Но это не помешало мне узнать в том, на кого напали нашего «спящего» клиента. Он продолжал драку. Наносил мощные удары прямо в челюсть. Удар. Рык. Удар. Рык.

— Хватит! — вскрикнула я, когда один подошел сзади к нашему проблемному клиенту и ударил его по ногам. — Хватит! — я беспечно выскочила из своего укрытия. — Охрану сейчас позову! И полицию вызову! — Схватив пригоршню снега, я бросила ее в мужчин. — Уходите! Пошли вон отсюда!

Двое нападавших сплюнули, грязно выругались и пошли прочь. А тот, которому, кажется, досталось больше всех, тяжело привалился плечом к шершавой кирпичной стене и зажал двумя пальцами переносицу. Я несмело подошла ближе и остановилась в нескольких шагах. Мало ли. Может, и на меня сейчас набросится?

— С вами всё в порядке? — я спрятала влажную и похолодевшую от снега ладонь в карман кофты. — Может, помощь нужна? У нас в баре аптечка есть. Или скорую могу вызвать.

— Заткнись, — прошипел мужчина и сплюнул на землю сгусток крови. — Просто заткнись на хрен, — в каждом слове, в каждом звуке целый океан ненависти.

— Я вообще-то вам помогла. Причем два раза и всё это за один вечер. Можно было и спасибо сказать, — я нахмурилась и сунула вторую руку в карман.

— А я просил помогать? — мужчина разжал переносицу и вперил в меня озлобленный взгляд. По виску плавно сползла струйка крови. Губа разбита. Из носа тоже кровило. — Я тебя просил, мать твою? — он сделал шаг ко мне, я тут же шагнула назад. — Заняться больше нечем? Иди отсюда. И так тошно, — мужчина теперь спиной привалился к стене и подставил лицо к небу. Так же, как и я несколько минут назад.

Хлопья снега всё падали и падали на его лицо. Должно быть, их прохлада немного успокаивала те участки кожи, по которым «прошлись» чужие кулаки. И почему меня всё это должно волновать? Человек явно не нуждается в сочувствии и посторонней помощи.

Стиснув в карманах руки в кулаки, я уже развернулась, чтобы уйти, когда услышала тихое:

— Стой.

И я остановилась. Тут же. Не потому, что испугалась. Или втайне хотела остаться. Нет. Потому что в этом маленьком слове из четырех букв сконцентрировалась такая сумасшедшая горечь, что физически стало некомфортно. Больно.

— Да? — я обернулась.

— Тебе сколько лет? — мужчина прищурился и медленно повернул голову в мою сторону, вжимаясь затылком в стену. Кажется, он пытался сфокусировать взгляд на мне, но не уверена, что хорошо получилось.

— Двадцать четыре, — зачем-то честно ответила я.

— Зовут как?

— Ло… То есть Каролина. Мама так назвала. Но, обычно, меня все зовут Ло. Дурацкое сокращение, — я смущенно улыбнулась. — Но уже привыкла, — боже, зачем я всё это говорю?!

— Тебе когда-нибудь, бывало, так хреново, Ло, что дышать нормально не получалось? Бывало так, что саму себя не чувствовала? Бывало так, что ты уже не ты, а какая-то гребанная тень? — мужчина тяжело сглотнул и снова сплюнул кровь.

— Нет, — ответила я, и почему-то почувствовала себя виноватой за то, что не могла понять этого человека.

— Ну и хорошо, — он опять зажал пальцами переносицу, прикрыл глаза и нахмурился. — Это хо-ро-шо. И не надо такое переживать. Честно тебе скажу. Не надо. Пусть тебя это стороной обойдет, Ло, — мужчина с трудом отлип от стены.

— Может, всё-таки помочь вам? — мягко спросила я.

— Не надо, — он пошарил руками по карманам и выудил ключи от машины. — Кошелек, кстати, не украли, — мужчина продемонстрировал мне кошелек и невесело улыбнулся. — Спасибо.

— За что они вас так? — не удержалась я и спросила.

— Ни за что. Это я начал.

— Но зачем? — мои глаза округлились. Я уже начала замерзать, но почему-то захотелось всё-таки дождаться и услышать ответ.

— Живым себя тогда чувствую. Всё, — он раздраженно махнул мне рукой. — Проваливай. Проваливай, Ло. Нечего тебе здесь делать, — мужчина нахмурился. — Проваливай, я тебе говорю! — рявкнул он.

