– Похоже, они все же решились напасть.

Брандарк произнес эти слова бесстрастным тоном, и Базел угрюмо кивнул, вглядываясь в Расселину. Смотреть пока что было особенно не на что, но воины Сотойи даже не пытались скрывать свои намерения. В этом месте Расселины кони могли пройти только по два, максимум – по три, дно было предательски неровным. Верховая атака была здесь просто невозможна. Но высокие каменные стены древнего русла порождали эхо, и сейчас до Базела с Брандарком доносился топот ног, шаркающих по каменистой почве, позвякивание ножен и звон стали, изредка задевающей камень.

– Да, но они идут пешком, и они почти упустили солнце, – произнес Конокрад через некоторое время, оборачиваясь через плечо. Рядом с «Отчаянием Чарана» Расселина делала резкий поворот на юг, стены были здесь особенно высоки; солнце тем временем все больше склонялось к западу. Крепость стояла на небольшом возвышении, с которого когда-то в том месте, где приток вливался в Хангнисти, водопадом стекала вода. Сейчас крепость заливало солнце, но на востоке и западе лежала тьма, быстро заползающая в Расселину.

– До заката осталось не больше часа, – продолжал Базел. – Когда сумерки сгустятся, они не смогут использовать луки.

– Только час? Что ж, это радует! – отозвался Брандарк. – Все, что нам требуется, – продержаться час против нескольких тысяч сотойских лучников, только и всего! Ты меня чрезвычайно обнадежил!

Базел ухмыльнулся ему, потом повернулся к остальным. У всех градани были щиты, сейчас те, кто не находился в непосредственной близости от стены, пригнулись, подняв щиты над головами. Не все щиты были одного размера и формы, поэтому выстроить «черепаху», применявшуюся в армии Империи Топора для защиты от града падающих сверху стрел, они не могли, но большинство щитов были достаточно велики, чтобы уберечь тех, кто под ними спрятался. У Кериты щита не было, но рядом с ней стоял Хартан. Его огромного щита хватало, чтобы закрыть их обоих. Когда Базел взглянул на них, его кузен, прервав тихий разговор с Керитой, усмехнулся и поднял топор в ободряющем салюте.

– Ладно, ребята, – негромко произнес Базел, обращаясь к Конокрадам, вставшим на колени сразу за стеной с арбалетами наготове. Их было восемьдесят два человека – столько, сколько ему удалось разместить в два ряда под прикрытием стены. Воины подняли на него глаза. Они были так же спокойны, как и Базел, спокойны и сосредоточенны, как каждый градани, призвавший к себе раж по собственной воле. Он белозубо улыбнулся. – Не принимайтесь стрелять, как только заметите цель, не палите в темноту, – напомнил он. – Будьте терпеливы, ждите команды. Мы подпустим их как можно ближе. Когда они окажутся на свету, тогда и настанет пора. Все ясно?

Головы согласно закивали, и он проверил стрелу в своем арбалете. В отличие от остальных воинов, они с Вейжоном стояли, глядя поверх стены. Как командир защитников крепости, Базел должен был видеть, что происходит, кроме того, у них с Вейжоном были самые надежные доспехи. Даже большой лук всадника ветра едва ли сможет пробить их, да и сама стена все же служила им некоторой защитой. Доходившая Базелу до груди, она была достаточно высока, чтобы над ней торчал только пышный плюмаж Вейжона, который поднял голову, заслышав пение горнов.

Бредя за Матианом и Халаданом по темной Расселине, сэр Фестиан мысленно обрушивал на их головы самые страшные ругательства. На какой-то миг ему показалось, будто слова сэра Келтиса действительно могут остановить губернатора, но потом стало ясно, что сдержать его можно только силой оружия. Конечно, Келтис сумел убедить половину лордов отозвать своих воинов, но не было никакой надежды уговорить их выступить против губернатора Гланхарроу.

«Если юный кретин намерен выполнить задуманное, у меня нет выбора, как только идти с ним, Фробус его побери! Как бы то ни было, я его вассал».

– Итак… – начал Матиан, обращаясь к своим воинам. Все они чувствовали себя неловко без коней, словно понятия не имели, как должны действовать пехотинцы. Большинство из них оставили пики в лагере, но некоторые, самые догадливые, укоротили древки, сделав из пик легкие копья, которые позволяли держать врага на большем расстоянии, чем сабли.

