— Что-то толковое от тебя хотел Басманов? Или так, не по существу?

— Просто предупредил, чтобы был осторожным, — Давид вжал педаль газа в пол.

— Типа угрожал что ли?

— Нет, Толь. Басманов — это не про угрозы. Просто сказал, что тучи надо мной сгущаются. Предложил помощь. Я отказался. Пусть подавится ею. Я уж как-нибудь сам.

— Ну я другого от тебя и не ожидал. Ладно сами, так сами. А что за тучи? Откуда ждать?

— Думаю, что будут бить фактами и законом. Побояться в лоб шмалять.

— Логично.

— Завтра утром заедешь ко мне. Переговорим еще.

— Замётано.

Телефонный разговор завершился. Рука в собственническом порыве снова опустилась ко мне на колено. Мне это до чёртиков нравилось, но беседа Давида с его помощником заставила насторожиться.

— Мне уже пора начать волноваться? — полушутливо спросила я, чтобы не пугаться раньше времени.

— Всё под контролем. Разрулю, — спокойно ответил Давид и прибавил немного звука.

Когда мы уже были дома, Давид сказал, чтобы я ложилась без него. Он еще будет занят делами. Я честно пыталась уснуть, но у меня так ничего и не получилось. Телефонный разговор в машине никак не хотел оставлять меня в покое. В какой-то момент я и сама почувствовала, что тучи над нашими головами начали сгущаться. Это уже нелепое самовнушение и поиски проблемы там, где ее может и не быть. Но душа почему-то всё равно была не на месте.

Откинув в сторону одеяло, я спустила ноги на пол. За окном зияло черное ночное небо. Встав с кровати, я решила найти Давида. Без него слишком неспокойно, холодно и одиноко. К счастью, долго его искать не пришлось. И, к несчастью, нашла я Давида в той комнате, что должна была в будущем стать детской, но так ею и не стала.

Давид, одетый в обычные пижамные штаны, сидел на полу и разбирал кроватку. Осмотревшись по сторонам, я поняла, что он решил здесь всё убрать. Возможно, даже навсегда закрыть одну из многочисленных дверей, что вели в его болезненное прошлое.

Прислонившись виском к прохладному дверному косяку, я молча наблюдала за тем, как Давид орудует отверткой. Позади него лежало еще несколько.

— Можно тебе помочь? — тихонько спросила я, заранее успокаивая себя тем, что если Давид откажет, то в этом нет ничего плохого и не стоит искать никаких подтекстов.

Он окинул меня быстрым взглядом, затем молча кивнул. Я вошла в комнату, взяла отвертку и опустилась рядом с Давидом. Мы вместе быстро управились с кроваткой, затем я разобрала некоторые детали, что вероятно должны были сложиться в пеленальный столик, но так и не выполнили свою главную функцию.

— Она была беременна, — вдруг признался Давид.

Он по-прежнему сидел на полу, скрестив ноги. Пальцы бездумно игрались с отверткой. Я кивнула, решив оставить при себе тот факт, что и так уже обо всём догадалась.

— Я очень хотел этого ребенка, — Давид замолчал.

Мне было неприятно слышать это. Под ребрами, у самого сердца, взвивалась капризная эгоистичная боль напополам с ревностью. Но это было во мне. Внутри. И демонстрировать мимолётную слабость я не собиралась.

— Я не заходил сюда с тех самых пор, как… Всё это произошло. Духу, наверное, не хватало.

— Давид, я не нарочно сюда зашла. Правда.

— Знаю, — он поднял голову и посмотрел на меня. — Я не виню. И не в претензии. Ты не подумай, Ло. — Давид протянул мне руку.

Я села рядом и тоже скрестила ноги по-турецки.

— Давно нужно было всё здесь убрать, — продолжил он, приобняв меня одной рукой.

— Мог бы поручить домработнице или просто вызвать персонал из клининга.

— Нет. Такие эпизоды нужно самому разгребать. Ты поддела застывшую корочку и содрала ее. Больно, но эффективно, — Давид глубоко воздохнул и поцеловал меня в висок. — Всё нормально.

Мне подумалось, что он не лгал мне в этот момент. Давид не выглядел разбитым или жалким. Даже наоборот, ощущалась какая-то воодушевлённость, словно он избавился от весомой части груза, что всё это время тянул его на дно.

— Давай уберемся здесь и ляжем спать, хорошо?

— Хорошо.

