— Пожалуйста. Сообщать такие новости не очень-то приятно.

— Я возьму с собой Джей Ара. Им вдвоем будет легче перенести такое сообщение.

— Ладно. Однако теперь на Бодене повисло и убийство полицейского, шеф Расе. Если это сможет утешить вашего приятеля, то пусть будет уверен: этот ублюдок далеко не уйдет.

— Держите меня постоянно в курсе, шериф, и я тоже буду давать вам знать обо всем. Сегодня-завтра ко мне приезжают федералы. Они и сюда наведаются.

— Что ж, добро пожаловать. Но здесь мой участок, и это моего человека увезли сегодня в морг. И пусть Боден молит господа всемогущего, чтобы федералы поймали его раньше, чем я доберусь до него.

И Бриджер сплюнул на землю.

А за несколько миль отсюда Ханнибал Боден вонзил зубы в свиную отбивную. Он украл ее, а заодно хлеб, сыр и бутылку виски «Джим Бим» в одном доме, все обитатели которого ушли в церковь на воскресную службу. Лицемеры! Идут в церковь в лучших своих нарядах, чтобы похвастаться материальным благополучием, бросить вызов господу.

И господь накажет их, как наказывает всех гордецов; и господь позаботится о нем и подаст ему хлеб насущный — и Ханнибал снова вонзил зубы в отбивную.

В том большом доме он нашел много еды. Мясо, оставшееся от ужина. Его хватит, чтобы восстановить силы. И питье, чтобы поддержать в час испытания. А он сейчас блуждает в пустыне одиночества, и подкрепить силы необходимо. Он отшвырнул кость и жадно прильнул к горлышку бутылки. Пока ему не везет. За что господь наказывает его, праведника? Да, он понимает. Господь испытывает его на путях несчастья. Он, Ханнибал Боден, должен доказать, что во всем прав. Но господь насылает на него несчастья, искушает его. Да, бывали дни, когда он становился слаб, поддавался соблазну, но вот господь опять ниспослал ему шанс.

В его доме жил сатана, жил целые восемнадцать лет. Он делал все, чтобы изгнать из дочери дьявола, но потерпел поражение. Однако теперь он сатану одолеет.

Он снова запрокинул бутылку. Скоро, очень скоро он исполнит свой долг. Только сначала немного отдохнет.

Он закрыл глаза. Надо поспать. С помощью господа он победит. И Ханнибал положил руку на ружье, лежащее рядом.

Тори смотрела, как автомобиль шефа Расса медленно выехал с подъездной дороги и повернул к Прогрессу. Она осталась там, где ее застало сообщение дяди о смерти матери. Ее неподвижность обеспокоила Кейда. Неподвижность и молчание.

— Тори, иди в дом, приляг.

— Я не хочу ложиться. Все в порядке. Странно, но я ничего не чувствую. Во мне, там, где должно быть горе, одна пустота… Что же я за человек, если не скорблю о смерти матери?

— Не растравляй себя.

— Я больше горевала, когда погибла Шерри Беллоуз, женщина, которую я видела один раз в жизни. У меня даже нет для нее слез.

— Может быть, ты раньше все их выплакала.

Он подошел и встал перед ней на колени.

— Она перестала быть частью твоей жизни. И легче жалеть о незнакомке, чем о том, кто должен был стать частью тебя и не стал.

— Моя мать погибла. И думают, что убил ее мой отец. И главный вопрос сейчас для меня — следующий. Неужели ты хочешь быть с женщиной, рожденной в такой семье?

— Ты знаешь мой ответ. И если нельзя все объяснить любовью, то обратимся к здравому смыслу. Ты не больше похожа на своих родителей, чем я на своих. И жизнь, которую мы построим, будет только наша.

— С точки зрения здравого смысла я должна была бы тебя оставить. Но я не могу. И не хочу. Ты мне нужен. Так что я не буду мужественной и не уйду.

Она провела рукой по его волосам с выгоревшими золотистыми прядями.

— Как ты думаешь, мы сошлись бы, если бы Хоуп была жива? Если бы ничего не случилось и мы выросли в нормальной обстановке?

— Да.

— Твоя убежденность меня утешает.

Тори подошла к ступенькам и стала смотреть на деревья, окаймляющие болото.

— Со времени моего приезда погибает уже второй человек. Я думала, что наступил мой черед. Но он еще придет за мной.

— Ему и подойти к тебе не удастся.

