Ей нравилось вызывать его смех, хотя порой ей казалось, что он уж слишком серьезен.

За шесть недель, проведенных в доме Стерлингов, она получила представление о том, что такое стиль светской жизни. По утрам, пока Себастьян внимательнейшим образом читал «Паблик леджер», она сидела рядом с ним и болтала с Чарлзом, лакеем. По поводу большей части заметок в его газете Себастьян высказывал краткие, отрывочные замечания, лениво попивая чай.

Однажды утром Себастьян вошел в столовую, когда Девон уже сидела за столом и намазывала маслом кусок булочки.

– Доброе утро, – поздоровался он, и она ответила:

– Доброе утро.

Чарлз подошел, чтобы налить Себастьяну чаю. Девон пила шоколад. Сделав глоток из чашки, которую держала в руке, Девон почувствовала легкое прикосновение к своей ноге и быстро опустила другую руку под стол.

Едва слуга отошел, Себастьян устремил на Девон строгий взгляд:

– Девон, я это заметил.

– Что именно?

– Пожалуйста, не давайте Бестии куски под столом.

– Банни, – с нажимом произнесла Девон, – тоже нуждается в еде.

Разумеется, скверно было с ее стороны дразнить Себастьяна подобным образом, тем более что он и Банни по-прежнему находились во враждебных отношениях и смотрели друг на друга неодобрительно.

– Девон, Бестия (он тоже подчеркнул последнее слово) уже не в состоянии ходить нормально, у нее живот почти волочится по полу. У этой собаки аппетит, как у лошади. Последнее, в чем она нуждается, – это дополнительная кормежка, включая и те лакомые кусочки мяса, которые, как мне известно, вы скармливаете ей по ночам.

Девон чуть не подавилась. Прижала салфетку к губам. Боже, но ведь именно эти кусочки мяса были больше всего нужны Банни! Значит, Себастьян не знает? Да, очевидно, так и есть. И она понятия не имеет, как ему сказать. Чему-чему, а этому он явно не обрадуется. И она решила, что, пожалуй, теперь самое время переменить тему.

– Из-за чего это такая суета? – спросила она, заметив, что мимо открытой двери в столовую снуют слуги то в одну сторону, то в другую.

– Готовятся к сегодняшнему вечеру.

– К сегодняшнему вечеру?

– Да. Я сегодня даю обед. – Он посмотрел на нее поверх газеты. – Разве я вам не говорил?

Девон молча покачала головой.

Она не слишком удивилась. Приглашения самому Себастьяну сыпались в дом, можно сказать, дождем. Себастьян каждое утро тщательно отбирал их. Праздники, балы, вечерние приемы. Если бы он посещал все, ему вообще не удавалось бы поспать вволю. Естественно, что и он, в свою очередь, должен был устраивать обеды и суаре.

Девон была убеждена, что никогда не станет частью его элегантной светской жизни. Но она пользовалась некоторыми привилегиями, а соблазн был неодолим.

– Себастьян, – тихонько окликнула его она.

– М-м-м?

Девон не сразу решилась спросить, потом сказала:

– Вы не будете возражать, если я посмотрю на гостей?

Он опустил газету. И бесконечно долго молча смотрел на Девон. Она было подумала, что сказала нечто неподходящее.

– Я буду держаться в стороне, – поспешила заверить его она. – Вести себя тихо, как мышка, невидимая и неслышимая. О, пожалуйста, скажите «да», Себастьян, я вас не подведу, даю слово!

Она затаила дыхание и ждала, как ей показалось, целую вечность. Что-то промелькнуло в глазах у Себастьяна, и он наконец заговорил:

– Разумеется, вы можете посмотреть. – Он улыбнулся. – Я не придаю значения таким вещам.

Она вскочила с места, обняла его за плечи и, сияя глазами, почти пропела:

– Благодарю вас! Благодарю!

Он смотрел, как она уходит, обуреваемый сложным комплексом эмоций. Какие мелочи доставляют радость этому маленькому созданию. Надо же – ей страстно хочется посмотреть на прием, который она даже не может посетить! Он проявил невнимание, не сообщая ей о таких событиях в доме. Господи, если бы он вообще мог их отменить! Но светские сплетники и сплетницы начали бы тогда задавать слишком много вопросов. Себастьян скривил губы. Если бы можно было отказаться от дурацкого заявления о том, что он ищет невесту! От этого одно беспокойство. Терпеть он не может идиотов с протухшими мозгами, с которыми то и дело приходится сталкиваться… Так много всего произошло со времени той его декларации. Слишком много. Ведь это было в ту самую ночь, когда он привез Девон в свой дом… и в свою жизнь.

