— Ладно, спрошу. Он старше тебя, Йорк, и знает то, чего ты не знаешь. Может быть, я спрошу у него прямо сейчас.

Карл Фрамм снова хихикнул, даже Йорк отвел взгляд от штурвала, чтобы скрыть едва сдерживаемую ухмылку.

— Тогда чего же ты ждешь? — произнес он. — Спроси! И Мрачный Билли поспешил вниз на палубную надстройку.

Деймон Джулиан занял капитанскую каюту, которую прежде занимал Джошуа Йорк. Билли вежливо постучал.

— Да, — раздался за дверью ласковый голос. Билли открыл дверь и вошел. В комнате было совершенно темно, но он чувствовал, что хозяин сидит в нескольких футах от него.

— Мы что, уже поймали капитана Марша? — поинтересовался Джулиан.

— Нет, пока еще гонимся за ним, — ответил Билл, — но очень скоро мы его поймаем, мистер Джулиан.

— Ага. Тогда почему ты здесь, Билли? Я же велел тебе оставаться с Джошуа.

— Мне нужно кое о чем спросить у вас, — сказал Мрачный Билли. И он повторил все, что говорил ему Джошуа Йорк. Когда он закончил, в комнате было очень тихо.

— Бедный Билли, — наконец произнес Джулиан. — Неужели после стольких лет ты в чем-то сомневаешься? Если сомневаешься, ты никогда не сможешь закончить преобразование, Билли. По этой причине и страдает наш дорогой Джошуа. Его сомнения обратили его в полухозяина-полускота. Понимаешь? Нужно набраться терпения.

— Мне хочется начать, — упрямо повторил Мрачный Билли. — Уже прошли годы. Теперь, когда у нас есть пароход, ситуация изменилась для нас в лучшую сторону. Я хочу быть одним из вас. Вы мне обещали.

— Действительно, обещал. — Деймон Джулиан хмыкнул. — Ладно, Билли, коли так, начнем. Ты верой и правдой служил мне, раз ты настаиваешь, я едва ли смогу отказать тебе. Ты такой умный, что мне не хотелось бы потерять тебя.

Мрачный Билли не мог поверить своим ушам.

— Вы хотите сказать, что сделаете это? «Джошуа Йорк жестоко пожалеет о своем насмешливом тоне», — подумал Билли радостно.

— Конечно, Билли. Я же дал тебе обещание.

— Когда?

— Превращение нельзя осуществить за одну ночь. Понадобится время, чтобы изменить тебя, Билли. Годы.

— Годы? — произнес Билли встревоженно. Ему не хотелось ждать годы.

— Боюсь, что да. Подобно тому как из мальчика ты вырос в мужчину, ты из раба станешь превращаться в хозяина. Мы будем хорошо тебя кормить, Билли, и с кровью ты будешь впитывать в себя красоту, силу, стремительность. Ты будешь пить жизнь, и она, растекаясь по твоим венам, преобразует тебя в человека ночи. Этот процесс не протекает быстро. Все будет так, как я обещал. Ты обретешь вечную жизнь и владычество, и тебя наполнит красная жажда. Мы начнем очень скоро.

— Как скоро?

— Чтобы начать, ты должен вкусить кровь. Билли. Для этого нам нужна жертва. — Джулиан рассмеялся. — Капитан Марш вполне тебе подойдет, Билли. Когда мы нагоним его пароход, приведи его сюда, как я просил. Он должен быть цел и невредим. Мы привяжем его в кают-компании, и ты будешь пить его кровь. Ночь за ночью. У него наверняка много крови. Человека такой комплекции должно надолго хватить, Билли. Он откроет для тебя путь к преобразованию. Да. Ты начнешь с капитана Марша, как только он будет у нас в руках. Поймай их. Билли. Для меня и для себя.

Эбнер Марш стоял на капитанском мостике «Эли Рейнольдз» и видел, как «Грёзы Февра» начал описывать петлю. Он тяжело стукнул тростью об пол и громко выругался, но в глубине души не знал, сожалеть ему или радоваться. Марш не сомневался, что если бы этот великолепный красавец на его глазах разодрал о подводный риф брюхо, у него разбилось бы сердце. С другой стороны, корабль неотступно преследует их, и, если он догонит «Эли», Деймон Джулиан сам вырвет сердце из груди Марша. В любом случае он терпел поражение.

