Я прикусила язык. В самом деле, последнее время только и делала, что твердила о своей благодарности. Но думала-то при этом совершенно о другом!

Его неверие в мою искренность ранило. Словно сама я ещё недавно не сомневалась в своих чувствах... но не теперь.

- Да мне всё равно, как это называется и из чего состоит, если мне от этого дышать больно! У меня же никого и ничего, кроме тебя... только ты.

Кристиан стряхнул с пальцев табачную труху и поднял усталый взгляд.

- Вил. Я позабочусь о тебе. Клянусь.

Я попыталась вздохнуть - и не сумела. Вздох болью застрял в груди.

Боже, Боже... Как уверить в своей любви человека, который сам себя ненавидит?

Всё. Теперь точно всё.

Я молча смотрела на него и больше даже не пыталась заговорить. Понимала, что никакие слова не заставят его поверить, что я не лгу. Ни ему, ни себе. Кристиан не верил словам. Просто не верил. А я... а что я? Я попыталась - и обожглась. Никто не причинит столько боли, сколько тот, кого любишь.

И откуда-то чувствовала, что этими своими пустыми уверениями делаю больно и ему. Больше всего на свете я не хотела причинять ему боль.

- Если так, то... Спасибо за всё. Правда, от всего сердца спасибо. Но мне не нужна твоя забота, если ты так обо мне думаешь. Что я тут ради защиты. Если честно, так и было, в самом начале... а потом, потом всё изменилось. Но что тебе моя честность? Ты же всё равно мне не веришь. А я в самом деле... просто, наверное, не умею это показать. И слов нужных не знаю. - Я пожала плечами, уже почти с безразличием. В прогретой комнате, в тёплом свитере меня знобило, вновь, как в первый день здесь, в этом доме. Почему-то многие моменты в моей жизни имеют свойство повторяться, преломляясь. Но это неважно, уже ничего не важно, если Крис... Я обхватила себя руками, внезапно остро ощутив ту самую незащищённость, будто с меня спал некий вещественный покров, стоило отречься от его защиты. И прибавила, потому что действительно ощущала вину, за то что не сумела, не справилась. - Прости...

Пускай. В ту минуту я готова была добровольно пойти к Водяному, и пусть бы делал со мной, что заблагорассудится. Ещё никогда хозяин города не вызывал во мне так ничтожно мало страха. Гораздо страшней было потерять Кристиана. А раз это уже случилось, так чего ещё?..

И я развернулась уйти.

Не рисуясь, не разыгрывая сцену, нет. Это было твёрдое намерение. Мне тогда и в голову бы не пришло, что можно истолковать его так... превратно. У меня тогда никаких сил на притворство не было, всё на поверхности. Вот и Кристиан не усомнился. Наверное, было тогда во мне что-то, что не оставило места сомнениям.

Он оказался рядом прежде, чем я успела сделать два шага. Правда, ноги словно свинцом налились, так нелегко дались те шаги, но ведь дались же... дальше было бы легче. Наверное. Мне не дали узнать.

И не просто рядом. Поймал, схватил так, что в голове закружилось.

- "Прости"?..

Наверное, он был зол. Скорее, даже в бешенстве, так мне сначала показалось. И ведь видела и раньше, как он злится... точнее, скорее угадывала, потому что злость его всегда была холодная, контролируемая. Какая-то рациональная, что ли, если это слово вообще применимо к чувствам, тщательно отмеренная злость. А теперь...

- "Прости"? - и то, как Кристиан матерится, тоже слышала впервые, хоть и плохо слышала, потому что удары сердца отдавались в голове, а Кристиан пытался слова свои приглушить. - Да за что "прости"? Куда собралась? Тебе жить надоело? - И сжал, рывком развернул к себе, отрывая от пола, так, что не устояла бы, но он держал крепко. - И откуда ты только взялась такая... глупая девчонка. Глупая... - Он уже шептал, собирая в горсти мои волосы, утыкаясь лицом. - Девочка моя...

