При таком тусклом мерцающем освещении я сперва почувствовала мужчину и лишь потом увидела. То же незнакомое излучение бессмертного, что и на концерте, но теперь оно ассоциировалось с чем-то еще. Оказавшись в такой близости, я поняла, что оно похоже на излучение кристаллов. Или, скорее, кристаллы ощущаются похоже, как если бы они были бледными, потрескавшимися копиями шедевра. В целом вибрация была странной, но не такой противной, как кристаллы сами по себе.

— Алек, — послышался бархатистый голос, — кто твоя очаровательная подруга?

Мужчина обнаружился, одним плавным движением поднявшись из кресла. Теперь я видела уже знакомые черты: безупречная загорелая кожа, длинные черные волосы, широкие скулы. Он придерживался все той же высокой викторианской моды, на нем была великолепная шелковая рубаха, вздувающаяся на плечах и оставляющая открытой гладкую кожу на груди.

— Это Джорджина, — сказал Алек дрожащим от страха и волнения голосом. — Как я и говорил.

Мужчина подошел к нам и взял обеими руками мою руку:

— Джорджина. Прекрасное имя для прекрасной женщины.

Он поднес мою руку к губам — пухлым и розовым — и поцеловал. На мгновение он задержал руку, пронзая меня взглядом темных глаз, а затем медленно выпрямился.

— Меня зовут Сол.

Я подавила порывы язвительно пошутить или разнести в пух и прах этого парня, сделав выбор в пользу ошеломленной невинности и легкого страха:

— П-привет. — Я нервно сглотнула и потупила взор.

— Ты сделал все хорошо, — сказал Сол Алеку. — Очень хорошо.

Не надо было видеть Алека, чтобы понять, что у него будто гора с плеч свалилась:

— Ну… это ничего… я могу, ну, это…

— Да-да.

Если я не ошибалась, в приятном голосе Сола проскользнула нотка раздражения.

— Потом. Иди пока наверх. Я тебя позову, когда буду готов.

Алек собрался уходить, но я схватила его за рукав, продолжая корчить из себя испуганную девицу:

— Подожди… куда ты?

— Я сейчас вернусь, — улыбнулся он. — Все в порядке. Ты же хочешь еще, правда? Сол все для тебя приготовил.

Должно быть, я действительно выглядела перепуганной, потому что он успокаивающе сжал мою руку:

— Все хорошо. Правда.

Я прикусила губу и нерешительно кивнула. На мгновение наши взгляды встретились, и в его глазах мелькнуло что-то очень похожее на сожаление. Затем он ушел.

— Пойдем присядем, — нараспев проговорил Сол, снова беря меня за руку.

Он подвел меня к роскошному дивану у камина. От очага дохнуло жаром, оранжевые языки пламени отражались в темных глазах Сола. Я робко присела, откинувшись на огромные подушки. Некоторое время мы сидели молча.

Наконец он выжидающе улыбнулся, и я нерешительно улыбнулась в ответ:

— Алек сказал, что ты можешь дать мне еще… ты понимаешь… того вещества.

— Так тебе понравилось?

— Да. Еще бы. Я чувствовала себя…

— Бессмертной?

— Д-да, вроде того. Пожалуйста. Мне нужно еще. Я могу заплатить… все, что захочешь.

Он беззаботно махнул рукой:

— Столь приземленные вопросы мы обсудим потом. А сейчас попробуем утолить твой голод.

Он склонился к маленькому столику и поднял два кубка. Надо же, кубки.

— Это поможет тебе продержаться, пока мы не договоримся о большем.

Я взяла чашу, тяжелую, будто из золота. Для пищи богов только лучшая посуда, подумала я. В кубках была темно-красная жидкость. Если кристаллы ощущались как слабое соответствие Солу, то аура, исходящая от чаши, ощущалась как мега-Сол. Насыщенная и крепкая, она вибрировала так, что кристаллы и рядом не стояли. Может, именно так и надлежало действовать амброзии в жидком виде?

Он ждал, пока я выйду из задумчивости.

— Выпей.

Я колебалась, теперь уже с непритворным страхом. Выпей? Что же делать? Если я не стану пить, то разоблачу себя без всякой «провокации», которая бы позволила мне ударить этого негодяя, или кто он там, дротикообразным наконечником стрелы. Джером с Картером говорили, что амброзия не может повредить бессмертному; они даже сказали, что бессмертный некоторое время способен противиться ее пагубному воздействию куда дольше, чем люди. Хотя особенного облегчения я не почувствовала. Я предпочла бы разобраться с этим, используя свои обычные навыки, но, похоже, такой роскоши мне не предлагают. Медлить больше нельзя.

