– Вам надлежит разыскать кое-какие редкие книжки, находящиеся теперь в собственности одной графини, – говорит Блюм.

– Я даже не уверен, что узнаю эти книжки, если их увижу.

– Вы видели копии.

– Я не уверен, что копии хоть чем-то похожи книги, которые я должен найти.

– Вы думаете, что вас обманули?

– Не «думаю». Знаю.

В комнате стоит такая тишина, что слышно, как длинный серый конус пепла с сигары Блюма падает в пепельницу. Наконец он говорит:

– А предположим, что мы точно скажем вам, где находятся книги?

– Следовательно, они в чьем-то частном банке, в подвале, в сейфе, окруженном охраной и снабженном компьютерной сигнализацией? Я должен прокрасться туда и вынести коробку с книгами на плече, завернув в старинный гобелен, карманы забиты гравюрам и первоизданиями, в заднице – набитый промышленными алмазами напальчник, а во рту – сапфир величиной с куриное яйцо? Вы ждете от меня этого?

Блюм громко и долго смеется, а Круп тем временем кисло изучает свои ногти.

– Нет, мистер Снайд. От вас ждут не этого. Есть группа хорошо вооруженных партизан, которые захватят цитадель графини. Вам надо будет только проникнуть туда следом за ними и спасти книги. Поднимется волна протеста против партизан, которые так безжалостно обошлись с богатой заморской сукой… Потом просочатся слухи о графине и ее лабораторий, и каждый найдет в них что-то для себя. ЦРУ, партизаны, русские, китайцы… а мы хотя бы немножко повеселимся. По меньшей мере, можем устроить что-то вроде небольшого Вьетнама.

– Ну, что ж, – говорю я. – Кому как не вам иметь широкий взгляд на вещи.

– Мы предпочитаем иметь очень специфический взгляд, мистер Снайд, – говорит Круп, глядя на тяжелые золотые карманные часы. – Будьте здесь в то же время во вторник, и мы продолжим нашу беседу. До того времени я бы очень порекомендовал вам избегать прочих обязательств.

– И прихватите с собой ваших помощников, и книги, которые у вас есть, – добавляет Блюм.

Во вторник, отправляясь к Блюму и Крупу, мы берем с собой книги, которые дали нам Игуаны. Круп просматривает книги, время от времени фыркая. Когда он заканчивает листать одну из них, он посылает ее через стол Блюму.

– Мистер Снайд, а где же те книги, которые вы сейчас делаете? – спрашивает Круп.

– Книги? Я? Я – всего лишь частное око, а не писатель.

– Вы пришли нас надувать, – рявкает Блюм, – мы сломаем вам хребет. Ганс! Вилли! Руди! Хайнрих! Herein [39]!

Входят четыре типа, держа в руках П-38 с глушителями, как в старом фильме о гестапо.

– А теперь ваш помощник принесет книги, а Вы и Ваш Lustknabe [40] останетесь здесь. Ганс и Хайнрих пойдут с ним, чтобы он уж наверняка не потерялся.

Ганс и Хайнрих становятся за спиной у Джима.

– Держитесь все время в шести футах от нас.

Они уходят прочь.

Через полчаса Джим возвращается с книгами. Б & К раскладывают их на столе, и оба они встают и смотрят на них, как генералы, изучающие план боя.

Наконец, Круп кивает.

– Аch, ja. С этими, кажется, все ясно.

Блюм оборачивается ко мне, вид у него теперь почти игривый, потирает руки.

– Ну, что ж, вы и ваш помощник, и этот парень, вы готовы ехать, hein?

– Ехать? Куда?

– Сами увидите.

Ганс, Руди, Вилли и Хайнрих ведут нас под конвоем по какой-то лестнице на крышу; там нас ждет вертолет. У пилота пустое холодное лицо наемного убийцы, в кобуре под мышкой – 45-й калибр. Он похож на американца. Охранники пристегивают нас к сиденьям, завязывают нам глаза, и мы взлетаем.

Полет продолжается около часа.

Затем нас перегоняют из одного вертолета в другой. Театральщина. Вероятно, Дакота. На этот раз летим около трех часов, а затем садимся на воду. Нам снимают повязки с глаз, и теперь у нас уже другой пилот. Внешне он похож на англичанина, и у него борода.