От его слов вдоль по позвоночнику словно кусочком льда провели. Такая неконтролируемая дрожь. Там, где были его руки, сжимали, проводили, сминали, словно испытывая мою вещественность, словно Кристиан был не до конца уверен, что я не растаю иллюзией, выдержу эти прикосновения, какие-то хаотичные почти... Так странно было ощущать их, беспорядочные, бесконтрольные движения, после тех уверенных и скупых, таких редких моментов физического контакта, лишь по сугубой необходимости. Словно он получил некий допуск, разрешение... и ведь я тоже получила. И такой восторг пришёл от осознания: неужели могу прикасаться к нему, открыто, не украдкой, когда захочу... Сейчас я только этого и хотела.

Так утвердить себя в мире, в неопределённости будущего, в жизни. Ответно прикасаться. И, казалось бы, куда уж теснее, сильнее, ближе... Меня потряхивало от волнения и какой-то жадности, когда я вжимала своё тело в его и обнимала так, словно в страхе, что мои руки насильно разомкнут. Так буквально следуя словам Эмбер, мы держались друг за друга, одним этим вытягивая себя из тьмы, одиночества, беспросветности бытия этого города.

В своей одержимости мы совершенно определённо стоили друг друга. И это было правильно.

Наконец всё было правильно.

Он ладонью обхватил мою шею и затылок, запутался пальцами в волосах, легко потянул, заставляя запрокинуть голову. Я выгнулась дугой, балансируя на цыпочках, цепляясь за его плечи.

Теперь уж не могло остаться никаких сомнений: Кристиан действительно целовал меня. Целовал так, что мне с непривычки не доставало дыхания. Его губы поначалу были прохладными после льда и на них ощущалась лёгкая хмельная горечь джина, но уже секунду спустя я перестала ощущать такие нюансы, вконец охмелев от происходящего.

Кухня наполнилась протяжными трелями сработавшего таймера. Кристиан тихо чертыхнулся. Едва отстранился, возвращая мне дыхание, но не выпуская из рук. Медленно выдохнув, прижался поцелуем к виску, и я кожей ощутила движение его губ, когда он улыбнулся.

- Если у тебя там второе пригорает, может, ну его... пускай горит? Завтра вместе приготовим. Или послезавтра...

И я была склонна согласиться с ним, даже при том, что хорошо знала цену еде.

Некоторые вещи определённо требуют завершения. Я была совершенно дезориентирована и поначалу даже не понимала происхождение этого назойливого звука, отвлекающего, мешающего получить нечто необходимое. Хотелось только, чтобы этот звон стих и всё вернулось к секунде до. И я бы, наверное, так и сделала, но, наконец, сквозь ту шальную эйфорию, в которой растворился разум, начали пробиваться возвращающие на землю мысли, зачем я выставила таймер в редкую минуту просветления, не доверяя своей способности трезво соображать в этот вечер.

- Забыл о перевязке? - Я мягко высвободилась, чтобы отключить сигнал.

Губы и щёки горели, удары сердца отдавались в ушах, как свихнувшийся метроном. Ещё бы руки тряслись в придачу ко всему, и можно было бы даже не прерываться.

Кристиан пробормотал что-то насчёт "не вовремя" и уточнил уже по делу:

- Опять в ванную?

- Нет! - горячо возразила, даже в слишком ярких подробностях вспомнив залитую кровью ванную. Огляделась и указала на стоящий в смежной комнате кожаный диван. - Садись туда. Я сейчас вернусь.

Если Кристиан и испытывал неловкость, а я подозревала, что что-то да было, он справлялся с этим куда лучше меня. Мне же хватило и мимолётного взгляда в зеркало в ванной комнате, чтобы смириться: можно и не пытаться разыгрывать невозмутимость.

Кристиан за ворот стянул с себя свитер и повернулся правым боком, пока я с посредственным результатом пыталась справиться с волнением и сосредоточиться на актуально-важном. Он вновь наблюдал за мной, не так чтобы украдкой, скорее исподволь, из-под ресниц, и этот взгляд будоражил даже сильней открытого интереса.

Сейчас было многократно сложней влезть в бесполую роль сиделки. Сутки назад отвлекало отрезвляющее воздействие обстановки опасности, необходимость действовать решительно и быстро. Сейчас всё во мне было взбаламучено невероятным объяснением, все чувства вихрились, а Кристиан сегодняшний воспринимался совершенно иначе, нежели вчерашний. Я как никогда остро ощущала его телесность, ещё бы, когда тело продолжает откликаться на призрачные отзвуки его касаний, а губы пылают, словно искусанные.