Буквы складывались в мое собственное имя. Не то, которым я обычно называюсь, а настоящее, Маргарет. Мэйзи – это уменьшительное от него, которое я вычитала в одной книжке про Шотландию. Больше на конверте не было ни слова, просто «Маргарет», и все. Я никогда никому не говорю, что меня так зовут, кроме копов, когда те приходят погонять скваттеров в Катакомбах, что они делают время от времени, – по-моему, это у них тренировка такая, – а фамилию я себе взяла Флуд, как у Томми.

Я оглянулась и сквозь стеклянную дверь почты взглянула на клерка – наверняка это от него, кто еще знает, как меня зовут? – но он даже не смотрел в мою сторону. Тогда я еще немного посидела, глядя на приглашение, потом все-таки взяла его в руки. Достала перочинный нож, вскрыла конверт, осторожно вытащила карточку. На ней было вот что: «Позволь тем, кто в черных мантиях, приблизиться сегодня ночью, и они убьют тебя».

Я понятия не имела, что это значит, но мурашки у меня по спине поползли от страха, будь здоров. Если это не шутка – а что это еще может быть, подумала я, – то кто они такие, эти в черных мантиях, и зачем им убивать меня?

Любой большой город вроде нашего состоит из двух миров. Можно, конечно, сказать, что один принадлежит имущим, другой – неимущим, но это слишком просто. Такие, как я, живут в ночи. Не потому, что я плохая, а потому, что я невидима. Люди не знают о моем существовании. Не знают и не хотят знать, никто, кроме, может быть, Анжелы да клерка на почте.

Но теперь кто-то узнал.

Если только это не шутка. Я попробовала посмеяться над своими страхами, но это не помогло. Тогда я снова осмотрела конверт в поисках обратного адреса и тут только заметила то, на что надо было обратить внимание с самого начала. На конверте не было номера моего почтового ящика, на нем вообще ничего не было, только имя. Так как же он, черт побери, попал в мой ящик? Только одним путем.

Я велела Рэкси сторожить почту Томми – просто чтобы чем-нибудь занять собаку – и снова вошла внутрь. Закончив с предыдущим посетителем, клерк улыбнулся мне во весь рот, но я положила перед ним конверт и не ответила на его улыбку.

Вообще-то парень он что надо. Носит стрижку с плоским верхом – виски выбриты, а на макушке курчавые темные волосы стоят дыбом. Кожа у него цвета кофе, глаза тоже темные, а ресницы такой длины, каких я ни у одного парня не видела. Мы бы с ним отлично поладили, не будь он добропорядочным гражданином. А так ничего не выйдет.

– Как это попало ко мне в ящик? – спросила я его. – На нем есть только мое имя, ни номера ящика, ни адреса, ничего.

Он взглянул на конверт:

– Ты нашла это в своем ящике?

Я кивнула.

– Я его туда не клал, а письма здесь сортирую только я.

– И все-таки оно там было.

Он взял конверт и повертел его в руках.

– Правда странно, – сказал он.

– Ты оккультными штучками занимаешься? – спросила я его.

Это черные мантии навели меня на мысль. Единственные, на ком я когда-либо видела такую одежду, были священники или люди, балующиеся магией.

Он удивленно моргнул:

– О чем это ты?

– Ни о чем.

Я схватила конверт и направилась к выходу, где меня ждал Рэкси.

– Мэйзи! – закричал клерк мне вслед, но я пропустила его окрик мимо ушей.

Отлично, думала я, собирая почту, которую сторожил Рэкси. Сначала этот клерк по имени Джо вообразил себя добрым самаритянином, подогретый зудом в одном месте скорее всего, а теперь он и вовсе с ума спятил. Я спрашивала себя, знает ли он, где я живу. Я спрашивала себя, знает ли он про собак. Я думала про чародеев в черных мантиях и спрашивала себя, неужели он и в самом деле решил, что обладает какой-то магической силой, которая поможет ему справиться с собаками и бросит меня в его объятия, прежде чем он меня убьет.

Чем дольше я об этом думала, тем поганее у меня становилось на душе. Я не то чтобы испугалась, скорее запуталась. И разозлилась. Как я теперь должна приходить за почтой для Томми, спрашивается, когда тут этот псих сидит? Что он в другой раз мне в ящик сунет? Крысу дохлую? И ведь пожаловаться некому. У таких, как я, прав нет.

