Где только ему не доводилось служить барменом, в каких только городах и весях. Он смешивал напитки в дискотеках и панк-клубах, в барах для ковбоев и рокеров. Уж кто-кто, а он почуять опасность умел. И хотя сегодня вечером его клиенты были вежливыми, вели себя вполне прилично и, казалось, искали только общения друг с другом, он чувствовал, что они ищут чего-то большего. Чего-то порочного, связанного с насилием.

И это его пугало.

На скалистой вершине располагались здания совсем не такие, как на винном заводе Аданем. Другие. Величественные сооружения с высокими дорическими[20] колоннами, которые поддерживали тяжелые антаблементы,[21] декорированные причудливо резанными фризами.[22] Три здания стояли вплотную друг к другу – в середине большое, а с обеих сторон к нему примыкали два поменьше. Перед средним зданием стояла очередь – одни мужчины, – длинная очередь, которая, причудливо извиваясь, спускалась вниз по голому склону. Каждый держал в руках корзину – а большинство по две – с фруктами и плодами недавних смертоносных развлечений.

Он не хотел иметь с этими людьми ничего общего. Хотелось есть, и очень, но эти фрукты и прочее содержимое корзин ему не были нужны. Пища, которую он жаждал, находилась далеко внизу под храмами, в долине.

Храмы. Вот что это были за здания.

Он повернулся и, не обращая внимания на очередь, побежал вниз с горы. Не бежал, а летел. У него была сила и ловкость, которые казались ему естественными, но в то же время он сознавал, что они сверхчеловеческие. Он пролетал большие расстояния над неровной поверхностью, и ноги сами собой обретали точку опоры. Он бежал, перепрыгивая с камня на камень.

И вот он уже у подножия горы и торопится к деревьям, за которыми луг. Он ощущал сладкий запах вина и мускусный аромат женщин.

Он опоздал. Праздник уже начался. Два бочонка с вином были наполовину пусты. По траве в беспорядке разбросаны бокалы, некоторые разбиты. Людей здесь собралось примерно сотня, они смеялись, выкрикивали что-то, пели. Они все были пьяны и большинство совершенно голые. На мягкой траве совокуплялись пары – мужчины с женщинами, женщины с женщинами, мужчины с мужчинами.

Он выбежал в центр луга.

– Я здесь! – объявил он. Его громкий, гулкий голос эхом отдавался позади в горах.

Его окружили люди. Он вдруг понял, что этот праздник затеян в его честь. Ему сунули в руки огромный кубок с вином, и он мгновенно его осушил. Кубок был немедленно заменен другим, потом еще и еще, пока он не выпил десятый. И все равно жажда не погасла.

Он почувствовал себя обновленным, готовым удовлетворить наконец и голод.

Он пробуждался, его окутала густая смесь запахов – аромата вина, тяжелого мускусного благоухания женщин и мужского пота.

Он вгляделся в лица людей, стоящих перед ним. Ему сейчас нужны были двое.

Глаза выхватили из толпы две фигуры в широких балахонах – мать с юной дочерью. Он кивнул, и они обе скинули свое убранство. Женщина была полногрудая, а вся промежность покрыта густыми волосами. У дочери в этом месте пробивался легкий пушок, а грудь только начала созревать. Он сбросил с себя одежду одним легким движением, как будто вышел из нее. При виде его громадного органа две женщины застыли с расширенными глазами, трепеща от желания.

Первой он взял женщину. Наклонил к бревну и вошел в нее сзади. Остальные участники празднества весело наблюдали за действом. Она вскрикнула, дрожа от экстаза и радости, а его движения становились все более лихорадочными и грубыми. Окружающие обливали их вином, и женщина начала дергаться и взбрыкивать. Чувствуя приближение оргазма, он схватил ее голову и начал бить ею о бревно.

Она перестала дышать задолго до того, как он кончил, только кровь продолжала капать из ее разбитой головы.

