И все. Серая вода, краны, голос, приглушенный полосой тумана… И вдруг Керригэн ощущает приятное тепло, словно от потрескивающих в костре веточек. Оказывается, два эти слова долгие месяцы жили в его памяти, будто сказанные вчера, потому что принадлежат времени, когда все только начиналось, когда еще ничего не произошло, хотя и должно было произойти. Он опускает глаза, размышляя, что иногда прошлое в виде, например, старой дружбы осмеливается бросить нам вызов, стоит так несколько секунд, разглядывая блестящие носки ботинок, потом в задумчивости поднимает голову и уже собирается ответить на рождественское пожелание, как вдруг что-то заставляет его резко повернуться к другому концу гавани. На корабельном кладбище сгущаются тени, и там, за нагромождением ящиков, скрывается наемный убийца из H amp;W с характерным бритым черепом и застывшим в ожидании взглядом, словно он явился на давно назначенное свидание. Его невозможно было бы заметить, если бы не поблескивающий в правой руке предмет с опущенным к волнорезу дулом. И тогда Керригэн осознает, что должен действовать, пока Гарсес и Эльса ничего не поняли.

– Залезай в шлюпку, – резко приказывает он Эльсе Кинтане.

– Ты сошел с ума?

– Делай, как я велю.

– Но зачем…

Дальше она не знает, что сказать. Ее блестящие глаза умоляюще смотрят на Керригэна, и он видит в них лишь сомнение и испуг – события мелькали слишком быстро, а теперь из-за его собственной недальновидности и непоследовательности, похоже, вообще подошли к концу.

– Послушай, я хочу, чтобы ты сейчас же села в шлюпку, – твердо произносит он, достает из внутреннего кармана пиджака билет, купленный для нее на Повер-лайн, крепко сжимает ее плечи и, не переставая смотреть в глаза, добавляет: – Здесь тебя ничто не держит…

Эльса Кинтана поднимает серьезное застывшее лицо, чувствуя боль за него и за себя, внезапно поняв все или по крайней мере думая, что поняла: предначертанность будущего, частые молчания, незнание происходящего, решение, которое с приезда Гарсеса висело над ними, хотя они этого и не сознавали.

– Как ты можешь такое говорить?

– Это правда, – не моргнув глазом отвечает он, и маска равнодушия искажает его лицо. Разлитая внутри пустота достигает ног, и он покачивается. Даже если бы ему захотелось поплакать в юбку какой-нибудь женщине, он никогда не смог бы этого сделать, равно как и пройти сквозь стену, а потому он просто стискивает зубы, да так, что мышцы каменеют. Он не успевает отказаться от своего решения – какой-то отчаянный необъяснимый толчок выводит его из оцепенения и заставляет снова действовать мозг.

– Садись же, черт возьми, – повторяет он, теряя терпение и подталкивая ее к лесенке, чтобы не дать возможности возразить.

– Пожалуйста, Филип… – все-таки не сдается она. Тихий, низкий, хрипловатый голос, превращенный темнотой в далекое эхо. Вслед за голосом – скрип заплесневелых, теряющихся в воде ступенек.

– Отдать концы! – кричит он, приставив ладони ко рту, в направлении суденышка, пока еще неподвижно стоящего носом по ветру.

Керригэн мысленно измеряет расстояние до противника и чувствует, как учащается пульс, когда вытаскивает из кармана пиджака «астру». Он опять смотрит на шлюпку и отмечает, что она уже там, Гарсес поддерживает ее, видит призрачно-бледное лицо, освещенное снизу фонарем, – пятнышко света, покачиваемое морем. Маяки в тумане, бакены, огоньки… Суденышко время от времени исчезает из поля зрения, как прыгающий на волнах буй. Тип с бычьими глазами уже менее чем в двадцати метрах. Корреспонденту London Times нужно всего тридцать секунд, чтобы укрыться. Звук первого выстрела доносится мгновение спустя после удара чуть ниже плеча, который заставляет его сделать какой-то немыслимый пируэт на носках, однако он видит, что тип собирается стрелять по шлюпке, даже спрыгивает для этого с бака на носу одного из пущенных в расход паромов. После второго выстрела до Керригэна доносится резкий характерный запах, и он инстинктивно ощущает, что у него осталась одна карта, которую нужно разыгрывать без промедления. Молниеносно он скатывается вниз, на камни; держась за пристань руками, чтобы не унесло водой, с трудом вытаскивая из песка и тины ноги, добредает до крана, взбирается на платформу, в поисках точки опоры прислоняется спиной к металлу и обеими руками хватается за пистолет. Во всем теле слабость, перед глазами – мутная пелена. Отверстие, через которое вошла пуля, – кровоточащая рваная рана, и кажется, через нее в сердце впивается колючая проволока. Свинцовая тяжесть вдавливает в темноту. Собрав последние силы, он кладет палец на спусковой крючок и, прищурившись, стреляет – раз, другой. Вдруг все начинает кружиться, и ему кажется, он слышит с лодки голос Гарсеса, но не может разобрать ни слова. Тогда он поворачивается в ту сторону, куда стрелял, и в кровавом свете фонаря видит того типа повисшим на бортике парома, голова и руки болтаются над водой, какое-то время он еще балансирует на ржавых перилах, но вот передняя часть туловища перевешивает, и он глухо шлепается вниз. Шлюпка тем временем добралась до Arrow. Гарсес и Эльса Кинтана поднимаются по веревочной лестнице, сброшенной с носа. В густом тумане их фигуры едва различимы.

