И ее шепот:

— Он убил ее. Убил и Молли. Сколько еще женщин пали жертвой его похоти? Грязное животное! Я надеялась, что он умрет, но ничего не вышло. Он будет вечно осквернять землю!

Лоренс! Он трясет меня за плечи и почти кричит:

— Ради Бога, возьми себя в руки! Чертова истеричка! Успокойся!

Я открыла глаза и снова оказалась в библиотеке, наедине с человеком, который не пощадил меня.

Такое чувство, будто я избита, растоптана, разорвана изнутри и ужасно одинока. Он здесь и хочет расправиться со мной. Прикончить, как отец — Молли.

Лоренс пристально уставился на меня. Я сознавала, что дрожу, но не могла прийти в себя.

— Как бы я хотела никогда не видеть и не знать этого… — пробормотала я.

Он отпустил меня. Я отошла, потирая ладонью лоб. Пытаясь стереть отвратительные воспоминания. Никогда за все эти годы они не терзали меня с такой силой.

Молчание все длилось, мертвенное, бесконечное, но это не имело никакого значения, ибо я пыталась изгнать свои кошмары и нависшая надо мной опасность отчего-то нисколько не пугала.

Голос Лоренса заглушил треск огня в камине.

— Кажется, теперь я понимаю, почему ты вышла за меня, Андреа. Мечтала, что я займу место твоего деда, стану беречь и защищать тебя от страхов, тех нестерпимо мучительных снов и видений прошлого, которые до сих пор тебя мучают? Нет, в твоей жизни не было места для похотливого молодого жеребчика-мужа!

Я увидела смеющегося Джона, гладившего гриву Малютки Бесс, Джона, державшего Джорджа и смеявшегося над какой-то моей шуткой. Этот смех согрел мне душу.

А теперь он сердится, и темные глаза горят гневом, потому что я жена его дяди и никогда не смогу принадлежать ему.

Мне словно ударили ножом в сердце. Я медленно покачала головой.

— Не хочешь рассказать, что натворил твой отец? Что ты видела? А может, слышала?

— Мой отец… — невнятно повторила я. — Мой отец… Что вы знаете о нем?

— В данный момент это значения не имеет. Скоро поймешь, что я знаю о твоем прошлом куда больше, чем ты предполагаешь.

Он снова наклонился надо мной. Слишком порывисто. Слишком угрожающе. И должно быть, разглядел владеющий мной всеобъемлющий страх, потому что тут же выпрямился и расхохотался. И от этого смеха у меня по спине поползли мурашки.

— О, не волнуйся, я не собираюсь тебя насиловать — просто времени нет. Хотелось бы взять твою невинность, но этому не суждено случиться. Какая жалость!

— Почему вы женились на мне?

Он придвинул стул и сел. Господи, что творится в его голове? Должно быть, замышляет очередную подлость. Нужно заставить его разговориться. И еще требуется время. Джон обязательно придет… Нет, он с леди Элизабет. Покинул меня. Стоит ли удивляться… ведь мужчины всегда лгут женщинам… так почему же я столь безутешна? Зная, что я в опасности, он все же уехал.

— Ты натворила немало глупостей, обыскивая мои покои.

Обыскивая покои? Черт поберу, откуда он узнал? Но в глубине души я даже не удивилась. И тупо наблюдала, как он вытаскивает из кармана измятое письмо и протягивает мне.

— И что случилось? Ты прочла всю мою корреспонденцию, но это послание почему-то расстроило тебя настолько, что ты попыталась его уничтожить. Но не позаботилась скрыть следы! Даже не потрудилась как следует разгладить конверт. Кроме того, я прекрасно различил запах твоих духов, хотя и легкий, но достаточно стойкий. Стоило принюхаться, и я сразу определил, что ты была в потайной комнате.

Я безразлично пожала плечами:

— Конверт, которым вы размахиваете, милорд, похож на очень старое письмо, написанное Бог знает когда, возможно, во времена вашей юности.

Лоренс едва удержался, чтобы не ударить меня.

— Твоя бесконечная наглость! Ты спесива и надменна, девочка моя, но все же оказалась не очень умным противником. Хочешь, чтобы тебя избили? Вряд ли.

Он нервно затеребил листок.

— Это вы украли письмо моего отца! — воскликнула я.

