Полковник Пайет еще никогда не казался Джерри таким молодым. Он щеголял в заломленной набок меховой шапке, в модном темно-зеленом шелковом костюме со светло-зелеными прожилками. Мешковатые брюки он заправил в мягкие сапоги для верховой езды. Оружейные ремни обхватывали оба его плеча и свисали с седла. В правой руке он держал саблю. Пара револьверов «Уэбли» сорок пятого калибра на бедрах, а в седельной кобуре – карабин «Мартини». За пояс заткнут черный с серебром казацкий кинжал.

Пайет оперативно поднял свои канадские гетманские части, и к тому времени, когда казаки добрались до лагун Бостона, в его подчинении находились пять эскадронов и ряд оснащенных самолетными автоматами тележек, которые тащили неоседланные кони; на конских спинах восседали беззаботные мальчишки, затащившие их в битву. Они двигались в соответствии с гениальным методом временных укатанных дорожек, придуманным инженерами бенгальских казаков.

Внушительные усы полковника делали его похожим на Иосифа Сталина, но темно-карие глаза были наполнены жизнью, которой Сталин не знал никогда.

Приблизившись к Джерри на крепком степном пони, он отсалютовал, убрал саблю в ножны и оглядел заболоченную местность. Хорошо обученный пони едва пошевелился.

– Мой дорогой монсиньор Корнелиус! Мы вам очень и очень рады. Как вам известно, у вас есть единоверцы здесь, в Новой Украине, хотя большинству из нас ближе более древние догматы православной церкви. Но при этом многие наши ребята – добрые католики и будут рады возможности исповедаться. Я в этом уверен. – Военные успехи сделали его веротерпимым. – У меня есть друзья и в Риме, и в Венеции. А у вас?

– Да, тоже были. – Джерри был несколько сбит с толку. – Рим, Мекка и Иерусалим захвачены. Это была крупная инициатива президента Гвильяно. Когда запретили Ветхий Завет? Жесткость по отношению к терроризму. Жесткость по отношению к террористическим актам.

– Не понимаю, почему все так терпимо относятся к Польше.

Полковник Пайет был не из тех, кто легко отказывается от старой вражды.

– Религия – это порох для масс, – сказал архиепископ Бисли.

На нем было новое тяжелое греческое одеяние, а слишком длинная черная борода явно была ему не к лицу. Она держалась на подбородке благодаря веществу, известному его знакомым под названием шоколада.

– Ну, по крайней мере замок кремневого ружья.

Миссис Перссон была хорошей наездницей, но не любительницей лошадей. Она восседала в седле с презрительной отрешенностью. Похоже, это сердило коня.

– Более продвинутые формы могут их маленько остудить.

– Турция, – сказал епископ. – Сейчас там проблемы. Как нам выдавить их из альянса?

– О, это будет нетрудно. – Миссис Перссон тряхнула своим мобильным телефоном. – Религиозные фанатики, которые поклялись на оружии и Коране пролить кровь христианских младенцев, очень резко критикуют их руководство. Я просто дам знать в Нью-Нью-Нова-Вашингтон.

Архиепископ Бисли слегка крякнул, выразив одобрение. И тут же нахмурился с некоторой тревогой.

– По-моему, я опалил бороду. Все эта иностранная пища, которую мне приходится есть. Халва и тому подобное. – Он с мрачным видом достал из-под облачения банку засахаренных фиг. – И все-таки это жертва во имя Матери Церкви.

– Когда-то я любил ее цыпленка. – Дрожащий Mo Кольер, почти невидимый под арсеналом штурмового и противотанкового оружия, подвел своего коня поближе, чтобы присоединиться к группе. Он говорил через силу. – Может кто-нибудь дать мне руку? Мне, пожалуй, не забраться в стремя.

Джерри окинул взглядом болото. У него было чувство, что эта часть операции окажется наименее тяжелой.

