«Спасение»

Взрыв сотрясает весь склад. Стены и крыша вздрагивают и валятся на Одри и зрителей. Склад разваливается, превращаясь в пыль.

Труппа стоит посреди пустыни, любуясь закатом, разлитым по западному небу, похожему на громадное полотно: красные стены Тамагиса, Ба’аданские бунты, дымящиеся руины Йасс-Ваддаха и Манхеттена, вдалеке блестит Вагдас.

Сцены сменяют друг друга: тропические моря и зеленые острова, горящий галеон, тонущий в серо-голубом море облаков, реки, джунгли, деревни, греческие храмы и белые домики Харбор-Пойнта над голубым озером.

Порт-Роджер трясется на ветру, подсвеченное зеленое небо оттеняют фейерверки, необозримые поля снега, болота и пустыни, где в небо устремляются широкие горы с плоскими вершинами, хрупкие самолеты над горящими городами, пылающие стрелы, остывающие сполохами розового и серого, и, наконец – в последней вспышке света – загадочное лицо Уоринга с горящими синим огнем глазами. Он трижды кланяется и исчезает в сгущающихся сумерках.

Возвращение в Порт-Роджер

Наверное, это здесь. Скрученные доски в сплетении древесных ветвей и лиан. Дворцовый бассейн зарос тиной. В зеленой воде скользнула змея. Весь хаман затянула трава, проросшая сквозь ржавый остов ведра. Лестница, что вела на верхнюю галерею, обрушилась. Здесь не осталось ничего, кроме запаха пустых лет. Сколько их прошло? Я не знаю.

Я принес с собой ящик из тикового дерева с кожаной ручкой. Ящик заперт. Ключ у меня есть, но здесь я не буду открывать замка. Я иду по тропинке к дому Динка. Тропинки иногда долговечнее дорог.

Вот и он, на берегу, как я его и запомнил. Ступеньки и пол внутри замело песком. Запах пустоты и безлюдья. Я сажусь на засыпанные песком ступени и смотрю на залив, на корабль, который принес меня сюда и который унесет отсюда. Я вынимаю ключ, открываю ящик и листаю пожелтевшие страницы. Последняя запись сделана много лет назад.

Мы были в Панаме, ждали испанцев. Я вернулся в форт и наблюдал в подзорную трубу за приближением противника – все ближе и ближе к смерти.

– Возвращайтесь обратно! – кричу я беззвучно, безголосо – Садитесь на свои галеоны и возвращайтесь обратно в Испанию.

Церковные колокола беззвучно звонят в храмах Сестер Марии, Причастия, Исповеди… это похоронный звон по Испании.

– Пако… Хозелито… Энрике.

Отец Келли отпускает им грехи. В его голосе сквозит боль. Слишком все просто. Потом наши снаряды и мины прошивают их насквозь, как громадные стальные кулаки. Лишь единицы успевают залечь и открыть ответную стрельбу.

Пако получил пулю в грудь. Печальное насупленное лицо. Он притягивает мою голову к посеревшим губам.

– Мне нужен священник.

Я не хочу писать о том, что случилось после. Гуаякиль, Лима, Сантьяго и все остальное, чего я сам не видел. Самые легкие победы в итоге обходятся дороже всего.

Я прожег дыру во времени при помощи фейерверка. Пусть другие пройдут дальше. Используя все более и более сильный фейерверк? Совершенствование оружия остановить нельзя, оно идет своим ходом – пока вся Земля не превратится в бомбу с зажженным фитилем.

Я вспомнил свой детский сон. Я иду по прекрасному саду. Но когда я пытаюсь дотронуться до цветов, они вянут прямо у меня под руками. Свет заслоняет громадное грибовидное облако, и кошмарное ощущение безысходности захлестывает меня. Немногие успеют пройти сквозь врата. Я, как и Испания, привязан к прошлому.