Лицо Валерии снова было обращено в его сторону. Она оскалилась.

— Я могу заставить тебя… — начала она злобно.

— Нет, — твердо прозвучал за ее спиной ровный голос.

Из тени вышел Йорк. Он появился так внезапно, что показалось, будто сама тьма приобрела очертания человеческого тела. Валерия, издав глубокий утробный звук, метнула в него гневный взгляд и бросилась вниз по трапу.

Марш почувствовал себя таким опустошенным, что едва мог держаться на ногах.

— Проклятие, — пробормотал он, вытащил носовой платок и вытер со лба пот. Все это время Джошуа терпеливо наблюдал за ним. — Не знаю, Джошуа, что ты видел, но это совсем не то, что ты можешь подумать.

— Я точно знаю, что происходило, Эбнер, — ответил Джошуа. Голос его не показался Маршу сердитым. — Я находился здесь почти все это время. Когда я заметил, что Валерия вышла из кают-компании, то отправился на ее поиски. Услышав на палубной надстройке голоса, я поднялся наверх.

— Я тебя не слышал, — сказал Марш.

Джошуа улыбнулся.

— Когда мне нужно, я умею передвигаться очень тихо, Эбнер.

— Эта женщина, — продолжал Марш, — эта женщина… она предлагала… черт… будь она проклята… — Он никак не осмеливался произнести нужные слова. — Она — не леди, — наконец тихо выдохнул он. — Высади ее на берег, Джошуа. Ее и Ортегу, обоих.

— Нет.

— Почему нет? — проревел Марш. — Ты же слышал, что она предлагала!

— Не имеет значения, — спокойно добавил Джошуа. — Я должен быть ей благодарен за все. Теперь я буду еще больше заботиться о ней. Она старалась ради меня, Эбнер. Я значу для нее больше, чем думал, больше, чем смел надеяться.

Эбнер Марш злобно выругался.

— Ты мелешь какую-то несуразную чепуху. Тому, что я слышал, я должен бы…

Джошуа мягко улыбнулся.

— Не такую уж чепуху. Это не должно тебя касаться, Эбнер. С Валерией я разберусь сам. Она больше не станет причинять беспокойства. Она боялась, вот и все.

— Чего? Нового Орлеана? — спросил Марш. — Вампиров? Ей все известно?

— Да.

—  Ты уверен, что справишься с тем делом, которое задумал? — поинтересовался Марш. — Если нам нужно проскочить Новый Орлеан, так и скажи, черт побери! Валерия считает…

— А ты как считаешь, Эбнер? — спросил Йорк.

Марш долгим взглядом посмотрел на него. Потом сказал:

— Я думаю, что мы пойдем в Новый Орлеан.

Оба улыбнулись.

Так оно и случилось. На другое утро «Грёзы Февра» вошел в порт Нового Орлеана. За штурвалом стоял Дэн Олбрайт, а Эбнер Марш в новом капитанском кителе и фуражке находился на капитанском мостике. Солнце ярко сияло в нестерпимо синем небе. Мельчайшие неровности дна и топляк обозначались на воде золотистой рябью, так что лоцману делать было нечего, и пароход показал превосходное время.

Пристань Нового Орлеана плотно облепили пароходы и суда всевозможных видов и размеров; над рекой постоянно разносились гудки и бой склянок. Марш горделиво опирался на трость и любовался раскинувшимся вдали городом. «Грёзы Февра» тоже подал свой голос, предупреждая о заходе в порт другие корабли. За многие годы, проведенные на реке, Марш много раз бывал в Новом Орлеане, но впервые он вошел в город, стоя на капитанском мостике собственного парохода, самого большого, самого красивого, самого быстроходного судна из стоявших на причале. Он чувствовал себя чуть ли не творцом мироздания.

Они пришвартовались, и впереди Марша ждала большая работа: следовало выгрузить груз, договориться о новой партии товара для обратного путешествия в Сент-Луис, дать в местные газеты рекламные объявления. Марш решил, что компании не повредило бы открыть в городе постоянное представительство. В связи с этим он занялся поиском подходящего места и проведением подготовительной работы. Предстояло также нанять агента и открыть банковский счет. В тот вечер ужинал он в отеле «Сент-Чарльз» в компании Джонатана Джефферса и Карла Фрамма. Но мысли его были далеки от еды и постоянно возвращались к словам Валерии об опасности, якобы поджидавшей Джошуа Йорка. Интересно, думал он, что затевает Джошуа?

Когда Марш вернулся на пароход, Джошуа беседовал со своими компаньонами в зале палубной надстройки. Казалось, ничто не изменилось, разве что Валерия, сидевшая рядом, выглядела мрачной и несколько рассеянной. Марш, отринув все заботы, отправился спать. В течение последующих дней он едва ли вспоминал о том, что произошло. Днем капитан бывал слишком занят делами «Грез Февра», вечером он ужинал где-нибудь в городе, после чего заходил пропустить стаканчик-другой горячительного напитка в ближайшую к реке таверну, где не уставал хвастаться достоинствами своего судна, затем прогуливался по Вье-Карре, восхищался прелестными креолками, красивыми двориками, фонтанами и балкончиками. Новый Орлеан был таким же прекрасным, каким Марш его помнил.