А после на колени ему села дочь, и он насадил ее на свой кол, буквально разорвав пополам. Удовлетворение пришло к нему как раз в момент ее смерти, и он, издав торжествующий крик, вскочил на ноги. И тут вокруг него началась бойня. Визги удовольствия и экстаза смешивались и переплетались с криками боли, и эти звуки были для него, как самая прекрасная музыка. Он вдыхал в себя ароматы крови, секса и смерти и гордо смотрел вниз на изувеченные тела матери и дочери. Они были мертвы, но жизненная сила еще полностью их не покинула, и ноги их все еще трепыхались, как будто в экстазе.

Голова Диона вздрогнула на подушке, и он внезапно проснулся. Перед ним все еще стояла картина: юная девушка и ее мать дергались, покрытые спермой и кровью. Его затошнило от отвращения и страха. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и снова открыл. В комнате было почти совсем темно, ночные тени в углах были более пугающими, чем обычно. Он весь был потный.

И еще он был возбужден.

– Ну как прошел первый сеанс? Удалось забраться к ней под юбку и накормить сосиской?

Дион, не отвечая, захлопнул свой шкафчик.

Кевин усмехнулся:

– Ну давай же, чего ты. Уж мне-то рассказать можно.

– Мне бы хотелось, чтобы ты не говорил о Пенелопе в таком тоне.

– Слышишь? – Кевин схватил за рукав проходящего мимо парня. – Оказывается, у них любовь.

Дион перехватил его руку.

– Эй, приятель, ведь я серьезно.

Улыбка исчезла с лица Кевина.

– Извини. Я просто пошутил.

– Ладно, оставим это.

– Но почему такая серьезность?

Дион пожал плечами, рассеянно перебирая книги.

– Не знаю.

– А все же?

– Сейчас будет звонок, – сказал Дион, меняя тему.

Они пошли.

– Поедешь с нами в пятницу? – спросил Кевин. – Мы собираемся на озеро Берриесса.

– Извини. Возможно, у меня как раз в это время будет свидание.

– Возможно? То есть ты хочешь сказать, что еще не знаешь? Ты что, ей ничего не сказал?

– Нет, – признался Дион.

– Ну, Дион, не будь же таким слабаком. Возьми и пригласи ее. Какие еще тебе нужны авансы, черт побери? Ты что, ждешь, что она сама явится к тебе и объявит, что без ума от любви, и только тогда ты пригласишь ее на обыкновенное свидание? Это несерьезно. Не обижайся, но если лесбиянка Пенелопа приглашает тебя на свой чертов винный завод и знакомит со своей мамой, ясно, что ты ей нравишься. Насколько мне известно, ты единственный парень в округе, которому удалось проникнуть за эти ворота.

Дион вскинул брови.

– Лесбиянка?

Кевин поднял вверх руки, с выражением оскорбленной невинности на лице.

– Это не я выдумал. За что купил, за то и продаю.

Они свернули к западному крылу.

– Значит, теперь ход за тобой. Понял? – сказал Кевин.

– Посмотрим.

– Что значит «посмотрим»? Едешь ты с нами в пятницу или нет?

– Надеюсь, что нет.

– Надеешься?

– Надеюсь.

– Я хочу слышать ясный ответ. Да или нет?

– Хорошо. Я с вами не поеду. Я пойду на свидание.

– Вот так всегда бывает, – воскликнул Кевин с притворной жалостью. – Находит парень девушку и сразу же забывает приятелей…

Дион засмеялся.

– Я могу устроить тебе встречу с ее подругой Веллой.

– Нет уж, лучше я куплю себе резиновую девушку, в ней больше жизни.

Толпа вокруг них поредела, все спешили в классы.

– Полагаю, пора и нам, – сказал Кевин. – Встретимся на мифологии.

– Я там обязательно буду.

Кевин засмеялся.

– Еще бы тебе не быть.

Дион и Пенелопа медленно шли по двору винного завода, залитого лучами осеннего солнца. Пенелопа рассказывала о винограде, о технике его выращивания, о гибридах. Дион внимательно слушал, рассматривая образцы, которые она демонстрировала. Вблизи виноград, из которого изготовляли вино, выглядел не так, как он предполагал. Он увидел сухие лозы, причудливо изогнутые, почти лишенные листьев. Даже сами плоды винограда не соответствовали его представлениям. Грозди должны были быть полные и обильные, окаймленные листьями, а здесь какие-то мелкие, невзрачные ягодки.