Закончив с "Фрунзе", поехал на завод артели "Прогресс-Радио", разбираться, что у них за сложности с изготовлением памяти для ЭВМ. Должен сказать, что я был крайне удивлён, а точнее поражён, выяснив что это не государственное предприятие, а самое настоящее акционерное общество! Причём оборудован завод был прекрасно, на уровне нынешних передовых технологий. Он кстати, производил с 40-го года серийные настольные телевизоры "17ТН-1/3" с экраном диаметром 17 см, на уровне лучших мировых образцов. В очередной раз, поймав себя на мысли, что даже активно интересуясь историей своей страны, я реалии 40-х в СССР просто не знал, или имел очень смутное представление. Как бы мне не было интересно, выяснить подробности о частном предпринимательстве в СССР, решил расспросы отложить на потом, а сперва разобраться с проблемой.

Вскоре всё разъяснилось. Моё желание получить сколь угодно большие по объему массивы памяти для ЭВМ, на основе твистор-кабеля Эндрю Бобека, разбилось о реалии технологического оборудования завода. У завода не было возможности запаковать в полиэтилен матрицы твистор-кабеля, да и изготовление самого твистор-кабеля было затруднительно. Но тут дело было в поставщиках магнитно-мягкого сплава для изготовления фольги из пермаллоя (сплавы железа с никелем). Электропечи для получения нужного сплава завод не имел, а заказывать на стороне было дорого и долго. Поэтому артель "Прогресс-Радио" не горела желанием осваивать производство нужной мне магнитной памяти на кубах твистор-кабеля. К тому же они начали производство активных гидролокаторов для флота. Надо сказать, что ничуть не хуже английских "Асдиков". Что давало им хороший заработок, не требуя технологической модернизации производства.

Посовещавшись с Николаем и технологами завода, "урезав осетра" своих хотелок, решил задание упростить. Так как физический размер памяти сейчас для нас был не критической величиной, завод будет делать память на магнитных сердечниках, где ячейкой хранения выступало кольцо из магнитно-твердого вещества феррита. Модуль такой памяти представлял собой полотно из четырех переплетенных между собой проводов, ответственных за возбуждение магнитного поля разной направленности, считывание данных и запрета (в случае записи в ячейку логическогонуля). Ферритовые кольца располагались в перекрестье этих проводов, образовывая подобие высокотехнологичной кольчуги. Смешно, конечно, вывесить рядом с ЭВМ эдакий ковер и хвалиться всем: а это — наша оперативная память. А куда деваться? В общем это была временная мера, а магнитную память на кубах твистор-кабеля будем в следующем году делать в Зеленограде. Так как была ещё и необходимость поддержания определенной (обычно высокой) температуры ферритовых колец. То ограничились модулем емкостью 16х16 бит (емкость 256бит). Посмотрев новое задание, инженеры-технологи завода уверенно сказали: "могём, это нам по силам". Уточнив новые параметры и переписав техническое задание, оставил Соболева перезаключать договор с заводом, деньги то им уже были уплачены. А сам пообщался с директором и побродив по цехам поговорил с людьми об их житье бытье. Картина надо сказать, была для меня довольно неожиданная.

Здесь, в Сталинском варианте СССР, вовсю работало и развивалось то, что в моей бывшей реальности называлось частным сектором и малым бизнесом, единственно название было другое промкооперация или негосударственный сектор экономики. Хотя в моей бывшей реальности аксиомой считалось, что плановая и рыночная экономики несовместимы, однако здесь они совмещались более чем успешно, прекрасно дополняя друг друга. Больше всего меня удивили несколько вещей. Первое, весь завод принадлежал трудовому коллективу артели, где каждый работающий в артели являлся её пайщиком. Второе, управлялся завод именно трудовым коллективом, где директор был выборной должностью, на определённый срок, являясь скорей председателем артели. А будет плохо работать, его коллектив не задерживаясь попросит освободить место! Зарабатывали в артели в среднем в 2–3 раза больше чем на госпредприятии, но правда и рабочий день был не нормированный. И при этом все артельщики, включая выбранного начальника, работали как говориться "без дураков"! Третье, что вызвало мой неподдельный интерес, это принцип формирования зарплаты. Так как заработок у работающего в артели, на одной и той же должности, или операции, мог довольно сильно разниться за счёт премий. Потому что помимо обычного фонда оплаты труда, существовал премиальный фонд, на формирование которого выделялось 20 % прибыли. Этот фонд распределялся между артельщиками, в соответствии с баллами трудового участия. Величины этих баллов определялись по рекомендации председателя артели на общих собраниях всех пайщиков. И ещё был интересный момент, запойных, лентяев и дураков из артели выгонял сам коллектив, постановлением общего собрания. Или наоборот, могли сманить из другой артели или госпредприятия нужного специалиста, постановив на собрании платить ему больше чем на прежнем месте работы.

Большое удивление у меня вызвали условия работы созданные в стране для промкооперации. Мало того что негосударственный сектор экономики Сталинский СССР не только не душил, законодательно или финансово. Наоборот, развитие артелей считалось важнейшей государственной задачей. Вообще должен сказать, предприятия промкооперации работали в условиях намного более льготных, чем предприятия малого бизнеса в прошлой моей реальностью. Вот как вам такое? Кредитование артелей осуществлялось не банками, а районными, межрайонными или отраслевыми союзами промкооперации (СПК) из специальных кредитных фондов с процентной ставкой не более 3 %. В некоторых случаях кредит выдавался вообще под нулевой процент. На два года предприятия освобождались от большинства налогов и госконтроля над розничным ценообразованием. Для получения кредита вновь образуемой артелью не требовалось никакого обеспечения — весь риск банкротства артели ложился на отраслевой СПК.Оборудование и материалы, необходимые для производства, артели получали от СПК по государственным ценам. Заявки от СПК поступали в Госплан СССР, который и выделял соответствующие фонды, в том числе и на материалы, закупаемые за валюту. Реализация продукции, выпускаемой артелями, также могла осуществлялась через отраслевой СПК. Правда и цена продукции предприятий промкооперации, не могла превышать государственные цены на аналогичную продукцию более, чем на 10 %-13 %. Для небольших артелей, СПК мог за соответствующую плату брать на себя бухгалтерию, расчетно-кассовое и транспортное обслуживание. Ну и как это называется? Случайно не стимулирование и развитие "малого бизнеса"?

Ещё один не маловажный момент, удививший меня донельзя. Никого сверху на руководящие посты в отраслевые союзы промкооперации не назначали. Руководящих сотрудников СПК любого уровня выбирали! И как правило, из артельщиков или сотрудников СПК более низких уровней. Что бы у них был стимул ударно вкалывать на благо СПК, оплата труда этих сотрудников выполнялась так же, как и артелях. Наряду с обычными окладами существовал премиальный фонд, распределявшийся в соответствии с баллами трудового участия. Чем выше была прибыль артелей, определённая часть которой перечислялась в СПК, тем больше был премиальный фонд для сотрудников СПК. Это было очень весомым стимулом для всемерной поддержки деятельности артелей и увеличения их числа. А чтобы у партхозноменклатуры не было соблазна "прижать" артельщиков, государство определило и цены, по которым для артелей предоставлялось сырье, оборудование, места на складах, транспорт, торговые объекты. То есть государство убрало стимулы для коррупции. В самом начале 1941 года Совнарком и ЦК ВКП(б) специальным постановлением пообещали "мумуку до смерти" ретивым начальникам, вмешивающимся в деятельность артелей, подчеркнули обязательную выборность руководства промкооперации на всех уровнях (это постановление было в РИ).