Ну и денек! Вернее сказать, ну и неделя! Онемевшими пальцами Брук выключила зажигание и прижалась разгоряченным лицом к рулевому колесу. Ди в жизни не поверит, в какой сумасшедший дом превратилась ее жизнь!

Она похитила человека, который захотел остаться похищенным.

Ее дом — ее собственный дом, в котором она выросла, — по самую крышу завален презервативами. И в этом виноват ее непосредственный начальник, который готов разорить фабрику, оставить без работы полгорода и все это свалить на Брук. И в довершение всего она вынуждена делить единственное оставшееся у нее прибежище с мужчиной, чье присутствие лишает ее покоя и заставляет думать только о сексе, вместо того чтобы удирать от него подальше. Как будто ей было куда бежать!

Она искоса взглянула на соседнее сиденье. Там лежал злополучный колпак. Из-за этой проклятой железяки она уже во второй раз чуть не заработала инфаркт…

Ну что ж, по крайней мере справиться с этой неприятностью она еще в состоянии. Брук схватила колпак и выскочила из машины. Пожалуй, пара добрых ударов отцовской кувалды помогут вернуть ему первоначальную форму, а сама Брук получит неплохую разрядку. Черт побери, она бы с удовольствием превратила эту дрянь в лепешку! Пусть только попробует снова свалиться с колеса! Брук и не подумает останавливаться, а плюнет и поедет дальше!

Сжимая в руках колпак, она фурией взлетела на крыльцо и пронеслась через весь дом к задней двери, с облегчением отметив отсутствие Алекса в гостиной и на кухне. Тем лучше. Наверное, отправился сплетничать к Элайе. Хотя бы ненадолго Брук будет избавлена от его присутствия и от его чертовой ищейки тоже. Частный детектив называется! Не мог следить за ней так, чтобы она этого не заметила. И Алекс тоже хорош. Нанимает сыщика, вместо того чтобы открыто сказать ей о своем недоверии.

Она швырнула колпак на колоду для колки дров и отправилась в сарай, где отец хранил свои рыболовные принадлежности и разные инструменты.

В сарае царил душный полумрак. Брук не сразу разглядела кувалду, хотя она лежала на своем месте, на полке. Тяжелая, с отполированной сильными отцовскими ладонями гладкой рукояткой… Отличная вещь! Именно то, что требуется для приведения в чувство старого автомобильного колпака. Помахивая в воздухе кувалдой, Брук вышла из сарая и направилась к колоде, где лежал колпак. Занесла свое орудие над головой и замерла, примериваясь, куда бы ударить.

Плеск воды в озере послышался так неожиданно, что Брук едва не уронила инструмент себе на ногу. Она раздраженно оглянулась, уверенная, что это плещется в воде утка — их водилось по берегам великое множество — либо какой-нибудь крупный окунь так увлекся охотой, что выскочил из воды. Брук с грустью подумала, что отец на ее месте сейчас наверняка бросил бы все дела и кинулся за удочками.

Но оказалось, что в озере шумит не птица и не рыба.

Это был Алекс.

Она смотрела, как он выходит из воды и бредет к берегу, отводя с лица мокрые волосы.

Он был совершенно голый. С тела ручьями стекала вода. Загорелая влажная кожа блестела на солнце. Перекатывались мощные рельефы мускулов. Настоящий Адонис, выходящий из воды, — великолепный, божественный, перед которым не устоит ни одна женщина. Включая и саму Брук.

У нее вдруг потемнело в глазах — это лишенные кислорода легкие напомнили о том, что не мешало бы перевести дух. Она вдохнула и выдохнула. На большее у нее не хватило сил. Она смотрела и смотрела, она пожирала глазами приближавшееся к ней дивное видение.

И тут он поднял голову и увидал ее. Их разделяло не меньше двух десятков ярдов, но даже с такого расстояния Брук отлично разглядела, какой страстью загорелся его взгляд.

Он подходил все ближе, ничуть не смущаясь и не мешая любоваться своей наготой. Да, ему есть что показать. И есть чем гордиться…

Кувалда выскользнула из онемевших пальцев и лишь каким-то чудом не угодила ей по ноге. Брук, не оглядываясь, протянула руку назад, нащупала на колоде колпак, схватила его и выставила перед собой, как щит.

— Прикройтесь! — срывающимся голосом произнесла она.

Он подчинился. Казалось, что от его жгучего взгляда вот-вот зашипят и испарятся мелкие капли воды, застрявшие в густых темных ресницах. Даже сам воздух между ними как будто искрился. Они стояли, зачарованные, не в силах отвести друг от друга глаза.

Брук как-то отстраненно подумала, что сейчас это случится. То самое, чего она так старательно избегала и чего боялась. Почему-то этот вывод не вызвал в ней привычной злости на собственную слабость. То, что должно было произойти между ней и Алексом, не имело и не могло иметь отношения ни к украденным презервативам фабрики «Надежный друг», ни к тому, что Алекс был и остается ее боссом.

Теперь она понимала это совершенно отчетливо, хотя скорее всего она знала это с самого начала.

Дело было исключительно в ней и в Алексе, в той неодолимой силе, что влекла их и заставляла желать друг друга больше всего на свете. Какая, к черту, этика или служебный долг?! Не важно, доверяет он ей или нет, не важно, любит ли он ее, — ничто не в состоянии помешать неотвратимому.

— Здесь? — негромко спросил он, кивнув на густую мягкую траву у них под ногами.

— Нет, — спокойно отвечала Брук. Не было никакого смысла прикидываться непонимающей. Голосом, опустившимся до покорного шепота, она промолвила: — В доме.

Медленно повернувшись на непослушных ногах, она побрела к дому.

Пока она старательно задергивала занавески на окнах, Алекс запер все двери. Под потолком медленно вращался вентилятор, и порожденный им легкий ветерок немного охладил ее разгоряченную шею и плечи, слегка вспотевшие на солнце. Но вовсе не этот холодок заставил затвердеть и приподняться ее соски.

Они стояли посреди комнаты, повернувшись друг к другу, как два боксера, готовящиеся сойтись в поединке. Оба дышали так тяжело, словно это был уже не первый раунд. Алекс по-прежнему держал перед собой колпак от автомобиля.

— Сними блузку, — приказал он хриплым шепотом.

Пальцы дрожали. Смущенно потупившись, Брук взялась за верхние пуговицы. Ее тело изнывало от желания и требовало немедленной разрядки, но рассудок упрямо напоминал, что между ними многое осталось недосказанным. Им ничто не должно мешать — и уж тем более нераскрытые тайны.