А вдали, у пирса гниет остов какого-то старого судна. Филип Керригэн все еще на ногах. Слева от него плавно снижается какая-то белая птица. Море мягко колышет маслянисто-синие и свинцово-фиолетовые пятна нефти, поблескивающие на воде. Расстояние смягчает чьи-то пронзительные голоса. Корреспондент London Times неподвижно стоит лицом к огромному полукругу бухты. Он один, и душа его парит где-то далеко, не связанная ни с этим континентом, ни с любым другим местом на нашей старой земле. То, что он испытывает, не имеет отношения к обычным чувствам – дружбе, любви; скорее, это инстинктивная потребность в уединении, присущая животным, которые всегда прячутся перед смертью. Он медленно, спокойно дышит, не ощущая ни грусти, ни облегчения. Мысли не угнетают его. Он опирается о какой-то столб возле подъемного крана, зажимая рукой рану на груди. Короткий сиплый гудок невидимого судна прорезает тишину. И последнее, что он видит, прежде чем колени его подгибаются и он сползает на землю, в черный смоляной овал, – белое пятно чайки в вышине.

А тем временем Arrow, освещенный от носа до кормы, набирая ход, скользит меж красных и зеленых огней к открытому морю.

В конце июля 1936 года немецкий корабль Usaramo вышел из Гамбурга с грузом в количестве семисот семидесяти трех единиц: десять «Юнкерс-52», шесть «Хейнкель-51», зенитные пулеметы, бомбы, боеприпасы и все необходимое для самолетов, которые должны доставить войска Франко через пролив в Севилью и Херес-де-ла-Фронтеру. Одновременно из Сер-деньи были посланы двенадцать истребителей «Фиат С.Р.-32» и несколько бомбардировщиков «Савойя-Марчетти» итальянских военно-воздушных сил. Одна известная немецкая компания, обосновавшаяся на севере Африки, должна была под непосредственным контролем Геринга обеспечить поступление заказов, выполненных производителями оружия, в Испанию. 22 июля британский кабинет министров решил пренебречь доводами законного испанского правительства и выполнил просьбу Франко о закрытии для республиканского флота портов в Гибралтаре и Танжере. Это решение Уайтхолла явилось кульминацией политики полного попустительства в отношении действий итало-германской оси на полуострове и стало самой крупной дипломатической взяткой банде военных заговорщиков.

В течение лета 1936 года группы республиканцев, живших в протекторате в Марокко, пытались из Танжера через пролив добраться до южных берегов Испании, чтобы включиться в антифашистскую борьбу. Одним это удалось, другим – нет.

Написанию романа предшествовало своего рода научное исследование, в ходе которого неоценимую помощь мне оказали следующие книги: Angel Viflas. La Alemania nazi y el 18 de julio; J. Edwards. The British Government and the Spanish Civil War; Paul Preston (составитель). La Repьblica ase-diada, особенно статьи Enrique Moradiellos. La imagen oficial britdnica de Franco durante la guerra civil и Christian Leitz. La intervencidn de la Alemania nazi en Espana y la fundacidn de la empresa Hisma/Rowak; Ladislaus E. Almаsy. Nadadores en el desierto; Wilfred Thesiger. Arenas de Arabia [51], а также хроники путешественников XIX века Али-Бея и Шарля де Фуко. В документах экспедиций, организованных Мадридским королевским географическим обществом, чьи бюллетени хранятся в Военно-историческом архиве, я нашла дневники путешествия в Сахару, на основании которых и описывала эту огромную пустыню. Пейзажи Танжера, каким он был в 1935 году, воссозданы благодаря Большой всеобщей иллюстрированной энциклопедии, выпущенной издательством «Эспаса» в первой половине прошлого века, которую мне любезно предоставил архитектор Сесар Портела. Хотелось бы воспользоваться случаем и поддержать марокканских интеллектуалов в их стремлении спасти от разрушения театр «Сервантес» в Танжере, основанный в 1913 году испанцем Мануэлем Пеньей. Этот театр, в котором происходит действие одной из глав романа, сыграл огромную роль в развитии искусства и культуры, поскольку в период между двумя мировыми войнами здесь выступали лучшие арабские, испанские и другие европейские труппы, и будет очень жаль, если разного рода махинации и бездеятельность приведут к разрушению театрального здания.