Постепенно беспокойство начало овладевать им с новой силой. Чувство внутреннего недовольства росло и крепло, заставляя смотреть на привычные вещи новыми глазами. Погода стояла изнуряющая; жара днем была невыносимой, стоило удалиться в сторону от речной прохлады, как воздух становился густым и влажным. Днем и ночью над открытыми стоками курилось марево, ветер далеко разносил зловонные запахи стоячей воды и гниющих отбросов. Неудивительно, что в Новом. Орлеане так, часты вспышки желтой лихорадки, думал Марш..

В городе было полно отпущенных на волю цветных и прелестных квартеронок, одевавшихся так же хорошо, как белые дамы. Хватало и рабов. Увидеть их можно было повсюду. Кто носился по городу, выполняя поручения хозяев, кто томился без дела на невольничьих площадках на Моро и Коммон-стрит. Вереницы скованных цепями рабов следовали к торговым биржам, чистили сточные канавы. Даже в местах швартовки пароходов глаз натыкался на следы рабства. Крупноколесные пароходы, обслуживающие маршруты Нового Орлеана, часто перевозили живой товар. Эбнер Марш. каждый раз, возвращаясь в порт, встречал чернокожих невольников, которых либо вели на посадку, либо выводили в город. Перевозили их когда в кандалах, когда без, но всегда они понура сидели, прижавшись друг к другу, под палящим солнцем среди кип груза или истекали потом у раскаленных топок.

— Мне это нисколько не нравится, — жаловался Марш Джонатану Джефферсу. — В этом есть что-то нечистое. Более того, я скажу тебе, что у меня на «Грезах Февра» их никогда не будет. Никто не посмеет набить ими мой пароход, вы слышите?

Джефферс искоса, оценивающе, посмотрел на него.

— Почему, капитан, ведь если мы не станем перевозить невольников, то мимо нашего кармана будет течь уйма денег? Вы говорите как аболиционист.

— Никакой я вам не аболиционист, — горячо запротестовал Марш, — но будет так, как я сказал. Если джентльмену понадобится провезти одного-двух рабов, его слуг, ради Бога, я не стану возражать. Я размещу их, согласно плате за проезд, в каюте или на палубе, как будет угодно, мне все равно. Но брать в качестве груза, скованных цепью каким-то сукиным сыном, мы их не будем.

На седьмую ночь пребывания в Новом Орлеане Марш внезапно почувствовал, что сыт городом по горло. Отчаянно хотелось как можно быстрее покинуть пределы его порта. В тот вечер Джошуа Йорк пришел на ужин с какими-то речными картами. Эбнер Марш со дня прибытия практически не виделся со своим компаньоном.

— Ну, как тебе Новый Орлеан? — спросил Марш Йорка, пока тот усаживался за столом.

— Сам город просто прекрасен, — странно взволнованным голосом ответил Джошуа. Его тон заставил Марша оторвать взгляд от булочки, которую он в тот момент намазывал маслом. — Нельзя не восхищаться Вье-Карре. Этот район совершенно не похож на другие речные города, попадавшиеся нам на пути. Он выглядит почти по-европейски, да и в американском квартале дома почти так же величественны. Все же мне здесь не нравится.

Марш нахмурился.

— Почему же?

— Я плохо себя здесь чувствую, Эбнер. Этот город с его .жарой, яркими красками, запахами, рабами, с виду в нем жизнь бьет ключом, но изнутри Новый Орлеан прогнил насквозь. Все здесь дышит богатством и выглядит так привлекательно: кухня, манеры, архитектура, однако под всем этим… — Он покачал головой. — Посмотри на дворики, в каждом красуется изысканный колодец. Тут же рядом видишь уличных торговцев, продающих речную воду из бочек, и понимаешь, что вода в колодцах для питья не пригодна. Вдыхаешь богатые ароматы щедро сдобренной соусами пищи, а потом узнаешь, что приправы используются для того, чтобы скрыть вкус подпорченного мяса. Проходишь мимо «Сент-Луиса», где взор ласкают мрамор и чудный купол со светом, льющимся в ротонду, а потом узнаешь, что это известный невольничий рынок, где людей продают, как какой-нибудь скот. Кладбища здесь тоже красивы. Не увидишь простых могильных плит или деревянных крестов, только величественные мраморные мавзолеи, один краше и горделивее другого, со статуей наверху и душещипательными стихотворными строчками, высеченными на камне. Но внутри каждого покоится гниющий труп, кишащий личинками мух и червями. Трупы здесь нужно заключать в камень, потому что земля для погребения не годится, в могилах стоит вода. Над прекрасным городом дамокловым мечом довлеет проклятие.