— Преподаватель анатомии сказал мне, что сначала надо снять крышку черепа. — С этими словами Элеонор показала Эдварду электрическую вибропилу.

Эдвард принялся за работу. Он сделал на лбу надрез и отделил скальп от костей свода черепа, обнажив теменные кости. Потом он взял пилу и отрезал крышку черепа. Внутри полости черепа мало что осталось. Головной мозг съежился до размеров маленького комочка, уместившегося в задней черепной ямке.

— Что вы об этом думаете? — спросил он. Потыкав массу острием скальпеля, Эдвард убедился в ее твердости.

— Отрежьте кусочек, и я попробую его в чем-нибудь растворить, — предложила Элеонор.

Эдвард так и сделал.

Отрезав кусочек, они стали испытывать различные растворители. Не вполне уверенные, с чем именно имеют дело, Эдвард и Элеонор решили пропустить полученные пробы через масс-спектрометр. Со второй попытки удача им улыбнулась. Несколько пиков в точности соответствовали пикам новых алкалоидов, которые Элеонор обнаружила накануне ночью в сырых экстрактах.

— Разве не всемогуща наука? — ликовал Эдвард.

— Воистину велика, — согласилась с ним Элеонор.

Эдвард подошел к своему столу и набрал номер квартиры Ким. Как он и ожидал, трубку «снял» автоответчик. После сигнала Эдвард сообщил, что дьявол, погубивший Элизабет Стюарт, получил научное объяснение.

Повесив трубку, Эдвард вернулся к Элеонор. В таком прекрасном настроении он давно не был.

— Ну, все, хватит играть в эти детские игры, — заключил он. — Теперь займемся настоящей наукой. Давайте решим, сможем ли мы разделить эти новые алкалоиды и посмотреть, с чем, собственно говоря, мы имеем дело.

— Этого не может быть! — в отчаянии воскликнула Ким, бедром задвигая на место очередной ящик. Ей было жарко, она наглоталась пыли и была совершенно подавлена. Высадив Эдварда на железнодорожной станции, Ким вернулась в замок и подвергла генеральной инспекции все крыло для слуг на чердаке, занимаясь поисками четыре часа кряду. Она не только не нашла ничего существенного, ей вообще не попался ни один документ семнадцатого века.

— Кажется, это будет не очень легкой задачей, — сказала себе Ким. Она окинула взглядом бесконечные ряды полок, сундуков, коробок и бюро, протянувшиеся, насколько хватало глаз до того места, где чердачный коридор делал поворот направо. Она была просто обескуражена обилием материала. На чердаке его было еще больше, чем в винном погребе. И так же, как в погребе, он не был упорядочен ни тематически, ни хронологически. Лежавшие рядом листы могли относиться к разным столетиям. То же самое касалось тем, бумаги были перемешаны в самом хаотическом беспорядке: торговые документы, деловые отчеты, рецепты блюд, официальные правительственные послания и личная переписка. Единственный способ разобраться в этом множестве — читать все подряд, страницу за страницей.

Столкнувшись со столь суровой реальностью, Ким начала понимать, насколько ей повезло, что она нашла письмо Джеймса Фланагана Рональду Стюарту, датированное 1679 годом. Эта находка ввела Ким в заблуждение, она вообразила, что поиски будут если и не очень приятными, то, во всяком случае, не очень трудными.

Наконец голод, усталость и разочарование на время поколебали решимость Ким во что бы то ни стало найти основную улику, использованную против Элизабет. Чувствуя, что умрет, если не примет душ, Ким покинула чердак и вышла на улицу, где царила послеполуденная жара. Она села в машину и направилась в Бостон.

Понедельник, 25 июля 1994 года

Проспав около четырех часов, Эдвард проснулся, как от толчка. Было пять часов утра. Когда у него шли интересные эксперименты, потребность в сне резко снижалась. Теперь же он был взволнован и возбужден, как никогда раньше. Во всяком случае, ничего подобного он не помнил. Его научная интуиция говорила ему, что сейчас он натолкнулся на что-то по-настоящему великое, а научная интуиция его никогда не подводила.

