Себастьяну хотелось спустить платье с плеч Девон, а вовсе не застегивать его снизу доверху, продевая в петельки крошечные жемчужные пуговки, ожидающие, когда он ими займется. У него пересохло во рту, когда он увидел стройную спину Девон, прикрытую почти прозрачной тонкой сорочкой. Пальцы его наконец задвигались – вяло и неохотно. Он упорно гнал от себя желание прижаться губами к нежной шейке. Почти бессознательно он сравнил ширину своей большой, темной руки с узенькой талией Девон, с теплой белизной ее тела. И почувствовал себя неуклюжим и почти грубым – он, Себастьян Стирлинг, маркиз Терстон, почувствовал себя именно таким рядом с кем? С бездомной девчонкой! Хмуро сдвинув брови, он спросил:

– Где ваш корсет, Девон?

– Я терпеть не могу корсетов. И носить корсет не стану. Это просто орудие пытки.

– Все леди носят корсет.

– А я не буду. Не носила раньше, не стану и теперь.

Подумать только, она не носила корсетов! Никогда не носила корсетов, которые называет орудием пытки. И не подозревает, что сама она мастерица пытать…

Но по правде говоря, ей корсет ни к чему. Он же видит это, более того – чувствует…

Себастьян выполнил задачу и подвел Девон к большому зеркалу в золоченой раме. Но если перед этим Девон едва ли не приплясывала от радостного возбуждения, то сейчас, перед зеркалом она, как ни странно, даже не приняла горделивую позу. И стояла, опустив голову, довольно долго, пока не решилась наконец поднять глаза и взглянуть на себя.

– О! – прошептала она и повторила: – О! – Прижала ладонь к корсажу и обратилась к Себастьяну: – Оно мне идет, Себастьян! – Их глаза встретились в зеркале. – А что скажете вы?

– Ну, – протянул он, как бы обдумывая что-то. – Я бы сказал, что чего-то не хватает.

– Чего?

– Право, я не уверен. – Он сделал вид, что присматривается к ней, наклонил голову в одну, потом в другую сторону.

Рука Девон поднялась к шее, но этот жест был не вполне уверенным.

– Вот-вот, это в точности моя мысль.

Себастьян достал что-то у себя из кармана. Девон не сводила с него глаз, пока он застегивал изящное серебряное украшение у нее на шее. Крест улегся точно в ямку под горлом.

– Мое ожерелье! – Она почти благоговейно дотронулась до сверкающих серебряных плетений. – Вы его починили, – прошептала она.

– Да, – признался Себастьян со смущенной улыбкой. На самом деле он посылал ожерелье известному ювелиру в тот день, когда побывал в Сент-Джайлзе.

Девон медленно повернулась к нему. Потемневшие от волнения, вопрошающие глаза искали его взгляда.

– Почему? – задала она вопрос дрожащим голосом. – Почему, Себастьян? Я думала…

– Вы были правы, – мягко произнес он. – Я не должен удерживать его у себя.

– Себастьян, я… я не знаю, что сказать.

– Просто поблагодарите меня.

Она поблагодарила, но не так, как он ожидал. Протянула обе руки, обхватила его за шею, пригнула к себе его голову и поцеловала Себастьяна прямо в губы.

Дюжина предостерегающих колоколов зазвонила в голове у Себастьяна, утверждая, что он прав. Поцелуй был сладок.

И он на него ответил…

Девон целовали и раньше – если можно считать смачное прижимание слюнявых губ к ее щеке поцелуем. Когда она работала в «Вороньем гнезде», у нее вся кожа покрывалась мурашками, она уклонялась как могла от наглых похотливых приставаний подвыпивших клиентов пивной. Но иногда приходилось их терпеть, чтобы не лишиться работы.

Но в этом поцелуе не было ничего ни от похоти, ни от разврата.

И он не был нежеланным.

Продолжался мгновение, но в ее сердце проник навсегда.

Девон в жизни не испытывала ничего хотя бы отдаленно похожего на прикосновение губ Себастьяна к ее губам. Ей отчаянно хотелось обнять Себастьяна, запустить руки ему под рубашку и дотронуться до кожи, под которой перекатывались твердые мускулы. И если бы поцелуй оказался более долгим, она, возможно, так и поступила бы.