Марш, хмурясь, продолжал стоять на мостике, в это время рулевой повернул штурвал и начал выполнять собственный обходной маневр. Преследовавший их в ночи «Грёзы Февра» представлял собой грозное зрелище. Марш построил его с намерением обойти стремительный «Эклипс», мечтая создать самый быстроходный пароход на реке, а теперь надеялся уйти от него на старой жалкой развалюхе.

— Ничего не поделаешь, — сказал он вслух, поворачиваясь к рулевому. — За нами гонятся. Позаботьтесь о том, чтобы мы ушли от погони.

Лоцман взглянул на него как на безумца.

Сам Эбнер Марш спустился на основную палубу, чтобы посмотреть, что можно сделать. Кэт Грув и главный судовой механик, Док Терни, тоже времени зря не теряли. На палубе было жарко, как в преисподней. В топке ревел огонь и потрескивали дрова. Каждый раз, когда кочегары подбрасывали свежие поленья, языки пламени норовили вырваться наружу. Грув приказал всем своим помощникам спуститься вниз, и теперь, обливаясь потом, они без устали кормили прожорливую красно-оранжевую утробу. Прежде чем подбросить поленья в топку, они обильно сдабривали их свиным жиром. Грув с ведром виски в руках и большим медным ковшом обошел по очереди всех помощников и дал им выпить. По его голой груди струился пот, лицо из-за ужасающей жары было красным, как и у остальных кочегаров. Непонятно, как они вообще могли переносить такую температуру. Тем не менее топка исправно получала очередную порцию дров.

Док Терни следил за показаниями манометров паровой машины. Марш подошел поближе, чтобы тоже посмотреть на приборы. Давление неуклонно поднималось. Инженер взглянул на Марша.

— За те четыре года, что я на нем работаю, давление ни разу не поднималось до таких отметок, — прокричал он.

Чтобы быть услышанным в этом гуле, в котором смешалось шипение пара, рев огня и грохот поршней, приходилось кричать. Марш осторожно приложил к паровой машине руку, но тут же отдернул ее. Котел был раскален.

— Что делать с предохранительным клапаном, капитан? — спросил Терни.

— Заблокируйте его, — прокричал Марш. — Нам нужен пар, мистер.

Терни нахмурился, но сделал так, как ему велели. Марш посмотрел на манометр — столбик продолжал ползти вверх. От давления пара трубы застонали, но принятые меры оказали свое действие; паровая машина тряслась и стучала так, словно в любую минуту могла разорваться на части. Кормовое колесо стремительно вращалось. Такой скорости «Эли Рейнольдз» не знала с рождения. Шлеп-шлеп-шлеп. Старый пароход, вибрируя и дрожа, мчался вперед, оставляя за собой веер брызг.

Вокруг паровой машины суетился второй механик с помощниками, обильно поливая поршни маслом. Издалека они походили на вертких черных обезьянок, вымазанных в дегте. И двигались они так же проворно, как обезьяны. Иначе было нельзя. Не так-то легко смазывать стремительно движущиеся части машины в процессе работы, особенно сейчас, когда паровая машина «Эли Рейнольдз» набрала невиданные для нее обороты.

— Пошевеливайтесь! — пророкотал Грув. — Пошевеливайтесь вы с этим жиром!

От жерла топки, пошатываясь от жары, отошел большой рыжеволосый кочегар и опустился на колени. Тут же его место занял товарищ. К упавшему человеку немедленно подскочил Грув и из ковшика плеснул на голову перегревшегося помощника. Человек поднял мокрую голову, заморгал и открыл рот, тогда боцман влил ему алкоголь в горло. Через минуту он уже поднялся на ноги и смазывал сосновые поленья жиром.

Инженер поморщился и открыл предохранительные клапаны. Горячий пар со свистом вырвался в ночную тьму, давление немного упало. Потом вновь стало подниматься. Кое-где на трубах начал плавиться припой, но люди стояли на страже, в любую минуту готовые залатать образовавшуюся брешь. От нестерпимого жара топки одежда Марша тоже пропиталась потом. Вокруг него суетились кочегары: бегали, кричали, передавали жир и поленья, подкармливали топку, следили за котлами и паровой машиной. Работающий поршень и колесо создавали страшный грохот, языки пламени из топки окрашивали все в мерцающий красный цвет. Это был сущий ад, наполненный грохотом, суетой, дымом, паром и опасностью. Пароход, словно человек, готовый в любую минуту рухнуть и умереть, дрожал, кашлял и вибрировал. Но он двигался, и Эбнер Марш не мог ничего ни сказать, ни сделать, чтобы заставить его двигаться быстрее.