— Кажется, да, — я проехала еще на несколько десятков метров вперед и остановилась на красном сигнале светофора. — У меня в субботу по расписанию йога.

— Так ты ею всё равно дома сама занимаешься. Можно разок и отменить.

— Самодисциплина — крутая штука, Саш. Попробую, — я хохотнула.

— Это скука смертная. Но не суть. Можем тогда в воскресенье куда-нибудь сходить, что скажешь? Отметим твой проект. В центре неплохое заведение недавно открылось.

— Да, конечно. Мне нравится твой план.

Кто-то сзади начал беспрерывно сигналить. Я посмотрела на светофор — желтый. Но, похоже, для водителя сзади это уже было поводом начать движение.

— Прости. Тут какой-то придурок слепой сигналит.

— Окей. Потом, если что спишемся.

Я завершила звонок. Высветился зеленый. Я медленно тронулась с места. Движение возобновилось. Тот, который сигналил мне, обогнал, еще раз просигналил и рванул вперед, нарушая правила дорожного движения. Думает, раз он на крутой тачке, то может позволить себе всё? Тоже мне, царёк местного разлива.

Купив цветы, я отправилась на кладбище. Погода сегодня стояла замечательная — солнечная и с крепким морозом. Оставив машину на небольшой площадке, сделанной специально под стоянку, я увидела знакомый черный внедорожник. Кажется, тот самый, чей водитель сигналил мне в центре. Но я не запомнила номера. Может, обозналась. Тем более таких машин у нас в городе уйма. Думать о каком-то неуравновешенном придурке, каких на дороге бесчисленное количество, я уж точно не собиралась.

Надев перчатки, я взяла букет и пошагала к могиле матери. Вокруг витала тишина. Она лишь иногда нарушалась хриплым сухим карканьем ворон, что удобно обосновались на голых ветках деревьев.

Мороз почти сразу же начал пощипывать мои щёки и нос, хотя я только-только отошла от машины. Натянув широкий шерстяной шарф повыше на лицо, я немного стянула шапку назад, чтобы она не сползала на лоб. Теперь я была похожа на настоящего ниндзя. Правда, остаться незамеченной на фоне снега вряд ли поучилось бы — на мне черная пуховая куртка.

От маминой могилы меня отделяло ровно двести двадцать три шага. Я несколько раз вела этот дурацкий подсчет. Зачем? Не знаю. Помогает отвлечься. Настроиться. Осмыслить новую реальность, в которой матери больше нет. Вот и в этот раз я не изменяю себе и считаю. Смотрю под ноги, потому что зима пусть и любимая моя пора, но одновременно и жутко коварная. Я часто поскальзываюсь и падаю. Поэтому уже приучена смотреть себе под ноги.

Когда двести двадцать три шага остались позади, на глаза тут же навернулись слёзы. Горячие такие. Обжигающие своей силой и непреодолимостью. Аккуратно опустив цветы на могилу, я вытерла глаза шарфом, забыв о том, что ресницы накрашены. Ну и черт с ними. Потом разберусь.

Сейчас уже чуть проще справляться с собой и эмоциями. Еще месяц назад было значительно сложней. Но время идет, и ты неосознанно привыкаешь к тому, что человека больше нет рядом. В те моменты, когда я приезжаю на кладбище в голове, рассеиваются любые мысли. Всё, что тревожило меня еще минуту назад, теперь не имело никакого значения. Это просто суета. Незначительная суета, что автоматически уже считается проигравшей стороной в тихом бесконечном движении времени.

Я прекрасно понимала, что цепляюсь за прошлое. Это неправильно. Потому что могу вогнать себя в депрессию. Это жизнь. Человеческая жизнь конечна. Но так несправедливо, что одни живут почти до ста лет, а кто-то умирает в сорок семь, а кто-то вообще еще в детстве.

Несколько крупных слезинок скатились по щекам и спрятались где-то в складках шарфа. Я вытерла влажные щёки и глубоко вздохнув, развернулась, чтобы уйти. Не могу долго находиться на кладбище. Иначе вся выдержка разойдется по швам. А потом еще пару дней придётся ее обратно сшивать.

Внезапно мое внимание привлекло красное пятно. Оно было через два ряда от могилы моей мамы. Розы. Красные розы. Рядом с могилой, на которой лежали цветы сидел на корточках мужчина. Он аккуратно держал в руках пышный букет белых цветов. Кажется, тоже роз. Он его держал так, словно бережно укачивал младенца. Лицо я не увидела, потому что голова мужчины была опущена.