И все последующие дни она не могла забыть ни на минуту, что Себастьян поцеловал ее. Он ее поцеловал! И это был не просто вежливый отклик на ее поступок, нет, в его поцелуе она ощутила нечто особое, чему не могла подобрать название. В поисках этого «нечто» она теперь на занятиях, которые продолжались пунктуально, подолгу засматривалась на Себастьяна, стараясь, разумеется, чтобы он этого не заметил, но порой забывалась. Однажды, уже после их обычного перерыва на ленч, она, видимо, утратила представление о времени и так долго смотрела на ямочку у него на подбородке, что он это заметил. Девон вышла из задумчивости, услышав его голос:

– Девон, вы отвлеклись?

– Нет, – поспешила солгать она.

– Но вы явно чем-то озабочены, – заметил Себастьян.

Девон жарко покраснела и пробормотала:

– Вовсе нет.

Себастьян оперся локтем на письменный стол.

– А мне кажется – да.

Теперь уже Девон была уверена, что лицо у нее не просто горит, а пылает. Как может она сказать, что обожает его? Что он для нее – самый красивый мужчина на свете?

– Ваш бок все еще болит? – вдруг спросил он.

– Нет. Я ощущаю совсем незначительную боль, когда делаю слишком глубокий вдох.

Сказать по правде, она вообще еле могла дышать, если он находился рядом.

Себастьян кивнул. Ясные серые глаза в упор смотрели на Девон, когда он спросил:

– Скажите, что у вас на уме?

– Ничего. – Она пожала плечами. – Почему вы так говорите?

Очень ласково он ответил:

– Потому что вы таращили на меня глаза. И продолжаете таращить.

– О, – начала она слабым голоском, – простите меня… От вас пахнет.

На сей раз он был поистине ошарашен.

– Прошу прощения?

– Не подумайте, что от вас пахнет плохо, – поспешила заверить его она. – Мне просто не приводилось находиться в обществе джентльмена, от которого пахнет так, как от вас. Запах такой свежий, чистый… словно крахмал и что-то еще… восхитительное… – Девон окончательно смутилась и договорила совсем уж растерянно: – Наверное, ни одна женщина не говорила вам об этом, правда?

– О том, что я пахну? Пожалуй, нет.

– Я подозреваю, что ни одна леди не скажет такого джентльмену.

– Совершенно верно, – согласился он.

Девон зачем-то дернула подол своего платья и сказала:

– Вы, наверное, считаете меня глупой.

Смешливые искорки промелькнули у него в глазах.

– Нет, – с чуть заметной улыбкой произнес он. – Но я сказал бы, что наш разговор принимает необычный оборот.

– Я вас насмешила?

– Немного.

– Видите ли, дело в том, что с вами я чувствую себя, как бы это объяснить? Самой собой, что ли… Мне не нужно притворяться, будто я знаю то, чего на самом деле не знаю. Но вы меня извините. Больше я не стану говорить такие вещи.

Не надо, – перебил он ее. – Не просите прощения. Не бойтесь говорить мне обо всем. Не бойтесь спрашивать обо всем, о чем хотите. И не надо оправдываться, Девон. Ни перед кем не надо оправдываться. – Взгляд у него сделался пронизывающим, но голос оставался спокойным. Он положил свою ладонь на руки Девон, опущенные на колени. – Вы поняли меня? Она смотрела на него испытующе.

– Я поняла, что вы разрешаете мне говорить вам все, что я хочу.

– Вот именно.

– И спрашивать вас о чем хочу?

– Безусловно, – подтвердил он.

– Тогда, милорд, скажите мне, как вам удается побрить… – Она наклонилась к нему, и в глазах у нее плясали чертики. – Вот здесь?

Девон легонько дотронулась кончиком пальца до ямочки у Себастьяна на подбородке.

Он рассмеялся низким, мелодичным смехом.

– С большой осторожностью, – ответил он и потер ладонью уже начинающую пробиваться жесткую щетину на подбородке.

Сердце у Девон растаяло.

Так у них с тех пор и пошло, где бы они ни находились вдвоем. Чувства Девон были спокойны. Сердце ее пело. Ей ужасно нравилось, как приподнимались уголки его губ, когда он старался выглядеть серьезным и строгим и не смеяться над ней. Ведь это было и тогда, в библиотеке.