Насколько хватало глаз, на каждом маленьком бугре, на каждом поросшем травой холмике орды соединившихся казаков жгли костры и ставили палатки. Они жили вне пределов этой земли. Сами себя они прозвали «перелетной саранчой». Разумеется, немногое сохранилось после их прохода через Уэнди и Уоттабургер, но, вообще говоря, они склонялись к тому, чтобы оставить Тако Белл и Попрыгунчиков впокое. Джерри Корнелиус ломал голову над тем, как долго продлится их триумф. Ему не о чем было спорить с майором Наем. Летучая кавалерия – ответ на применение бомбардировщиков высокого полета, у которых – почти у всех – все равно не осталось бомб, и вертолетов, которые легко можно было вытеснить на второстепенные роли. Но что произойдет, когда они достигнут по-настоящему заболоченных территорий? А ведь уже недолго ждать полного затопления Новой Англии. Им не придется пробираться к морю. Море само подбирается к ним.

Джерри отнюдь не был рад складывающейся ситуации. При таких условиях уйдут столетия на создание инфраструктуры, достаточно эффективной для того, чтобы обеспечить его особые потребности. Киноиндустрия уже съежилась, ей осталась только защита анклава, территория которого быстро сужалась в сторону Шерманских холмов и Форт-Дейви-Крокетта. Учитывая историю Крокета [86], Джерри не стал бы с полной уверенностью ручаться за свою безопасность в любом форте, носящем имя героя Аламо [87]. Ну почему, думал он, американцы позволяют себе приходить в такое уныние из-за «антиамериканизма» и при этом, по всей видимости, не испытывают ни малейших комплексов, проявляя недружелюбие к Франции или даже к Великобритании? Именно этот грех он никогда не мог понять. Но этому-то и была посвящена его жизнь.

Он тряхнул головой и пришпорил коня, чтобы переброситься словом с майором Наем. Все признаки указывали в сторону юга, и у него возникло ощущение, что им пора дать казакам двигаться к побережью, в то время как они сами тронутся с места в поисках более устойчивого политического климата. Ему не было дела до мнения других. Сам он направится в Техас и не остановится, пока не пересечет Рио-Гранде [88].

– Когда окажешься в Техасе, ты об этом узнаешь, – произнес он.

Миссис Перссон натянула поводья, когда он поравнялся с ней.

– Они там все еще называют тебя Вороном?

Ей свойственна терпимость, но эти его обращения к былому, слишком уж, на ее вкус, исполнены жалости к себе.

Вот-вот он залезет в переметную суму и достанет оттуда ковбойскую шляпу.

– Я останусь с тобой до Ларедо [89], – сказала Уна. – А дальше хочу двинуться к Гвадалахаре [90]. Мне хотелось бы повидать там кое-кого. А потом направлюсь в Мехико-Сити и оттуда полечу в Рио. После этих перипетий мне требуется немного подучить португальский.

Майор Най дернул себя за ус. Увидев в первый раз бороду архиепископа Бисли, он стал стесняться своих собственных искусственных волос и опасался, что в его усах застрянут кусочки пищи.

– Мне лишь бы попасть в Белиз, так что я сверну, как только мне будет нужно. Мне там будет уютно. Это, как-никак, все еще более или менее британская территория [91].

Джерри придержал своего беспокойного пони.

– Нам всегда казалось, что Юг должен снова восстать.

– Необычная тут стоит погода. – Майор Най тосковал по своим родным муссонам. – Вас комары не терзают?

Джерри печально повернул голову, чтобы увидеть, откуда доносится знакомый голос. Но услышал он только голос своей матери. Подавляемая злость быстро выделялась из его чувства жалости к себе.

– Необычная тут погода, – повторил он за Наем. – То же самое было и во времена испанской Армады, и тогда, когда силы «Люфтваффе» вторглись в Британию. Сначала тебе кажется, что тебя грубо опустили, а потом на сцену является ветер или дождь. Порой приходится признавать, что есть какая-то справедливость во Вселенной. Или что Бог на самом деле англичанин. Если вы живете за счет Большого Колеса, то Большое Колесо перемалывает вас.

Все смотрели на него со смешанным чувством неприязни и изумления.