«Они не привыкли сражаться пешими, – думал Матиан. – Но это не имеет значения. При нашем-то численном перевесе! » Его рот скривился, когда он снова посмотрел на «крепость» градани. «Да это просто куча камней, словно детишки играли в войну! Пусть глупцы думают, что эти камни их защитят! »

– Они всего лишь градани, парни, – продолжал Матиан. – Лучники не позволят им даже поднять головы, а мы тем временем доберемся до этих проклятых Фробусом валунов и возьмем их штурмом! Конечно, градани здоровенные, но нас в десять раз больше, так что помните: не сражаться с ними один на один! По двое, по трое, и мы живо с ними покончим!

В ответ на его слова раздалось несколько воодушевленных возгласов, но только несколько. Кричали в основном молодые воины, которые никогда еще не бились с градани. Остальные ждали молча, лица их были мрачны и сосредоточенны. Было заметно, что они-то отдают себе отчет в том, что им сейчас предстоит. Фестиан сжал зубы: «Сражаться с этими великанами на конях и то достаточно непросто, но так…» – Эта мысль посетила его как раз в тот момент, когда запели горны и в воздухе засвистели первые стрелы.

– Пригнуть головы! – закричал Базел, когда в небо взвился шквал стрел. Они были почти совсем неразличимы в темноте, но их смертоносные наконечники отблескивали золотом в свете заходящего солнца. Они неслись на крепость словно черная смерть. Звук их полета не походил ни на что на свете: шуршащий, посвистывающий, похожий на шорох миллионов змей. И вот они долетели до цели. Стальные наконечники загрохотали, ударяясь о щиты, скользя по шлемам и высекая искры из камней. Кое-где они миновали щиты и впились в кольчуги и нагрудники. Люди чертыхались от их болезненных укусов, но по-настоящему почти никто не пострадал.

Четыре стрелы ударили Базела, но отскочили от нагрудника и кольчуги. Когда горны прозвучали во второй раз, Базел оскалил зубы в хищной ухмылке. В Расселине прогремел боевой клич, а вслед за тем из сумерек выступили воины Сотойи. Снова посыпались стрелы, которые должны были обеспечить прикрытие тем, кто шел в атаку. Но в градани, спрятавшихся непосредственно за стеной, лучники попасть не могли. Базел еще раз оглядел своих арбалетчиков.

– Готовься, ребята! – проревел он, вскидывая свой арбалет. Остальные стрелки поднялись в шаге позади него.

Матиан из Гланхарроу не должен был возглавлять наступления лично. Это не являлось прямой обязанностью главнокомандующего, поэтому право вести воинов в атаку он предоставил Халадану. Однако он отказался занять место в арьергарде. Его удалось уговорить встать в восьмом ряду, с сэром Фестианом по правую руку и знаменосцем по левую: на меньшее он был не согласен. В конце концов ведь это он настоял на сражении. Воины Сотойи бросились вперед и вскоре достигли освещенного солнцем места.

Матиан бежал среди них, крича и размахивая саблей, словно безумец. Тем временем лучники выпустили четвертую порцию стрел. Сердце губернатора было готово выпрыгнуть из груди от радости – вряд ли кто-то способен выжить под этим смертоносным потоком!

Но он ошибался. Он не поверил своим глазам, когда из-за стены поднялись сорок с лишним градани. Двигаясь почти неторопливо, без суеты, не обращая внимания на свистящие рядом стрелы, они подняли арбалеты. Передние ряды воинов Матиана, уже поднимавшиеся по склону к крепости, замедлили шаг. Было что-то кошмарное в том, как спокойно и тщательно прицеливались градани. Губернатор увидел, как один из них упал: из его правого глаза торчала стрела. Но лучникам Матиана были открыты лишь головы и плечи градани. Еще хуже было то, что солнце светило сотойским стрелкам прямо в глаза. Они могли вести навесную стрельбу, но точно прицелиться было невозможно. А потом голос, похожий на грохот камнепада, проревел приказ, который заглушил боевые выкрики воинов Матиана: