Все по-прежнему молчали, но он видел, как выжидательно навострились уши и удивленно поднялись брови. Все гадали, к чему он клонит, и Базел поднял меч еще выше.

– Я поклянусь на этом мече, – произнес он, не повышая голоса, но его слова прогремели у всех в ушах. – Прежний раж все еще существует, он будет жить еще долгие годы, но он наконец-то изменился. Когда мы сами призываем его, а не позволяем ему охватывать нас против нашей воли, мы можем управлять им.

Большинство его слушателей недоумевали, но некоторые, как он видел, начинали понимать. Взволнованное ожидание отразилось на обращенных к нему лицах, и он кивнул:

– Томанак сам сказал об этом. Раж может захватить нас и править нами, только если мы это допустим. Но и мы можем захватить его, используя по собственному желанию. Не как проклятие, которое превращает нас хуже чем в животных, а как инструмент, как оружие по руке, возвышающее нас! Вот причина, по которой Бог Войны нашел избранника среди градани. Чтобы передать всем градани, что спустя двенадцать столетий наша судьба оказалась в наших руках, а вовсе не в руках презренных слуг Фробуса!

Он замолчал. Вновь воцарилась тревожная тишина. Никто не раскрывал рта, словно все боялись, что это только сон, который можно развеять звуком голоса, прогоняя вместе с ним и призрачную надежду. Но наконец Хартан Тарксон медленно поднялся. Остальные отступили, чтобы дать ему дорогу. Пройдя через всю комнату, он остановился перед Базелом.

– Это правда? – прошептал он. – Ты поклянешься мне, что это правда, Базел?

– Да, клянусь, – негромко ответил Базел. – Своей жизнью, честью своего отца, кровью нашего клана и самим Мечом Томанака.

Хартан не сводил с него глаз, лицо его побелело, сталь прошелестела по коже его куртки, когда он выхватил из-за спины топор. На миг он замер, потом опустился на колени у ног своего кузена, положил топор перед ним и склонил голову.

– Значит, Чавак не прав. Теперь я понимаю, почему Томанак избрал тебя, Базел Бахнаксон, – произнес он торжественно, но его голос срывался от волнения, – я обязан тебе большим, чем могу отплатить. Сначала ты спас жизнь моей Фарме, потом помог ей добраться сюда, где я смог увидеть ее и полюбить, ты уничтожил того презренного негодяя, который оскорбил ее, а теперь ты даешь мне возможность ответить ему подобным, уже за это я обязан тебе жизнью. Но это… – Он прерывисто вздохнул. – За эту весть я обязан тебе больше чем жизнью. Я молю тебя принять меня в качестве чарканада, как это было в старину.

Раздался общий шумный вздох. Клятва чарканада была самой серьезной клятвой градани. Некоторые иноземные ученые, считавшие, что древнее слово принадлежит языку градани, переводили его просто как «оруженосец», но они ошибались. Другие ученые, лучше знакомые с мертвыми языками павшего Контовара, знали, что буквально оно означает «нерушимая клятва», но лишь градани помнили, что оно подразумевает. Что это слово по-прежнему означает для градани.

Хартан предлагал Базелу все, чем он был, чем он мог когда-либо стать. Не просто службу, и даже не меч для битвы. Да, клятва предполагала и это, почему многие непосвященные и принимали перевод «оруженосец». Но клятва чарканада означала гораздо большее, она отменяла все клятвы, принесенные ранее, все прежние обязательства. Человек отдавал господину всю свою жизнь. Более того, даже свою смерть. Господин имел право и власть выбрать время и место, где принесший клятву без вопросов и колебаний отдаст свою жизнь, которая больше ему не принадлежит.

Но Базел только опустил руку на склоненную голову своего кузена.

– Нет, Хартан, – произнес он мягко. – Ты ничем не обязан мне, все, что я сделал, я сделал по собственному выбору. Я не мог просто отвернуться и притвориться, будто не знаю, в чем состоит мой долг, и мне не нужна клятва чарканада. Зато мне нужны братья по мечу, и если я не могу принять твою клятву, то знаю того, кто может.