Пилот оборачивается и улыбается:

– Ну, ребятки, приехали.

Нас развязывают, и мы высаживаемся на пристань. Она находится на маленьком озере, как раз такой величины, чтобы можно было посадить гидроплан. Вокруг озера я вижу сборные домики, и дальше на открытом месте – что-то вроде нефтяной вышки. Вся местность окружена оградой из колючей проволоки с вышками для стрелков. Вооруженной охраны кругом столько, что хватило бы на небольшую армию.

Перед одной из хибар беседуют несколько мужчин. Один из них подходит поприветствовать нас; этот тот самый цеэрушный панк Пирсон.

– Ну, Снайд, – говорит он. – Добро пожаловать на борт.

– Ну, Пирсон, – говорю я, – не можешь одолеть врага – вступай в его ряды.

– Вот это верно. Как насчет перекусить?

– В самый раз.

Он направляется к домику, который служит столовой. Там длинные столы, жестяные тарелки и множество едящих мужчин. Одни из них похожи на монтажников, другие на специалистов.

Мое внимание привлекает стол, за которым сидят около тридцати юношей. Это красивейшие парни из всех, что я встречал в таком количестве сразу; каждый из них – идеальный образец англосаксонского юноши.

– Наш генофонд, – объясняет Пирсон.

Толстый дежурный по столовой плюхает нам на тарелки немного рыбы, риса и тушеных абрикосов и наполняет жестяные кружки холодным чаем.

– У нас как в армии, – говорит Пирсон.

После того, как мы заканчиваем есть, он закуривает сигарету и ухмыляется мне сквозь клубы дыма.

– Ну, что ж, полагаю, вы недоумеваете, что все это значит.

– Ага.

– Заходите в мою берлогу, и я объясню. По крайней мере, хоть частично.

Я уже и так немало знаю. Гораздо больше, чем ему положено предполагать. И я знаю, что чем меньше он мне расскажет, тем больший у меня шанс выбраться отсюда живым. Я уже разглядел, что нефтяная вышка – это ракетная пусковая установка. Все встает на свои места.

Он направляется к маленькому сборному домику. Оборачивается к Джиму и Кики:

– Почему бы вам не прогуляться по окрестностям? Порыбачьте немного. Снаряжение можете взять в гарнизонной лавке. Озеро кишит большеротым окунем. Вам здесь понравится:

Я киваю Джиму, и он уходит вместе с Кики. Пирсон отпирает дверь, и мы заходим вовнутрь. Раскладушка, карточный столик, несколько стульев, какие-то книги. Он указывает мне на стул, садится и смотрит на меня.

– Вы видели пусковую установку?

– Да.

– А для чего, по-вашему, она будет использована?

– Очевидно, для того, чтобы что-то запустить.

– Очевидно. Космическую капсулу, которая одновременно будет спутником связи.

Я начинаю понимать, какую связь они планируют установить.

– Итак, представьте себе: на Нью-Йорк падает атомная бомба. Кого в этом будут винить?

– Комуняк.

– Правильно. А теперь представьте: разражается таинственная эпидемия, поражающая белую расу, в то время как желтые, черные и коричневые имеют к ней столь же таинственный иммунитет. Кого в этом будут винить?

– Желтых-черных-коричневых. В особенности желтых.

– Правильно. И значит, тогда у нас будет право в отместку применить любое биологическое и/или химическое оружие, разве нет?

– Вы его все равно примените, будет у вас право или не будет. Но эта эпидемия вполне может выкосить всю белую расу: уничтожить ее как генетическую единицу.

– У нас есть запасы спермы на случай эпидемии. Мы можем восстановить белую расу по своим образцам после того, как мы:

Перед моими глазами промелькнул стол с тридцатью парнями.

–Изящно. И вы хотите, чтобы я написал сценарий.

– Именно. Вы и так уже написали достаточно для того, чтобы дело завертелось.

– Как насчет графини де Гульпа? Какое отношение она имеет ко всему этому?

– А, графиня! Она не при чем. Ее роль совсем не так велика, как вы думаете. Она вряд ли пойдет на истребление черной и коричневой рас, потому что делает на них деньги. Она все еще мыслит денежными интересами.