Наконец я пошла домой, но, проходя мимо офиса Анжелы, остановилась.

Анжела слегка охладела ко мне в последнее время. Она и теперь говорит, что готова мне помочь, но уже не доверяет так, как прежде. И это не ее вина.

Как-то раз она пригласила меня к себе в офис – я пришла, чтобы она от меня наконец отвязалась, и вот мы с ней сидели, глядели друг на друга и пили мерзкий кофе из машины, которую кто-то ей подарил сто лет тому назад. Я сама даром такого добра не взяла бы, даже если бы наткнулась на нее где-нибудь на помойке.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила я у нее наконец.

– Просто пытаюсь тебя понять.

– Нечего тут понимать. Что снаружи, то и внутри. Ни больше ни меньше.

– Но почему ты живешь так?

Поймите, я восхищаюсь тем, что делает Анжела. Она помогла многим ребятишкам, которым действительно было хуже некуда, и это очень хорошо. Есть люди, которым надо помогать, потому что сами себе помочь они не в состоянии.

Она привлекательная женщина с личиком как сердечко, ее глаза всегда глядят на тебя с заботой и участием, длинные темные волосы струятся по спине, кажется, бесконечно. Мне всегда казалось, что в детстве с ней произошло что-то по-настоящему ужасное, а иначе она никогда не стала бы заниматься тем, чем занимается. Она ведь с этого почти ничего не имеет. Да, по-моему, ей ничего и не надо, только вести эту программу спонсорской поддержки, которую она сама придумала, где порядочные вкладывают свои деньги, чтобы те, кому не повезло, получили еще один шанс.

Мне такая помощь не нужна. Я знаю, что навсегда останусь тем, что я есть сейчас, но меня это устраивает. Все лучше, чем то, что было, пока я не убежала на улицу.

Я десять раз объясняла это Анжеле, но она все так же сидела за столом и смотрела на меня своими печальными глазами, так что я поняла, что ей нужен кусочек меня, и решила, пусть получает. Может, тогда она от меня наконец отстанет.

– Я училась в школе, – начала рассказывать я, – и в нашем классе была девчонка, которая хотела поквитаться с одним учителем – славным парнем по имени мистер Хэммонд. Он преподавал математику. Она сочинила, будто он к ней приставал, и сплетня разлетелась по всей школе. Его отстранили от занятий, пока полиция и родительский комитет занимались его делом, и все это время девчонка просто со смеху помирала у всех за спиной, но стоило полицейским или социальным работникам прийти поговорить с ней, как она сразу прикидывалась бедной и несчастной.

Но я знала, что он этого не делал. Я знала, где она была в тот вечер, когда, по ее словам, это случилось, и мистера Хэммонда там не было. В школе меня не особенно любили, и я знала, что со мной сделают дружки той девчонки, но я все равно пошла и сказала всю правду.

Все произошло примерно так, как я и ожидала. Со мной перестали разговаривать, зато мистер Хэммонд получил назад свое доброе имя и работу.

Однажды днем он просит меня зайти к нему после занятий, и я решаю, что он хочет поблагодарить меня за то, что я сделала, и соглашаюсь. В школе уже почти пусто, я иду по коридору и слышу только, как стучат каблуки моих туфель. Я прихожу в кабинет математики, он заводит меня в комнату за ним. Потом запирает дверь и насилует меня. И не один раз, а снова и снова. И знаешь, что он говорит мне при этом?

– Никто не поверит ни одному твоему слову, – говорит он. – Только попробуй скажи кому-нибудь об этом, тебе будут смеяться прямо в лицо.

Я посмотрела на Анжелу и увидела в ее глазах слезы.

– И знаешь, что еще? – сказала я. – Я знала, что он прав. Это я восстановила его доброе имя. Мне точно никто не поверил бы, и я не стала даже пытаться.

– О Господи, – сказала Анджела. – Бедная ты девочка.

– Не принимай близко к сердцу, – сказала я ей. – Это старая история. К тому же ничего такого и не было. Я все придумала, потому что решила, что тебе только этого от меня и надо.