Хартан поднял голову, и его глаза широко раскрылись, потому что вокруг Базела разлилось голубое свечение. Оно окутало его, бросая лазурные отсветы на его тело, и его голос был теперь не только его голосом. В нем появились другие нотки, более глубокие, более звучные, более мощные, словно эхо поступи тяжелой кавалерии. По всей комнате люди падали на колени, не дожидаясь полного выхода божества, и они понимали, что склоняются не совсем перед Базелом Бахнаксоном. Точнее, не только перед ним. А когда они поняли это, то осознали и другое: все, что он говорил им о Шарне, о собственной способности чувствовать присутствие Темного Бога и о раже, – все это правда. Истинная, глубинная правда. Как и Хартан, в этот миг они постигли всю величину дара Томанака, который принес им Базел, и огромные перемены, пришедшие в их жизнь, которая уже никогда не будет прежней.

– Кажется, я вижу еще одну причину, по которой он послал меня сюда именно сейчас, – произнес Базел голосом, который принадлежал ему и не только ему. – Я приму вашу клятву, но не для себя, братья по мечу.

Мне кажется, у Ордена Томанака должен появиться еще один Дом. – Он улыбнулся, радость и ликование зазвучали в его голосе. – Не сомневаюсь, не один знатный лорд расстроится, узнав, что Бог Войны основал свой новый дом среди кровожадных градани, братья. Но лучше бы им перестать сокрушаться об этом как можно скорее. У меня странное ощущение, будто это не самое худшее из того, что их ожидает!

Раздался тихий и почти благоговейный смех коленопреклоненных воинов, Базел окинул их всех взглядом.

– Приносите ли вы Томанаку Клятву Мечей, как воины и члены его Ордена, братья? – спросил он.

Сталь запела по всей комнате, когда Конокрады вынули мечи и топоры и протянули их своему предводителю.

– Мне почему-то кажется, что твой отец не ожидал от тебя основания целого Дома Ордена, – сказал Брандарк, улыбаясь. Он говорил негромко, дыхание вырывалось струйками пара. Они с Базелом лежали под низко нависающими лапами ели. Пятьдесят четыре градани и два человека притаились неподалеку от них, и наблюдателя, который не заметил бы отряд, вполне можно было бы извинить. Даже Брандарк поразился той легкости, с какой полсотни огромных градани растворились в засыпанном снегом лесу. Серенькое туманное утро было им на руку, но все-таки это казалось невероятным. Хотя, с другой стороны, он никогда не ездил с отрядом Конокрадов по Равнине Ветров.

– Не знаю, не знаю, коротышка, – пробормотал Базел рассеянно, внимательно разглядывая сонные деревья. – Он хитрющий, мой отец. Сдается мне, он подумывал об этом до того, как позволил мне набирать добровольцев. Между прочим, таким образом он прослывет первым покровителем Ордена среди градани, если окажется, что все пойдет хорошо, и никто не сможет ни в чем его обвинить, если все выйдет не так, как надо. Он ведь даже не присутствовал при основании дома, так что никто не станет считать, что это «его» Орден. А это немаловажно, чтобы убедить остальные кланы в его незаинтересованности и в том, что Орден не просто орудие Харграма.

– Вот как? – Брандарк сунут руку под капюшон белого балахона, такого же, как и на других воинах отряда, и поскреб покалеченное ухо. Потом он хмыкнул. – Наверное, ты прав, – решил он. – Он проницательный, твой старик. Мне кажется, он никогда ничего не делает просто так.

– Именно поэтому он скоро будет сидеть на троне Чернажа, – согласился Базел. – Только…

Он внезапно умолк. Брандарк потянулся за мечом, оборачиваясь посмотреть, что происходит. Но это был всего лишь Урах, следопыт Хартана. Он быстро и беззвучно вынырнул на лыжах из тумана и остановился, оглядываясь. Базел махнул ему рукой. Этот почти неуловимый жест привлек внимание Ураха, и разведчик быстро двинулся туда, где притаились Базел и Брандарк.

– Что там? – спросил Базел. Урах поморщился:

– Все, как говорил лорд Брандарк, Ба… милорд. Впереди какое-то подобие дороги. Она не особенно заметна, но какие-то следы можно разобрать. Не много. Думаю, там была всего лишь пара лошадей, максимум три, и прошли они только в одну сторону. Пока что они не возвращались. А что до самой тропинки, она уходит на север и петляет, словно мысли Кровавого Меча… Ох, без обид, лорд Брандарк!