— Совершенно верно. То есть не я, а Флинт. Твоя паршивая шавка едва не откусила ему ногу. Он хотел убить мерзкое животное, но я не позволил. Мне сообщили о полученном письме. Его оказалось нетрудно найти. А ты, дорогая, теперь знаешь, что твой отец восьмого декабря прибыл в Лондон.

— Почему вы это сделали? Объясните, в чем вина моего отца? Черт возьми, чем я вам помешала? Неужели я не имею права знать?

— У тебя нет никаких прав. Но ты все поймешь. В свое время, — пообещал Лоренс и встал. — Хватит глупой болтовни. — Он помедлил, глядя на разбросанные по полу фигуры. — Поверить не могу, что ты выиграла у меня вторую партию!

— Это было совсем нетрудно! Вы довольно хорошо играете, но и в подметки мне не годитесь. Взять хотя бы ваши злосчастные стратегические приемы: они банальны и давным-давно устарели. Применяются разве только пожилыми людьми, играющими в Гайд-парке. Что же до логического мышления и дальновидности… мне стоило лишь щелкнуть пальцами, чтобы вы немедленно заглотали наживку. Это вы — совершенно не стоящий внимания и не слишком умный враг.

И тут он потерял терпение. Ладонь с размаху опустилась на мою щеку. Я бросилась на него, подняла ногу и что было сил ударила коленом в пах. Он взвыл и отпрыгнул от меня, обхватив себя руками, согнувшись и вопя от боли. Я подхватила юбки и бросилась к выходу. Но он, все еще сгорбившись, как немощный старик, успел перехватить меня и стал выворачивать руку, пока я не вскрикнула и попыталась было вырваться, но при каждом движении он задирал мою руку все выше. Наконец Лоренс отдышался и смог выпрямиться.

— Проклятая сука!

Муж снова дал мне пощечину, еще более сильную, и, не удержи он меня, я врезалась бы в стену. Лоренс рывком притянул меня к себе.

— Попробуй еще раз выкинуть такое, и я придушу тебя прямо здесь. Не все ли равно когда? А теперь мы вместе отправимся к тебе в спальню. Ты будешь молчать как рыба. И не станешь вырываться. Только дернись, и я скажу всем, что тебя поразила та же болезнь, что и бедняжку Кэролайн. Подумай о своей идиотской собаке и представь, как Флинт сворачивает ей шею.

— Ублюдок!

— Отлично, на этот раз ты все поняла.

По дороге мы не увидели ни одного слуги. Я молилась о том, чтобы встретить Брантли, но Старый зал оказался пуст. Едва мы приблизились к Синей комнате, как мой муж объяснил:

— Я отпустил Белинду. Она, должно быть, уже в коттедже своей матери. В спальне только Джордж. Подождите меня. Будьте уверены, я обязательно приду за вами позже.

Он втолкнул меня в спальню и захлопнул дверь перед моим носом. Послышался скрежет ключа.

Свирепый зимний ветер жег лицо и рвал шерстяной капюшон. Я пригнулась к шее Буйного, жадно впитывая тепло, идущее от его дымящейся гривы. Он дышал все тяжелее, бока были покрыты пеной. Еще немного — и он упадет. Я натянула поводья, и конь пошел медленнее. Джону вряд ли понравится, если я загоню его жеребца. Джон. Нет, я запретила себе о нем думать.

Джордж, спрятанный под плащом, пошевелился. Головка его прижалась к тому месту, где билось мое сердце. Время от времени он лизал меня, так что рубашка в этом месте успела промокнуть. Хоть бы он не замерз, бедняга!

Я свела Буйного с дороги в рощу, где среди сосен попадались редкие клены, спешилась и сняла поводья. Конь замотал головой, так что хлопья пены с его губ срывались и падали на мои перчатки. Деревья пусть и немного, но все же защищали от беспощадного ветра. Пришлось поставить Джорджа на землю и попросить не убегать слишком далеко. Он взвизгнул и прижался к моей ноге.

— Ничего страшного, — ободрила я. — Нужно дать ему отдохнуть немного.

Я растерла Буйного попоной и тщательно накрыла, чтобы не застудился на холоде, сковавшем нагие ветви деревьев. Обняв жеребца, я приникла к нему.

— Спасибо, Буйный. Джон оказался не прав. Ты не сбросил меня и Джорджа в канаву. Не понятно только, почему Джон не взял тебя с собой на этот проклятый рождественский бал с леди Элизабет. Я едва не упала, увидев тебя в конюшне.