Засунув руки поглубже в карманы куртки, я пошагала к своей машине. Раскрыв пачку салфеток, я еще раз хорошенько вытерла глаза и глубоко вздохнула. Нужно будет еще к папе заехать. Проведать его. А потом домой. Но, несмотря на то что дальнейший маршрут уже был составлен, я никак не могла заставить себя сесть в машину. Всегда так. Как только навещу маму, возникает какая-то странная слабость. Будто все силы кто-то выкачал.

Звук разблокированной машины, что стояла рядом с моей, заставил меня вздрогнуть. Послышался хруст снега под чужими тяжелыми подошвами. Я вскинула голову и увидела… своего недавнего знакомого. «Спящий» клиент.

Синяки еще не сошли. Ссадины на щеках и лбу всё еще казались немного воспаленными. Город-миллионник. Я этого мужчину видела только раз. Какова была вероятность, что мы снова пересечёмся? И какова вероятность, что пересечемся именно здесь, где жизни уже нет?

— А, это ты, — небрежно произнес мужчина, не глядя на меня.

Узнал, значит?

— Нужно быть расторопней на дороге, — он открыл дверцу.

— Так это вы мне сигналили, как оголтелый? — я нахмурилась. Всё-таки не обозналась, когда увидела его машину.

— Движение — жизнь. Время — деньги. Все спешат. Поэтому некогда в носу ковыряться.

— Мёртвым спешить некуда. Они нас и так дождутся, — выпалила я.

Случайный знакомый метнул в мою сторону свирепый взгляд. Такое ощущение, словно я грязными руками прикоснулась к чему-то сокровенному и очень-очень болезненному. Почти к святыне. Причем сделала это нахальным образом. В синих глазах полыхнуло нечто опасное. Ну в самом деле какой-то ненормальный. Я открыла дверцу своей машины.

— Иди к чёрту, Ло, со своими идиотскими репликами, — процедил мужчина.

Я удивилась тому, что он запомнил, как меня зовут. Да, это всего лишь две буквы, но мы виделись минут пять. Да и было это несколько дней назад. Плюс алкоголь. Выпил он в тот вечер немало, я потом по чеку проверила. Удивительно, как он еще на ногах стоял и связно говорил.

— Вежливости, я смотрю, вас никто не обучил, — фыркнула я.

Мужчина на эту мою реплику отреагировал лишь кривоватой ухмылочкой. Скупой и даже снисходительной.

— Кто именно тебе дал это дурацкое сокращение, Ло? — вдруг спросил он, лениво облокотившись на ребро своей дверцы.

— Никто. С детства так. Полное имя не все дети в детском саду могли выговорить. Я в том числе. Поэтому стала Ло. Вот и прилипло оно ко мне, — ну и зачем я опять откровенничаю с этим типом?

— Каролина звучит намного лучше. Царственней что ли. Имя редкое, красивое. А Ло — это несерьезно.

— Ну а вас, как звать? — я гордо расправила плечи и приподняла брови.

— Не имеет значения. Я дружбу с тобой заводить не собираюсь, — резко ответил мужчина и сел в свою машину.

И всё же тактичности в нем нет ни грамма. Я села за руль, пристегнулась, пока плавно выезжала с парковки, мой знакомый незнакомец уже рванул вперед и на приличной скорости укатил куда-то в неизвестном направлении, будто убегал от чего-то. Интересно, кого он здесь навещал? Может быть, родителей?

— Всё жду, когда ты же ты старика своего внуками наградишь, — ласково произнес отец, пока я заваривала для нас чай.

— Пап, ты опять за старое? — я закатила глаза, но на самом деле разговоры о внуках меня никогда не нервировали. Я хочу в будущем стать матерью. Хочу, чтобы у меня родился сын.

— Ты же знаешь, мы с мамой всегда…

Он осёкся. Каждый раз осекается, когда речь заходит о маме. Ему больно. Ему всё еще адски больно. И порой я думаю, что эта боль в нем никогда не растворится. Я не знаю более крепкой пары, чем мои родители. Между ними, конечно, бывали какие-то недопонимания. Но проблемы их всегда объединяли. Мама была папиной музой. В ней присутствовала та решительность, которой ему иногда могло не хватать. Думаю, что всё же именно мама помогла папе сделать шаг вперёд и открыть бар.