Эдвард так стремительно выскочил из постели, что Буфер разразился неистовым лаем. Бедный пес вообразил, что произошло какое-то великое несчастье, может, даже катастрофа. Чтобы привести собаку в чувство, Эдварду пришлось ее слегка шлепнуть.

Выполнив утренний ритуал, то есть, погуляв с Буфером, Эдвард помчался в лабораторию. Когда он пришел на работу, не было и семи. Элеонор была уже на месте.

— Меня мучает бессонница, — призналась она. Ее длинные белокурые волосы, обычно аккуратно уложенные, слегка растрепались.

— Меня тоже, — бросил Эдвард.

В субботу они проработали до часа ночи, в воскресенье провели в лаборатории целый день. В предвкушении успеха Эдвард отказался даже от воскресной встречи с Ким. Когда он объяснил ей, насколько они с Элеонор близки к цели, она поняла его.

Наконец, к полуночи в воскресенье Эдварду и Элеонор удалось довести до совершенства технику разделения. Трудность заключалась в том, что у двух алкалоидов оказались очень близкими физические свойства. Но теперь все трудности были позади, и все, что им сейчас было нужно, так это побольше материала. Словно услышав их молитвы, позвонил Кевин Скрэнтон и сообщил, что он собирается послать им еще несколько колоний нужных грибков утром в понедельник.

— Я хочу, чтобы все было готово к прибытию материала, к девяти часам, — распорядился Эдвард.

— Слушаюсь, — ответила Элеонор, щелкнув каблуками и шутливо отдав честь. Эдвард попытался хлопнуть ее по голове, но она оказалась проворнее и уклонилась.

Они лихорадочно трудились уже около часа, когда Элеонор тронула Эдварда за руку.

— Вы что, намеренно игнорируете свою паству? — спросила она, лукаво глядя на него через плечо.

Эдвард выпрямился и, оглянувшись, увидел толпу студентов, тщетно ожидавших, когда он, наконец, соблаговолит заметить их присутствие. Он совершенно ушел в работу и не замечал никого вокруг. Толпа увеличивалась по мере того, как к ней присоединялись все новые и новые студенты. Все они, как всегда, ждали своей очереди, чтобы задать вечные вопросы и получить так нужные им советы.

— Слушайте! — Эдвард повысил голос. — Сегодня можете заниматься чем угодно по своему усмотрению. Я не могу оторваться. Я занят проблемой, которая не может ждать.

Толпа, немного пороптав, постепенно рассосалась. Эдвард не обратил ни малейшего внимания на реакцию студентов. Он снова погрузился в работу, а о его способности концентрировать внимание ходили легенды.

Через несколько минут Элеонор снова потрепала его по руке.

— Мне очень неприятно вас беспокоить, но как быть с девятичасовой лекцией?

— Вот черт! — выругался Эдвард. — Я совершенно о ней забыл. Найдите Ральфа Смита, и пусть он прочтет эту чертову лекцию.

Ральф Смит был старшим ассистентом Эдварда.

Через некоторое время появился Ральф — высокий бородатый худощавый молодой человек с широким румяным лицом.

— Я хочу, чтобы вы взяли на себя труд читать курс лекций по основам биохимии, — сказал Эдвард.

— На какой срок? — спросил Ральф. Он явно был не в восторге от такой перспективы.

— Позже оповещу вас об этом, — ответил Эдвард. После ухода Ральфа Эдвард обратился к Элеонор:

— Ненавижу подобное пассивно-агрессивное поведение. Чушь какая-то! Я впервые в жизни обратился к человеку с просьбой почитать за меня курс основ биохимии.

— Это все потому, что никто, кроме вас, не обладает склонностью к чтению лекций старшекурсникам, — внесла ясность Элеонор.

Вскоре после девяти принесли обещанные Скрэнтоном колонии. Они были сложены в маленькую стеклянную колбочку. Эдвард отвинтил колпачок и высыпал на фильтровальную бумагу маленькие темные зернышки, так осторожно и аккуратно, словно это были золотые песчинки.

— Какие противные маленькие штучки, — произнесла Элеонор. — Похоже на мышиное дерьмо.

— Мне больше по душе сравнивать их с зернышками в ржаном хлебе, — возразил Эдвард. — Это более исторически обоснованная метафора.

— Вы готовы приступить? — спросила Элеонор.