— Но он должен прийти. Он должен попытаться. Ты можешь дать мне оружие?

— Тори…

— Не говори, что сумеешь меня защитить, что его схватит, остановит полиция. Он явится за мной, Кейд. Я знаю это так же точно, как то, что сейчас разговариваю с тобой. И я хочу быть способной себя защитить сама. Я не колеблясь убью его, чтобы спасти свою жизнь. Раньше я могла бы колебаться, но сейчас слишком многое поставлено на карту. Теперь у меня есть ты.

Кейд не стал спорить. Он молча подошел к своей машине, открыл отделение для перчаток. После убийства Шерри Беллоуз он всюду ездил вооруженным.

— Оружие моего отца. — Кейд повертел в руках старый «смит-и-вессон». — Ты знаешь, как стрелять?

Тори сжала губы. Револьвер в руке Кейда выглядел зловещим и внушительным.

— Нажать на курок?

— Ну, тут умения требуется немного больше. Ты уверена, что он тебе нужен, Тори?

— Да, — и она вздохнула. — Да, я уверена.

— Ну, тогда идем во двор. Дам тебе урок стрельбы.

Фэйф напевала песенку, поднимаясь в квартиру Уэйда с покупками. Королевка карабкалась за ней, вдыхая воздух, хранящий воспоминания о бесчисленном множестве собак, кошек и прочих домашних питомцев. Фэйф перехватила обе сумки одной рукой, нажала на ручку двери и наддала дверь бедром. На истертой подстилке в гостиной лежал Монго. Он поднял голову и приветственно застучал хвостом при виде Фэйф.

— Эй, привет. Ты выглядишь намного лучше, старина. Королевка, Монго выздоравливает. Не вздумай жевать его уши. Он тебя проглотит живьем. — Но Королевка уже обнюхивала Монго и теребила его. — Ну, ладно, познакомьтесь. А где доктор?

Уэйд сидел в кухне, уставившись взглядом в чашку с кофе.

— А вот и он!

Она опустила сумки на пол, подошла к нему сзади и поцеловала в макушку.

— А у меня для вас, док Уэйд, есть сюрприз. Сегодня вас ждет домашний ужин. И если вы будете хорошо вести себя, то за десертом последует романтическая интерлюдия.

Из гостиной раздался оглушительный собачий лай, и Фэйф поспешила туда.

— Ну разве это не прелесть? Уэйд, иди сюда. Посмотри, они играют.

Все еще смеясь, она опять вошла в кухню, и смех оборвался, когда она увидела лицо Уэйда.

— Милый, в чем дело? Той лошади, что ты лечил, стало хуже?

— Нет, с кобылой дело обстоит прекрасно. Но моя тетя — сестра отца — умерла. Сегодня рано утром ее убили.

— Какой ужас! Что же происходит вокруг? — Фэйф села напротив, не зная, что сказать.

— Ты говоришь, сестра отца? Мать Тори?

— Да. И не припомню, когда видел ее в последний раз. Даже лица ее себе не представляю.

— Ну, значит, не о чем особенно расстраиваться.

— Да нет, расстраиваться есть о чем. Господи, Фэйф, ее убил мой дядя, ее муж.

— Он плохой человек, Уэйд. Плохой и опасный человек. Мне жаль Тори. Честное слово. И твою тетю жалею, и всю вашу семью. Но… я скажу, даже если ты рассердишься на меня. Ведь она сама его выбрала. И она всю жизнь прожила с ним. Может быть, это такой вид любви.

— Мы не знаем, что происходит в жизни других людей.

— Черта с два! — горячо возразила Фэйф. — Мы всегда так говорим, но мы знаем. Я знала, что происходит между моими родителями. Я уверена, что, если бы у них было побольше силы воли, они смогли бы сохранить свой брак или же покончить с ним. А вместо этого мать несла бремя имени Лэвеллов, словно это награда, а папа вступил в связь с другой женщиной. И чья это была вина? Долгое время я уверяла себя, что виновата та, другая женщина. Но это было не так. Виноват был папа: он нарушил брачные обеты. И мама была виновата, потому что терпела такое положение. Может быть, легче считать, что во всем виноват Ханнибал Боден. Но это не так. И, разумеется, ты нисколько не виноват в том, что случилось, и Тори, и твой отец тоже… Мне хотелось бы сказать тебе что-нибудь приятное, ласковое, но я в этом не очень сильна. Догадываюсь, что ты хочешь сейчас пойти к отцу.