Под боком у Давида я быстро провалилась в сон и проснулась лишь оттого, что откуда-то снизу доносился какой-то непонятный шум. Разлепив глаза, я быстро осмотрелась вокруг. Спальня, залитая утреннем солнцем, была пуста. Вся ночь пролетела, как одна секунда. Вот я опустилась на подушку и вот уже светло.

Сердце неспокойно забилось в грудной клетке. Я выскочила на шум и замерла на предпоследней ступеньке лестницы, когда увидела, что какие-то люди в полицейской форме вжали Давида лицом в пол. Кажется, что я даже перестала дышать.

Давиду заломили руки. Он не дёргался, но на него почти навалилось двое, пытаясь надеть браслеты наручников.

— Давид, — растерянно обратилась я к нему, всё еще не в состоянии переосмыслить увиденное.

Он даже не взглянул на меня. Его резко поставили на ноги и согнули пополам, словно он был чрезвычайно опасным кровожадным зверем.

— Вам хана, суки! — из небольшой столовой, что примыкала к гостиной вышел помощник Давида, держа два телефона в руках. Кажется, именно с ним накануне разговаривал Давид. — Готовьте жопы, петушары!

Он продолжал ругаться и нецензурно выражаться, пока Давида выводили из дома. Я бросилась за ним, но Толик не позволил, резко перехватив и больно вжав руку в живот.

— Не лезь.

— Куда они его ведут? Что он сделал? Давид ничего ведь не сделал! Какое они вообще имеют право?! — я чувствовала себя локомотивом, который так разогнался, что уже не остановить.

— Мы всё разрешим. Только не истери и без тебя сейчас тошно, — Толик оттолкнул меня назад.

Я видела в окно, как Давида грубо заталкивают в полицейскую машину. Сжав кулаки, я ощущала себя бесполезной, и эта бесполезность выкручивала мне все внутренности. В висках заломило. Еще несколько минут назад всё было хорошо, а теперь… Будто я с отвесной скалы прыгнула в ледяную воду.

Толик принялся кому-то звонить. Я продолжала тупо пялиться в окно, хотя полицейские машины уже скрылись из виду, увозя с собой Давида.

— Что-что? — раздраженно проговорил в трубку Толик. — Батю нашего повязали, вот что. Поднимай наших, будет вытаскивать.

— За что его забрали? — уже немного успокоившись, всё же спросила я, когда Толик закончил говорить.

— Подставить захотели. С дороги убрать пытаются. Сучары.

— Кто такой Давид Атаманов? — переждав секунду, задала я, пожалуй, самый важный вопрос.

— Кто-кто? Конь в пальто. А оно разве непонятно? — Раздраженно спросил Толик. — Уж точно не офисный планктон. Опасные мы ребята, мадмуазель. Бандиты мы. Нужно было сразу об этом спросить, прежде чем в койку к Атаману прыгать.

Мне почудилось, что кто-то невидимый со всей дури ударил меня прямиком в солнечное сплетение.

— Ладно. Ты тут давай в истерику не впадай. Пока Атамана нет я за тебя в ответе. Всё будет, как надо. Мы батю быстро вытащим.

— Батю? — шепотом переспросила я.

— Ну мы это так Даву за глаза называем. Он наш батя. Главный, короче. Пока проблему не решим, сиди здесь и жди.

— Дочка, у тебя всё хорошо? — послышался в динамке смарта обеспокоенный голос отца.

Я стояла в спальне у окна и не выпускала из руки свою подвеску в форме голубки. Ритм сердца, кажется, успокоился, но в теле всё равно расползалось тяжелое жесткое напряжение. Оно сидело во мне вот уже вторые сутки.

— Всё отлично, пап, — бодро ответила я, крепче сжав холодными пальцами подвеску.

— Я к тебе домой заходил, но никто дверь не открыл.

— А я не дома. Я… с Давидом, — я крепко зажмурила глаза, стараясь вернуть себе прежнее пусть и хлипкое, но всё же спокойствие.

Я никак не могу повлиять на ситуацию, это по части Толика и его людей. Лучшее, что я сейчас способна сделать — не путаться под ногами. Отчетливо осознавая, что ни слёзы, ни стенания никак не могут стать полезными Давиду, я всячески пыталась удержать внутреннее равновесие. Хотя сердце ныло. Невыносимо ныло, раздираемое страхами и неизвестностью. Но нужно было ждать. Просто ждать.