Я быстро развернулась и пулей вернулась в бар. Закрыв металлическую дверь, я прижалась к ней лопатками. Странный тип. Очень странный. А еще словно поломанный. Внутри. И это вряд ли можно исправить или как-то залечить.

Сегодня в центре была просто невероятная пробка. Почти час простояла в ней, потому что кто-то на перекрёстке неудачно попытался подрезать фуру, а по итогу — влетел в столб. В общем, ничего хорошего и ничего нового.

К счастью, мой первый проект интерьера будущей однушки в новом жилом комплексе был уже утвержден, и я возвращалась со встречи. Если бы попала в эту жуткую пробку, когда ехала к заказчику, то, наверное, уже сто раз успела сойти с ума. Ненавижу опаздывать. Папа с детства приучил меня быть пунктуальной. А, может, я и родилась уже такой. Не знаю. Но в любом случае тратить чужое время из-за собственной несобранности — последнее, чего бы мне хотелось.

Постукивая пальцами по рулю, я слушала незамысловатую мелодию по радио и буквально по сантиметру пробиралась вперед. Пробка продолжала расти в геометрической прогрессии. Давненько такого уже не было.

Пока стояла и гипнотизировала бампер черной иномарки, что стояла впереди, я мысленно пыталась решить: заезжать сегодня к маме на кладбище или нет? Ее не стало год назад, и всякий раз, когда я приезжала на кладбище, никак не получалось сдержаться. Ком тут же начинал неумолимо подкатывать к горлу и всё, потом реву тихонько в рукав кофты еще час или полтора. Судьба — жестокая штука. Она то бьет, то жалеет, затем снова бьет.

Несколько лет я жила в детском доме семейного типа. Кажется, с двух до четырех лет. Затем меня удочерили. Мама и папа никогда не скрывали от меня этого факта. Да я и сама смутно помнила, что жила сначала с одними людьми, затем с другими. Никаких тайн у родителей от меня не было. За что я всегда буду им бесконечна благодарной.

Но так распорядилась жизнь, забрав у меня маму. Сердце. И мы с папой остались вдвоем. Папа у меня уже немолодой — пятьдесят пять лет. Хотя выглядит он всё еще очень даже ничего. Правда полностью поседел. У него и раньше была седина на висках. Я всегда говорила, что она придает ему благородства. Но после смерти мамы, прямо на следующий день папа проснулся полностью седым.

Пусть я уже давно выросла, но меня всё еще не покидало ощущение голода. Голода по материнской любви. Голода по тёплым семейным объятиям. Голода по разговорам о том, как у кого прошел сегодняшний день. Мама часто любила целовать меня в макушку. Так было в детстве, в юности и когда я уже выросла. И порой я до слёз скучаю по вот этому поцелую. Мне хочется больше. Всю жизнь хочется больше родительской любви, хотя мама и папа никогда на нее не скупились. Они купали меня в своей любви. Просто это я голодный и эгоистичный зверёныш.

Продвинувшись еще на несколько метров вперед, я всё-таки твердо решила заехать на городское кладбище и навестить маму. По пути нужно будет обязательно купить букет. Лилий. Обязательно белых лилий. Мама их всегда очень любила.

Открыв бардачок, я достала пачку нераспечатанных сухих салфеток. Чувствую, что они мне сегодня пригодятся. Внезапно начал трезвонить мой смарт. Звонил Сашка. Поставив телефон на громкую связь, я закрыла бардачок.

— Привет, Ло! — послышался в динамике радостный голос друга. — Ты там уже не занята? Как прошла встреча?

— Отлично. Я жутко переволновалась. Очень долго и тщательно всё обсуждали. Но заказчик остался в восторге. Я боялась, что ему не понравится решение избавиться от ручек на кухонном гарнитуре. Квартирка ведь маленькая, я решила убрать детали и добавить еще зеркал для визуального расширения пространства. Не все на такое соглашаются, потому что никто не хочет возиться с их мытьем. Но не в этот раз. В общем, я довольна, клиент доволен. Первый блин оказался не комом.

— Ну я тебя поздравляю. Теперь ты у нас прям настоящий дизайнер интерьеров. Это нужно будет обязательно как-то отметить. Собственно, почему я тебе и звоню. Ты свободна на следующих выходных?