Я не возражала, лишь лихорадочно пытаясь понять: это действительно он или у меня начались галлюцинации.

— Как ты здесь оказался? — спросила я, когда мы вышли из воды.

— Ну, я же по традиции ношу тебя на руках всякий раз, когда ты намокнешь, — отозвался Данте.

Я вгляделась в его лицо. Глаза вроде бы улыбаются. Я позволила себе улыбку. Он усмехнулся. Я рассмеялась в голос. Он тоже.

Данте осторожно опустился на колени, а потом мы оба с хохотом повалились на песок. На берег набежала волна, и вода легонько лизнула мой рукав. Но ближе подобраться уже не смогла и обиженно откатилась обратно в море.

— Данте! — Он склонился надо мной, и я положила руки ему на плечи. — Прости меня. Я — круглая дура. Я знаю, что обидела тебя, но, пожалуйста, поверь, я этого не хотела. Наверное, ты прав, и я ненормальная, но я никогда не простила бы себе, если бы уплыла.

— Я сам — полный идиот, — покачал головой Данте. — Я прогнал тебя и весь день смотрела в окно. А вечером вдруг осознал, что стою у окна в твоём кабинете. И что никогда не прощу себе, если ты уплывёшь. Я велел оседлать коня и скакал всю ночь. А когда узнал, что твой корабль уже отплыл, проклял всё на этом свете. И бесцельно ходил по берегу, когда вдруг увидел тебя. Признаться, сперва я подумал, что после бессонной ночи у меня начались видения.

Я снова засмеялась, так похоже это было на мои собственные мысли. Потом приподнялась повыше и нежно погладила его по щеке. Сквозь кожу начала проступать едва ощутимая щетина.

— Не прогоняй меня, — попросила я. — Я готова быть тебе кем угодно. Если захочешь, мы спрячем кольца и никому не скажем о том, что произошло в храме. Позволь мне просто быть рядом.

Сперва я встретила чрезвычайно серьёзные взгляд, но несколько мгновений спустя в нём заиграли лукавые искорки.

— Надеешься увильнуть от исполнения супружеского долга? — осведомился Данте, склоняясь к моему лицу.

Наши губы соприкоснулись, и я снова опустилась на песок.

— Ты собираешься стребовать его с меня прямо сейчас? — спросила я после долгого поцелуя.

— Почему бы и нет? — прошептал Данте. — Коли уж нашу брачную ночь мне пришлось провести в седле?

— Действительно, почему бы и нет? — усмехнулась я. — Только в таком случае следует собрать деньги за просмотр с собравшихся здесь матросов.

По-прежнему прижимая меня к земле, Данте повернул голову. Несколько матросов действительно ошарашенно пялились в нашу сторону, а один даже подошёл довольно-таки близко.

— Я это… — проговорил он, несколько смутившись. — Того… Предложить хотел. У нас там костёр. Если захотите обсохнуть…

Его уши приобрели пунцовый оттенок, что произвело на меня неизгладимое впечатление. Краснеющий матрос — это было нечто из области галлюцинаций.

— Спасибо! Мы скоро придём, — благодарно ответила я.

— Только закончим наш разговор, — подхватил Данте.

— Разговор… Ага, понятно, — пробормотал матрос и, постоянно оглядываясь, пошёл назад к своим товарищам.

— Деньги, говоришь? — повторил за мной Данте. — Радостно сознавать, что ты заботишься о нашем семейном бюджете.

— Нам ведь придётся нанимать экипаж, — деловито напомнила я. — Надо же как-то компенсировать расходы.

— Можем провести несколько сеансов, — включился в планы по спасению семейного бюджета Данте.

— Можем, — согласилась я.

Данте нехотя поднялся и протянул мне руку, помогая встать. А вот отпустить её не торопился; наоборот, крепко сжал запястье и заставил меня подойти к нему вплотную.

— Даже не вздумай снимать кольцо, — сказал он, глядя мне в глаза. — Теперь ты моя жена и никуда от этого не денешься.

— Как видишь, я и не собираюсь никуда деваться, — ответила я, опуская взгляд на собственную вымокшую одежду. — Ты отдал мне часть своей свободы там, перед алтарём. Я тоже отдаю её часть тебе. На этот раз — совершенно добровольно.

