живем… жили.

— А…

Она продолжала:

— В общем, через некоторое время меня разыскала мать. Она сказала мне, что у меня есть сестра, шлюха. Это была Бетси.

— И ты ее нашла?

— Да, и мы славно зажили вместе. Ей не нравилось, что я промышляю воровством, я тоже не была в восторге от ее ремесла, но мы с ней ладили. Я любила ее. Она была единственной из всех, кого я знала, кому ничего не было от меня нужно. Когда они начали расти, — она указала на груди, — ко мне начали приставать все кому не лень. Если я могла стоять рядом с другим кошелечником или болтаться в Мамане, все было нормально. Но иногда бывает просто невозможно оставаться в толпе, ты понимаешь, что я имею в виду?

Эрик не понимал, но на всякий случай кивнул.

— Я много намаялась, пока не начала одеваться под мальчишку, как тогда, когда вы меня поймали. Специально не мылась, чтобы стать почумазее и повонючее.

Эрик не знал, что говорить, поэтому слушал молча.

— Так вот, я это все говорю к тому, что у меня еще ни разу не было мужчины, которого я хотела.

Эрик ждал продолжения, но оно не последовало, и он тихо спросил:

— Ты хочешь сказать, что сейчас ты бы хотела?

Слезы потекли из глаз Китти, когда она чуть заметно кивнула. Он вздохнул и подхватил ее на руки. Эрик никогда раньше не чувствовал себя настолько неуверенно. Он бывал с шлюхами после того, как попал в армию, и он помнил, как самая первая сказала ему, что дело это нехитрое, но все женщины, с которыми он спал до сих пор, знали гораздо больше него. Теперь же его просила о ласке девочка, которая никогда прежде не видела от мужчин ласки.

Он поцеловал ее в щеку, потом в подбородок и в губы. Поначалу она была очень скована, но после нескольких поцелуев сама начала отвечать. Потом вскочила, и взяв Эрика за руку повела его в сарай, на чердак, где была ее спальня.

***

— Эрик! — донесся знакомый голос. — Ты там?

Китти сонно пробормотала: «В чем дело?» и свернулась калачиком в его объятьях. Их любовная игра была поначалу неторопливой и неуклюжей, но потом становилась все смелее, пока Эрик не обнаружил, что находится в гуще настоящего сражения, поскольку Китти в его руках вдруг взорвалась целой бурей эмоций. Она смеялась и плакала в ответ на его ласки, пока наконец они оба не свалились в полном изнеможении.

Чуть позже они вновь занимались любовью, и Китти уже гораздо лучше понимала, чего ей хочется. Эрик никогда не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной. Он спрашивал себя, не влюбился ли он часом.

Он приподнялся на локте, услышав повторный зов.

— Накор, я тебя убью, — пробормотал Эрик, сев на постели, и начал одеваться.

Китти зашевелилась.

— Это тот смешной игрок? — спросила она.

Эрик сказал:

— Сейчас он у меня станет еще смешнее.

Пока Эрик натягивал сапоги, Китти обвила его руками и сказала: «Спасибо».

Он замер.

— За что?

— За то, что ты показал мне такое, о чем рассказывали другие девочки.

Эрик сидел, не в силах пошевелиться.

— На здоровье.

Она склонила голову ему на плечо.

— Значит, на здоровье?

— Это было не одолжение, — резко сказал он.

— О, так ты тоже получил удовольствие? — спросила она невинным тоном.

Эрик понял, что она снова его дразнит. Он был рад, что на чердаке темно и она не видит, как он покраснел.

— Я тебя отшлепаю, — пробурчал он.

Она поцеловала его в плечо.

— А говорят, что девочки из «Белого Крыла» берут за это дополнительную плату.

Волна сомнения захлестнула Эрика, и стало больно, словно в грудь вонзился меч. Он наклонился к Китти и схватил ее за руки, сильнее, чем предполагал, но вдруг увидел ужас во взгляде девушки и немедленно выпустил ее.