Он кивнул:

— Зато в двадцать уже не рано. В ноябре мне будет двадцать один, я теряю время в университете, а мог бы уже иметь все это. — Он указал пальцем на фотографии.

— Ты не теряешь время, — сказала я.

Блейк улыбнулся. Улыбнулся так, будто я подняла ему настроение. Обхватив мое лицо ладонями, он вновь попросил показать рисунки.

Мы поднялись по лестнице. В студии под ногами заскрипел пол. Я распахнула окно, вдали взвыла сирена «скорой помощи». Я волновалась и нервничала — а вдруг Блейк решит, что у меня нет таланта? Станет подтрунивать надо мной или критиковать.

— Не хочу докучать тебе этой ерундой, — пробормотала я, поворачиваясь к двери.

Он поймал меня за руку.

— Ты не докучаешь мне, Ари. Дай мне посмотреть.

Блейк сел за мольберт, а я достала из шкафа большие листы бумаги и раскрашенные холсты. Я показала ему рисунок, с которым заняла второе место на окружном конкурсе, и руки в альбоме для эскизов. Блейк смотрел очень внимательно и заинтересованно, и это придало мне уверенности. Как и мама, он считал, что я могу добиться успеха как художник.

Я покачала головой.

— Для этого нужно иметь большой талант, — сказала я и прислонилась к стене.

Он откинулся на стуле.

— А по-твоему, у тебя его нет?

Мне было приятно это слышать.

Потом мы разговорились. Я посвятила его в свои планы относительно учебы и работы, а он сказал, что хочет быть простым пожарным, иметь уютный маленький дом и кучу озорных ребятишек. Ему ненавистна сама мысль о том, что летом придется работать на «Эллис и Хаммел». Он бы с удовольствием бросил учебу прямо сейчас и поступил в Нью-Йоркский департамент пожарной охраны.

— Так почему же ты не поступаешь? — спросила я.

— Потому что от меня ждут другого. А семья — это главное, — сказал он, и я с ним полностью согласилась.

Мы поговорили еще немного и вдруг замерли от оглушительного грохота.

Игроки в уличный бейсбол разбили окно. Мы с Блейком бросились вниз. Пол в моей спальне был усеян осколками. Я выглянула в окно: трое мальчишек улепетывали в разные стороны. Двое — из маминого класса. Они, видимо, перепугались до смерти.

— Ну и попадет же им!

Я представила, как они забьются в угол, когда вечером их родителям позвонит миссис Митчелл, и посмотрела на длинный кусок стекла с острыми зазубринами.

— Не трогай! — приказал Блейк. — Где пылесос?

Я ткнула пальцем в шкаф, что стоял в прихожей.

Он убрал пылесосом бессчетное количество осколков, добросовестно проверяя ковер ладонью, чтобы я не наткнулась на неприятный сюрприз босыми ногами.

Он заботился обо мне. Совершенно точно. Я поблагодарила его. Он засобирался, потому что скоро должна была вернуться с работы мама — неприлично, если она застанет нас одних.

— До ее прихода еще часа два. — Я обвила руками его шею, поцеловала, он в ответ поцеловал меня.

Потом я вдруг очутилась на моей аккуратно заправленной кровати, Блейк — надо мной. Я закинула ноги ему на пояс. За окном чирикали воробьи, и я не насторожилась, даже когда он расстегнул мою блузку. Ничто не казалось мне неприличным, пока его пальцы не коснулись крючка на лифчике. Я вспомнила о своих несимметричных грудях, вспомнила разговор с мамой — и отстранилась от него.

— Я не могу.

Теперь наши глаза были открыты. Его щеки вспыхнули, он заговорил ровным голосом:

— Почему?

Я зажала на груди блузку.

— Потому что я… э-э-э… несимметричная. Здесь, наверху.

— Не может быть. Ты — совершенство.

Я знала, что это неправда. И все же мне стало немного легче.

— Все равно не могу, — вздохнула я и рассказала ему об Эвелин и о маме. И не забыла упомянуть о зловредном вирусе, который прячется в неизвестных местах и затягивает людей на шесть футов под землю. — Хочу, чтобы ты меня уважал, — добавила я, и это было ровно такой же правдой, как и все остальное.

Он кивнул и сел. Я села рядом.

— А как же твой прежний парень? — спросил он, и у меня едва не вырвалось: «Какой парень?»

