Что она здесь делает? Как сюда попала?

Он собирался откашляться и тем самым дать женщине знать, что он здесь, когда ее глаза внезапно резко открылись. Эффект был такой неожиданный и пугающий, что он чуть не подпрыгнул. Ее глаза остановились на нем. В них был голод, жадный голод и какая-то первобытная дикость. Еще минуту назад она казалась ему накачанной наркотиками, теперь же в ее виде ничего не напоминало об этом. Ее взгляд был острым, осмысленным, кристально чистым.

– Я не знаю, как вы сюда попали, – сказал Вик, – но вам следует уйти. – Его голос звучал более повелительно, чем он того хотел.

Женщина снова закрыла глаза и, покачиваясь, запела.

– Вам следует уйти, – повторил Вик.

Улыбаясь, ритмично двигаясь, словно танцуя, женщина направилась вперед и вскоре оказалась прямо перед ним. Она вдруг резко подалась вперед и поцеловала его в губы, причем одна ее рука обвилась вокруг его талии, а другая скользнула в его промежность. Он не привлек ее к себе, но и не оттолкнул. Не зная, как реагировать, он позволил действовать ей, молча уступая, поддаваясь ласкам, когда ее мягкий язык нежно скользнул между его губами. И он почувствовал, что возбуждается. Довольно много времени прошло с тех пор, как он в последний раз был с женщиной в постели, и его телу были приятны даже такие легкие прикосновения. Она слегка сдавила ему там, в промежности.

Затем она оторвалась от него, все еще продолжая что-то жужжать, опустилась на колени и начала расстегивать пояс его брюк.

«Этого не может быть», – подумал он.

«Она сумасшедшая», – подумал он.

«СПИД», – подумал он.

Все это мгновенно промелькнуло в голове, но он оставался на месте. Он хотел уйти, прекратить все это, хотя бы сделать шаг назад – ведь это было так странно, случилось так быстро, – но он стоял, как будто прирос к месту, его тело отказывалось слушать доводы разума.

Она спустила ему брюки, а затем и трусы. Его возбужденный член мелко подрагивал, и она медленно и с большим искусством, за которым чувствовался большой опыт, начала его массировать. Он вдруг обнаружил, что положил свои руки ей на макушку. А волосы ее были гладкие, мягкие, чудесные. Он закрыл глаза.

Ритм изменился. То, что секунду назад было нежным, стало вначале просто агрессивным, затем слегка грубым. Он открыл глаза, посмотрел вниз. Женщина улыбнулась ему, и в выражении ее лица было нечто такое, отчего он почувствовал озноб.

Она плотно обхватила его яички ладонью, а затем быстрым резким движением дернула и оторвала с корнем.

Вик вскрикнул, вернее, это был страшный крик агонии. Из того места, которое только что было возбуждено, хлынул поток крови. Женщина, все еще стоя подле него на коленях, подняла руки и направила бьющую ключом кровь себе на лицо и на волосы, а затем рассмеялась и вот так, смеясь в экстазе, начала пить. Его шатнуло назад, и он бы упал, если бы не упирался сзади в какую-то мебель. И тут она заработала своим штырем с шишкой на конце, воткнув его глубоко ему в живот, а затем еще просунула вверх. Новое пламя вспыхнуло внутри него, когда зазубренный конец палки прошел дальше, протыкая кожу, разрывая мускулы, обрывая вены. Она вытащила палку и отбросила ее, пытаясь засунуть руку в проделанную дыру. Ее одеяние стало похоже на полотно Поллока[10] в красных тонах, и она все еще неистовствовала над ним, ее рот был открыт, она ловила губами струю, а жадные пальцы купались в горячей жидкости.

Как будто только что очнувшись и собрав все силы, какие еще оставались, он начал ее отпихивать, крича, но она принимала его толчки, радостно смеясь. Мерно покачивая головой взад и вперед, она приникла, буквально прилипла к его животу. Он вяло осел на пол, его взгляд затуманился, способность действовать быстро исчезла.

Последнее, что он увидел, это как она сбрасывала свое одеяние…

После урока мифологии Дион последовал с Кевином из здания школы в кафетерий. Все складывалось как нельзя лучше. Он здесь меньше недели, но уже вписался в ритм школы, адаптация прошла с необычной легкостью. Учителя, уроки и все школьные порядки не очень отличались от того, что было в Аризоне, и уж определенно не труднее, а большинство школьников, с которыми он успел познакомиться, казались в полном порядке, хотя толком поговорить ни с кем, кроме Кевина, не удалось.

Дион пока еще до конца не понимал, каков статус Кевина в общественной школьной структуре. Совершенно очевидно, что его приятель ни к одной из группировок, которые Диону удалось определить, не принадлежал. Но отверженным он тоже не был. Кевин, казалось, болтался где-то посередине. Знал он здесь почти всех, с большинством был в хороших отношениях и тем не менее обедать решил ходить с Дионом. Они пока еще не чувствовали себя друг с другом совершенно свободно, еще предстояло распределить роли в их приятельском союзе, он по крайней мере уже существовал, и за это Дион был судьбе благодарен. Кевин говорил резко, порой даже грубовато, но за всем этим проглядывал острый ум, и Дион догадывался, что Кевин проявил к нему интерес, потому что почувствовал родственную душу. И действительно, их вкусы во всем, начиная от музыки и кинофильмов и кончая школьными учителями, почти полностью совпадали, и Дион решил, что именно поэтому ему с Кевином так хорошо и свободно.

Интерес к Пенелопе Аданем не ослабевал, и это его удивляло. Он думал, что вначале она привлекла его только тем, что была похожа на девушку из сна, но ее ответы на уроках, подслушанный им разговор с подругой, сидевшей рядом с ней, говорили о том, что это не призрак из его сновидения, а живой человек. Ее образ теперь отличался от того, который явился Диону в воображении, и она все больше и больше интересовала его. Пенелопа казалась более умной, развитой и начитанной, чем девушки, с которыми он был знаком в Аризоне, и это производило на него впечатление. И самое главное – она казалась вполне доступной. Конечно, она была хороша собой, в этом не было никакого сомнения, и уж не так недосягаема, как он полагал вначале. В ней не замечалось ни мрачности, ни надменности, ни заносчивости. В ее манерах присутствовала какая-то легкость, искренность, которая проявлялась даже на уроке в классе. Она просто была настоящей, не фальшивой.

И к тому же совсем не похожа на лесбиянку.

Проблема заключалась в том, что Дион не знал, как к ней подступиться. Он сидел на уроке и мечтал: как было бы хорошо, если бы она случайно уронила книгу, а он поднял ее, их глаза бы встретились и… Но он знал, что такие вещи случаются только в кино и книгах, а в жизни такая возможность невероятна. Единственное, что он делал каждый день, – это передвигался на одно сиденье ближе к ней, постоянно меняя парты. У них совпадало довольно много уроков, и на одном из них учитель не следил, кто где сидит, позволяя ученикам менять места, и это давало шанс, которым молодой человек собирался воспользоваться, хотя и не представлял, что скажет ей, когда наконец окажется рядом, с чего начнет разговор. Но полагал, что справится с этой трудностью, когда придет время.

По его расчетам, это должно было произойти в пятницу.

К счастью, Кевин передвигался по партам в классе вместе с ним. Это всегда легче, когда есть кто-то третий, когда приходится заводить беседу с тем, с кем раньше никогда не разговаривал.

Кевин взял в кафетерии коку и бурито,[11] а Дион заказал хот-дог и молоко. Прокладывая себе путь против движения, они добрались до торговых автоматов и сели рядом на низкий барьерчик. Отсюда было очень удобно глядеть на проходящих.

Кевин откусил от своего бурито и покачал головой.

– Представляешь, – сказал он, – у каждой из этих девчонок есть кое-что между ног. Представляешь, у каждой. – Дион проследил за его взглядом и увидел большегрудую девицу в узкой футболке и облегающих джинсах. – У каждой между ног есть нечто, жаждущее тебя принять. – Он усмехнулся. – Какой удивительный мир.