Он ощутил тяжесть в груди – давящую тяжесть. До глубины души ему была противна мысль, что Девон следует прятать, скрывать от чужих глаз, – это бесконечно скверно. Она так мила, красива, очаровательна, а он… себя он сейчас чувствовал низким, грязным и ничтожным. Девон ни о чем таком не думала, а он, Себастьян, думает. И тут уж ничего не поделаешь.

Как бы ему того ни хотелось, он не мог пригласить ее на званый обед. В точности по тем причинам, о которых как-то упомянул в разговоре Джастин. Высший свет весьма неодобрительно отнесся бы к самому факту, что молодая незамужняя женщина живет под одной крышей с двумя неженатыми мужчинами, невзирая на обстоятельства, какими бы убедительными они ни были. Дело другое, если бы Джулианна жила вместе с братьями. Но увы, только вчера он получил от нее письмо, в котором она сообщала, что она теперь в Италии и останется там надолго. И видит Бог, Себастьян понимал сестру и не мог осуждать ее после того, что произошло год назад. Джулианна стала невинной жертвой неизбежного скандала, и неудивительно, что она поклялась никогда не выходить замуж!

Скандал. Это слово было ему отвратительно. Он ненавидел его всем своим существом.

В таком случае, мрачно размышлял Себастьян, ему следует всячески оберегать Девон от любого намека на скандал. Если бы она присутствовала на сегодняшнем званом обеде, у гостей неизбежно возникли бы вопросы, на которые он пока не готов отвечать. И в результате Девон может никогда не получить места гувернантки, которого хочет добиться. Придет время, решил он, и они сочинят историю, объясняющую присутствие Девон в доме, такую историю, которая оставит незапятнанной ее репутацию.

Беспокоила Себастьяна и ситуация с Гарри. Судя по сведениям Джастина, Гарри продолжал разыскивать беременную женщину, которая убила его брата, и у Себастьяна мороз пробегал по коже при одной мысли об этом. Он не мог рисковать жизнью Девон, сообщив о ней в полицию или, Боже упаси, самому Гарри.

Позже в тот же вечер Девон устроилась на балконе за кадкой с пышно разросшимся папоротником. Местечко было отличное: она видела все и всех, а ее никто не мог увидеть. Она питала надежду научиться по методу непосредственного наблюдения кое-чему из приличных манер.

Все было как в тех сказках, которые она только недавно дочитала. Вазы, полные свежих цветов, наполняющих воздух тонким ароматом. Леди в шелковых платьях, излучающих мягкое сияние при свете многочисленных свечей. На шее и в ушах у каждой дамы жемчуга и драгоценные камни, в волосах – ленты и перья. Джентльмены в обтягивающих панталонах и плотно облегающих фигуру смокингах, в высоких, твердых от крахмала воротниках.

Но взгляд Девон снова и снова обращался к Себастьяну. Он непринужденно расхаживал между своими гостями со свойственным ему врожденным изяществом. Один раз он остановился, повернув голову таким образом, что Девон увидела его четко очерченный чувственный рот и массивный подбородок. Если бы она стояла, то при одном его виде шлепнулась бы на пол от слабости в коленках.

Девон как-то не обратила внимания на то, что Джастина не видно в толпе гостей. И вдруг увидела, как он легкими шагами поднимается по лестнице.

Она прижалась спиной к стене и, когда он остановился рядом с ней, громким шепотом предостерегла его:

– Тихо! Скажите, меня не видно?

– Нет, – заверил он. – Я не замечал вас, пока не поднялся на площадку.

– Я не подслушивала, – сказала она поспешно.

В глазах у Джастина мелькнул веселый огонек.

– О, Девон, Девон! – Он покачал головой. – Чего бы вы только не узнали, если бы подслушивали! Вы могли бы разбогатеть и обеспечить себе безбедное существование до самой старости. – Девон все еще пыталась понять, что он хотел этим сказать, когда Джастин продолжил, вытянув указующий перст: – Пригнитесь влево и смотрите между перилами. Так вам будет видно абсолютно все. Таким вещам обучаются с детских лет.