— Ким чудесная, умная девушка. Она очень добрая и умеет любить.

— Я тоже так думаю, — согласился Эдвард.

После этих слов Джон сел в автомобиль и отбыл. Ким следила за его машиной, пока та не скрылась за деревьями.

— Он обладает сверхъестественной способностью выводить меня из себя, — пожаловалась Ким. — Он даже не понимает, насколько унизительно, когда тебя называют с подобными интонациями девушкой и обращаются как с подростком.

— Ну, по крайней мере, он тебя хвалил, — успокоил ее Эдвард.

— Пусть он хвалит свою бабушку! — огрызнулась Ким. — Этими комплиментами он набивал цену себе. Таким способом он хочет показать, что это его заслуга, что я стала такой. Но он не имеет к этому никакого отношения. Он никогда не приходил, когда был мне нужен. Он никогда не мог понять, что быть мужем и отцом — это не только обеспечивать семью пищей и одеждой.

Эдвард обнял Ким за плечи.

— Все это не стоит того, чтобы так изводить себя. Не принимай близко к сердцу.

Ким порывисто приникла к Эдварду.

— Прошлой ночью мне пришла в голову одна идея. Что, если ты вместе со мной первого сентября переедешь в коттедж?

Эдвард от неожиданности поперхнулся. Он снова начал заикаться.

— Очень великодушно с твоей стороны, — промямлил он.

— Я думаю, это просто превосходная идея, — продолжала Ким. — Здесь с избытком хватит места для нас двоих, а тебе, так или иначе, нужно где-то жить.

— Большое тебе спасибо, — заикаясь, произнес Эдвард. — Я прямо не знаю, что сказать. Может, мы потом обсудим этот вопрос.

— Обсудим потом? — не веря своим ушам, переспросила Ким. Меньше всего она ожидала отказа. Ей домой до сих пор ежедневно продолжали приносить цветы от Эдварда.

— Я просто опасаюсь, что твое приглашение импульсивно, — объяснил Эдвард. — Я полагаю, поразмыслив, ты передумаешь, а потом не будешь знать, как от меня отделаться.

— Так вот почему ты заупрямился? Ладно, мы еще поговорим, но знай: я не намерена менять свое решение. — Она приподнялась на цыпочки и обняла его за шею.

Позже, когда они устали обсуждать планы обновления дома, Ким попросила Эдварда составить ей компанию в поисках документов семнадцатого века в бумагах, хранящихся в замке. Она объяснила это тем, что его ценные мысли, касающиеся природы неизвестной улики, придали ее идеям новый импульс. Эдвард не возражал и заверил, что с удовольствием останется с ней.

Придя в замок, Ким предложила заняться бумагами, сваленными на чердаке, и поначалу Эдвард не стал противиться. Но, поднявшись на чердак, они попали в настоящую парилку. Они распахнули настежь слуховые окна, но и это не помогло, на чердаке стояла удушающая жара. Эдвард быстро потерял к делу всякий интерес.

— Мне кажется, поиски не доставляют тебе никакого удовольствия, — заметила Ким.

Эдвард, вытащив из бюро ящик с документами, устроился возле открытого окна, но вместо того чтобы просматривать бумаги, пустым взглядом уставился на улицу.

— Я не могу сосредоточиться на поисках, потому что все время думаю о новых алкалоидах, — признался Эдвард. — Мне хочется прямо сейчас поехать в лабораторию и взяться за дело.

— Бери мою машину и поезжай, — предложила Ким. — Я вернусь попозже, на поезде.

— Отличная идея, — отозвался Эдвард. — Но на поезде поеду я.

После короткого препирательства победил Эдвард, который сообщил Ким, что после трех часов поезда уже не ходят и ей просто не на чем будет добраться до дома. Они пошли к коттеджу и сели в машину. На полдороге к станции Ким напомнила Эдварду, что в багажнике лежит голова Элизабет.

— Нет проблем, — ответил Эдвард. — Я возьму ее с собой.

— В поезд? — ужаснулась Ким.

— А почему бы и нет? — ответил Эдвард. — Она же в коробке.

— Я хочу, чтобы ты вернул ее на место как можно быстрее, — настаивала Ким. — Они засыплют траншею, как только подведут коммуникации.