Я просто помотала головой, и он все понял.

— Выходит, ничего не было… Знаешь, большинство девушек…

— Да, — сказала я. — Знаю. Увы, но я не из их числа.

Я водила пальцем по вышитой розе на новом покрывале, купленном мамой неделю назад в «Джей-Си Пенни». Ждала, что он встанет и уйдет искать другую девушку — такую, как Саммер, которая пробовала разные позы. Но он лишь убрал локон с моих глаз и улыбнулся.

— Ты лучше большинства девушек. А это все, — он окинул взглядом постель, — мелочи, если ты по-настоящему любишь. Я подожду, пока ты не будешь готова.

Это все… Он говорил о сексе куда деликатнее, чем мама. Чего он не знал, так это того, что я его уже любила.

В День памяти произошло убийство. Погибла целая семья в районе «Адская кухня». В полдень позвонили из участка, и папа умчался на работу. Маму это не обрадовало. Мы как раз грузили в «хонду» набитую «Будвайзером» сумку-холодильник. Всю дорогу в Куинс она чертыхалась и ворчала, как будто те шестеро виноваты, что их зарезали в праздник.

Список гостей Эвелин и Патрика включал их соседей и коллег Патрика из пожарной охраны. Блейка пригласили тоже, но накануне вечером он сообщил по телефону, что опоздает: мистер Эллис тоже устраивал прием, и Блейк не мог не пойти.

— Только поганцы так поступают, — пробурчала мама. — Линяют в последнюю минуту.

Она совершенно пала духом. Зато я ни капельки не расстроилась из-за Блейка. Осуждать парня, который так классно выглядит и согласен дожидаться от меня того, что ему не составит труда в любое время получить от других девушек?

Я пошла на кое-какие уступки. Сомнений в том, что Блейк заботится обо мне, не было, и по средам после обеда я тайком приводила его в свою комнату. Мы разговаривали, и смеялись, и целовались на кровати. Я не отталкивала его руки, когда они оказывались у меня под блузкой. Однако он не делал ничего такого, что заставило бы меня сказать «я не могу».

— Блейк не слинял, мам, — возразила я. — Он приедет. Его отец встречается в Хэмптонс с клиентами и другими адвокатами из своей фирмы… Блейку необходимо там присутствовать.

— О! — произнесла она с издевкой. — В Хэмптонс. Скажите, пожалуйста!

Я пропустила это мимо ушей. Не хватало еще, чтобы она испортила мне настроение. Неделю назад мама спрашивала, не кончились ли у меня пилюли от мигрени, и я показала ей почти нетронутый флакон. Я задавала себе вопрос: неужели хорошее настроение, уверенность в своей привлекательности и постоянная забота Блейка сотворили чудо исцеления?

— Привет, сестренка! — поздоровался со мной Патрик двадцать минут спустя на крыльце.

Он был высокий и загорелый, и во мне вновь что-то шевельнулось, когда он чмокнул меня в щеку. Впрочем, это оказался лишь едва уловимый трепет по сравнению с бурей чувств, которую я испытывала, целуясь с Блейком. Я сдержала улыбку, вспомнив, как в былые времена подслушивала у стены в спальне и куталась в футболку Патрика. Будто смотрела на старую игрушку и думала: «Да, отличная кукла, но я уже слишком взрослая, чтобы с ней играть».

— Привет, — ответила я.

Мимо нас прошла мама с сумкой-холодильником в руках. Она открыла заднюю дверь и оказалась в саду, где толпились гости. Я направилась было за ней, но Патрик удержал меня за локоть.

— Ты не сердишься на нас, Ари? — прошептал он мне на ухо.

Я помолчала немного, глядя на спадающие на лоб волосы Патрика.

— Сердилась, — признала я. — Еще бы!

Он улыбнулся, положил руку мне на плечо и увел в укромный уголок.

— Да, ты не виновата. Но в первую очередь я должен считаться с твоей сестрой. Ведь так?

Я согласно кивнула. Потому что на самом деле не хотела, чтобы Эвелин была замужем за бездушным остолопом, который считался бы с ней в последнюю очередь.

— Я не мастак рассыпаться в благодарностях… но я ценю то, что ты делала для нас. Помогала с детьми и все такое. Пожалуйста, скажи, что ты знаешь это.