Застенчиво улыбаясь, я поднесла чашу к губам и отпила. Он сделал то же самое. Кто знает, может, расширение моих талантов как раз здесь и пригодится? Может, во мне скрыта тайная амазонка, у которой просто руки чешутся выскочить под действием амброзии и огреть кубком этого типа.

Сол пил, не останавливаясь. Запрокинув кубок, он осушил его до капли. Я последовала его примеру. На вкус не так плохо. Сладко, почти приторно. Самым странным была консистенция. Густая. Почти вязкая.

— Ну вот, — сказал он, принимая мою опустевшую чашу. — Скоро ты почувствуешь облегчение, а пока мы можем поговорить.

Он сел поудобнее, вытянул длинные ноги и расслабился. У него было хрупкое телосложение и тонкие черты лица. Узкими пальцами он теребил черную прядь.

— Расскажи о себе, Джорджина. Чем ты занимаешься?

— Я, ну, работаю в книжном магазине.

— А, так значит, ты любишь читать?

— Стараюсь.

Он кивнул в сторону стены, заставленной книгами:

— Я и сам люблю читать. Нет лучшего занятия, чем совершенствовать ум.

Он принялся рассказывать о своих любимых книгах, я улыбалась и вставляла в нужных местах замечания. Во время беседы я почувствовала… ладно, за отсутствием более подходящего слова, почувствовала себя хорошо. Действительно хорошо. Похоже на кайф от превосходного ликера. Чуть покалывало руки и ноги, а внутри разгоралось теплое чувство эйфории. Я услышала собственный смех после очередной его шутки. Я смеялась почти искренне.

— Ты очень красива, — вдруг сказал он, и я удивилась, обнаружив, что он сидит почти вплотную ко мне.

Мне пришлось поморгать, чтобы сфокусировать взгляд. Комната слегка кружилась перед глазами, а руки и ноги повиновались с некоторой задержкой. Сол протянул руку и провел по моей щеке изящными пальцами.

— Твоя красота — это дар.

Я попыталась шевельнуться, скорей чтобы выяснить, способна ли на это, нежели чтобы избежать его касания. Если честно, его прикосновение было приятно — чрезвычайно приятно. От него учащался пульс. Вскоре я обнаружила, что могу двигаться. Лишь немного замедленно.

— Ш-ш-ш. — Он положил руку мне на запястье. — Не бойся. Все будет хорошо.

— Ч-что ты делаешь?

Он сжал мое запястье и потянулся к шее. Его губы, коснувшиеся кожи, были теплыми и многообещающими. Я чуть вздрогнула от поцелуя и постаралась осознать, что происходит.

Если коротко, что-то здесь было не так. Я почувствовала головокружение и сумбур в мыслях, словно на студенческой вечеринке в Вашингтонском университете. А вдобавок ко всему этот бессмертный — этот не наш бессмертный, которого я едва знала, — вдруг показался таким соблазнительным, что я и вообразить не могла. Разве я не пришла сюда, чтобы надрать ему задницу? Почему я хочу его трахнуть? Это амброзия так подействовала? Не это ли мои основные черты — закосеть и ловить кайф от секса. Становиться еще непринужденней, чем обычно.

Он расстегнул мне блузку, так чтобы его руки могли скользнуть ниже, к грудям, лишь чуть прикрытым черным кружевным лифчиком, который я купила с Дейной. Теперь он целовал меня по-настоящему, в губы. Когда его язык осторожно проник между моих губ, я ощутила сладостное сходство с амброзией.

Вывод: необходима самооборона.

Так сказал Картер, но мне не требовалась защита, разве что от себя самой. Мои руки, совершенно не подчиняясь сознанию, принялись расстегивать его брюки, а наши тела сплелись воедино на мягких подушках.

Самооборона. Самооборона. Зачем мне самооборона? О чем же я забыла?

Ах да, конечно. Дротик.

Сквозь красное зарево, затмившее мои чувства, я пробивалась к ясности. Дротик. Дротик должен как-то остановить Сола, прекратить распространение ядовитой амброзии. Он не даст Солу вредить людям… таким, как Даг.