Целуя Данте в губы, прижимаясь к нему всем телом, полностью игнорируя пробирающийся сквозь мокрую одежду ветер, я жалела только об одном — что матросы так и не думали никуда уходить.

— Вот так. Теперь чуть-чуть правее.

Я балансировала, стоя на стуле, и, вытянув руки, нанизывала камни на длинную верёвку. Агнесса, расположившаяся на соседнем стуле, обвивала вокруг верёвки податливый стебель.

— Да, хорошо!

Закончив с последним камнем, я спустилась с опасно накренившегося было стула на пол и, отряхивая руки, оглядела плоды наших с цветочницей трудов. Агнесса движением профессионала сместила цветок на пару дюймов, и тоже спустилась вниз.

Теперь над входом в зал под потолком раскинулась роскошная гирлянда, в которой красные и синие камни чередовались с разноцветными стеклянными бусинами и цветами. Гирлянда определённо радовала глаз, но подлинная её цель заключалась вовсе не в том, чтобы украшать помещение. Камни защиты переплетались здесь с камнями нападения в тщательно высчитанной пропорции, составляя продуманный до мелочей узор, а стекло должно было за счёт собственных свойств усилить их эффект. Теперь, если в зал войдёт человек, злоумышляющий против хозяина камней, они станут красиво и, главное, заметно переливаться, а синие камни также поспособствуют тому, чтобы по врагу был незамедлительно нанесён удар, сила которого будет пропорциональна исходящей от него опасности. Впрочем, смертельным этот удар не будет. Скорее послужит для нас своеобразным сигналом.

Я довольно потёрла руки. Для того чтобы попасть к ведущей на второй и третий этаж лестнице, было необходимо пересечь этот зал. Следовательно, потенциальный злоумышленник не сумеет незаметно проникнуть в жилые или рабочие помещения.

— Вот видите, как красиво получилось! — восторженно воскликнула Агнесса. — Цветы я буду регулярно менять, вы не переживайте. А вы говорите «искусственные»! Ну, разве же с искусственными цветами так же бы смотрелось?

Я улыбнулась и легонько пожала плечами. Внеся предложение об искусственных цветах, я пыталась облегчить Агнессе жизнь. Но раз она сама к этому не стремится, то не буду спорить, живые цветы, конечно, красивее. Благо, что у нас на юге в них и зимой не будет нехватки.

Снаружи донеслось громкое «Апчхи!».

— Это, наверное, Марито, — рассмеялась Агнесса. — Подхватил простуду. Представляете, в такую-то теплынь!

— Думаю, это скорее вирус, — сочувственно заметила я.

Простудиться в такую погоду и правда было бы трудновато. Май выдался выдался на удивление тёплым… Впрочем, мне объяснили, что по местным меркам это обычная погода для конца весны.

В дверях появился камердинер, сжимающий в руках носовой платок. Глаза у него были красные, нос распух, да и щёки пылали. Только я собиралась выразить ему своё сочувствие, как камни под потолком тревожно замерцали…

— А-а-а! — закричал Марито, когда в него ударил небольшой разряд. Боли такой не причиняет, но опыт всё равно не из приятных.

Я изумлённо вытаращила глаза на камердинера. Агнесса упёрла руки в бока, подозрительно щурясь, и укоризненно покачала головой.

— Марито, ну уж от тебя я никак не ожидала, — расстроенно проговорила я.

— Чего не ожидали? — не понял камердинер.

— И у него ещё совести хватает спрашивать! — возмутилась Агнесса. — Ах ты, подлец такой, вредитель, змея подколодная! Пригрел тебя хозяин на свою голову!

— Эгей, Агнесса, какая муха тебя укусила? Язык-то придержи! — Опомнившись от удивления, Марито начал злиться.

— Это меня, значит, муха укусила? — не позволила заткнуть себе рот Агнесса. — Вы на него только поглядите! А кто против дона Данте злоумышляет?

— Кто? — непонимающе уставился на цветочницу камердинер. И отпрянул, прочитав ответ у неё в глазах. — Я?! Ты что, грибов каких-нибудь объелась? Всегда говорил, что работа с растениями до добра не доведёт!

— Измена — тем более, — отрезала Агнесса. — Вон камни-то всю правду показали, их не обманешь! — И указала на висящую над нами гирлянду.

Марито поглядел на камни и сопоставил данное новшество с недавно полученным разрядом.