— Я все сделаю очень быстро, — заверил ее Эдвард. — Я надеюсь, что в пробах окажется что-нибудь интересное. Если же там ничего не найдем, то я постараюсь добраться до ее печени.

— Мы теперь полезем в гроб только за тем, чтобы положить на место голову, — воспротивилась Ким. — Тем более, что в это дело сунул нос мой отец. Что еще хуже, он прекрасно знаком с подрядчиками.

Ким высадила Эдварда около лестницы, ведущей на платформу. Эдвард достал из багажника коробку.

— Может быть, мы сегодня вместе поужинаем? — предложил он.

— Думаю, что сегодня я не смогу, — ответила Ким. — Мне надо быть дома, накопилась масса дел: нужно постирать, к тому же мне завтра на дежурство, придется очень рано вставать и целый день быть в форме.

— Может быть, мы хотя бы созвонимся? — сказал Эдвард.

— Обязательно, — согласилась Ким.

Насколько Эдвард был счастлив, общаясь с Ким, настолько же ему было приятно вернуться в свою лабораторию. В особенности же обрадовало его присутствие Элеонор, которую он не рассчитывал встретить. Но она сходила домой, приняла душ, поспала несколько часов и вернулась. Эдварду она пояснила, что результаты слишком взволновали ее, чтобы оставаться в стороне от столь интересной работы.

Для начала она показала Эдварду данные масс-спектрометрии, по которым было ясно, что они имеют дело с тремя совершенно новыми алкалоидами. После утреннего разговора по телефону Элеонор занималась исследованием полученных результатов и пришла к выводу, что ни одно из известных соединений не могло дать подобной спектрометрической картины.

— Мы не получили новых колоний? — спросил Эдвард.

— Немного получили, — ответила Элеонор. — Кевин Скрэнтон обещал прислать еще, но он не знает, когда именно. Я решила не трогать те, что у нас есть, не посоветовавшись с вами. Как вы собираетесь разделять алкалоиды? Органическими растворителями?

— Давайте воспользуемся капиллярным электрофорезом, — предложил Эдвард. — Ну а если понадобится, то и мицеллярной электрокинетической капиллярной хроматографией.

— Приготовить сырую пробу, как для масс-спектрометрии? — спросила Элеонор.

— Нет, — сказал Эдвард, — давайте экстрагируем алкалоиды дистиллированной водой и осадим слабой кислотой. Я так поступил в биологической лаборатории у Кевина, метод прекрасно сработал. Мы получим, таким образом, более чистые пробы, и нам будет легче определить структуру алкалоидов.

Элеонор отправилась к своему рабочему месту, но Эдвард удержал ее за руку.

— Прежде чем вы займетесь экстракцией, я бы хотел, чтобы вы сделали еще кое-что.

Не прибавив ни слова, он открыл привезенную с собой коробку и вытащил оттуда мумифицированную голову Элизабет. Элеонор в ужасе отпрянула.

— Надо же предупреждать! — воскликнула она.

— Я как-то не подумал об этом, — засмеялся Эдвард. Он критическим взглядом окинул голову. Вид у нее, конечно, был совершенно мрачный и отталкивающий. Кожа темнокоричневого цвета, напоминавшая по виду черное дерево, высохла до того, что была видна ее текстура, и, натянувшись на костных выступах черепа, обнажала зубы в страшной ухмылке. Волосы были сухими и похожими на свалявшуюся шерсть.

— Что это? — спросила Элеонор, — древнеегипетская мумия?

Эдвард рассказал Элеонор всю захватывающую историю. Заодно он объяснил и причину, заставившую его привезти голову в лабораторию: ему хотелось посмотреть, нет ли в полости черепа материала, который можно было бы взять на пробы.

— Дайте подумать, — произнесла Элеонор. — Вы хотите прокрутить эти пробы на масс-спектрометре?

— Именно так, — ответил Эдвард. — Будет очень элегантно с научной точки зрения, если нам удастся обнаружить в таких пробах пики, соответствующие вновь открытым алкалоидам. Это станет окончательным доказательством того, что эта женщина принимала внутрь найденную нами плесень.

Пока Элеонор ходила в отдел биологии клетки за анатомическими инструментами для препарирования, Эдвард встретился со студентами и ассистентами, которые с самого утра ожидали его появления на работе. Ответив на все вопросы, он отослал их на рабочие места продолжать опыты. Пока он занимался организационными проблемами, вернулась Элеонор.