Все это он говорил в крайне вежливом тоне. Он был совсем не похож на Джонни Кокрейна, адвоката с шекспировским красноречием, которому удалось отмазать О-Джея Симпсона. И к сожалению, я не был убийцей какой-то знаменитости. Я был всего лишь банкиром и козлом отпущения, и этот суд не показывали по телевизору.

Майер закончил излагать свои факты, еще раз попросив для меня испытательный срок и домашний арест. Затем судья попросил меня выступить с заявлением.

— Мистер Биркенфельд, есть ли что-то, что вы хотели бы сказать нам, сэр?

Я сделал глубокий вздох и собрался с силами для решающего выстрела.

— Хочу поблагодарить вас, ваша честь, за возможность высказаться. Я бы хотел выразить свое сожаление по поводу моих действий, поскольку именно из-за них я и оказался сегодня здесь.

Я посчитал, что, признавая себя виновным, лучше раскаяться, чем пытаться увильнуть.

— UBS нанял и обучал меня и моих коллег. С одной стороны, банк давил на нас, с другой — предлагал финансовые стимулы для того, чтобы мы занимались определенной деятельностью, при этом не информируя нас о возможных последствиях. Когда я изложил свои опасения в письменном виде отделу безопасности и комплаенса UBS в Швейцарии, его сотрудники отказались их обсуждать. Вскоре после этого я понял, что руководители банка покрывают незаконные действия, и решил вступить в контакт с властями США, чтобы заявить об этом. Так я и поступил. Я хочу поблагодарить вас, ваша честь, за то, что вы принимаете эти обстоятельства во внимание, и буду счастлив ответить на ваши возможные вопросы.

— У меня нет вопросов, мистер Биркенфельд, — сказал Злох.

«Как? — Я ошеломленно замер. — Я стою прямо перед вами, а у вас нет ни одного вопроса? Вы не хотите услышать от меня, почему я поделился информацией со всеми, кроме министерства юстиции?»

— Есть ли еще что-то, на что бы вы хотели обратить внимание суда? — спросил Злох.

Было очевидно, что он не хочет спрашивать меня ни о чем, что способно продемонстрировать вопиющую некомпетентность министерства юстиции. И все, что мне оставалось — это самому выступить в свою защиту.

— Да, ваша честь, я бы хотел кое-что добавить. Я хотел сделать все для того, чтобы мое сотрудничество с властями США и правительственными агентствами было максимально полным. Проблема состояла в том, что я, как постоянный житель Швейцарии, был вынужден подчиняться швейцарскому законодательству, и если бы я разгласил какие-то имена, не имея на руках судебной повестки, то отправился бы в тюрьму в Швейцарии, где я жил в то время и прожил предыдущие 15 лет. В этом состояла важная проблема. Однако я все равно хотел инициировать этот процесс и поделиться максимальным объемом информации без нарушения законов о банковской тайне и угрозы тюремного заключения в Швейцарии, месте моего проживания.

«Теперь понятно? Спросите Кевина Даунинга, почему они не предоставили мне иммунитета и не выписали повестку!»

Но Злох сказал:

— Хорошо, спасибо!

Он не хотел припереть Даунинга к стене и посмотреть, как тот будет корчиться, подобно бабочке на булавке. Он повернулся к Даунингу:

— Хорошо. Что скажет на это представитель Соединенных Штатов?

Даунинг надулся, как делал при каждой нашей встрече в министерстве юстиции. Теперь он собирался получить свой фунт мяса[90].

— Я буду краток, ваша честь. Думаю, что вы понимаете суть дилеммы, в которую мистер Биркенфельд сознательно себя загнал.

Затем он принялся перечислять все причины, по которым меня нужно было бросить в тюрьму.

— Первое: Биркенфельд знал, на что идет, когда отправился в Швейцарию, чтобы работать в швейцарском банковском секторе.

«Разумеется, я знал. Я ехал в эту страну не для того, чтобы стать горнолыжным инструктором».

— Второе: когда Биркенфельд решил стать информатором, он перевел все средства мистера Оленикоффа из UBS в другие банки, с тем чтобы и он сам, и мистер Стаггл могли и дальше помогать мистеру Оленикоффу уклоняться от уплаты налогов.

«Нет, решение вытащить деньги Игоря из UBS принимал он сам, а не я!»

— Третье: письмо с информацией о действиях банка представляется мне всего лишь способом получить компенсацию от UBS после того, как Биркенфельд решил предать публичной огласке схему работы с мистером Оленикоффым.

«Какого хрена? Это ерунда, основанная на одних лишь предположениях. Почему мой защитник не кричит: «Протестую!»?

— И наконец, когда ответчик обратился к правительству Соединенных Штатов со своими разоблачениями, он хотел получить деньги за разглашение информации о чужих неправомерных действиях. При этом он отказался сообщить о собственных деяниях.

«Что за ложь! Неужели ты забыл, как я вошел в зал заседаний министерства юстиции в Вашингтоне и в деталях рассказал, чем занимался как частный банкир в UBS в Женеве?»

— Именно поэтому правительство выдвинуло против мистера Биркенфельда обвинения. И именно поэтому мы требуем для него тюремного заключения.

«Ерунда. Ты хочешь посадить меня в тюрьму только для того, чтобы показать хоть какие-то результаты своей работы. Ты хочешь, чтобы кто-то получил реальный срок, пусть несправедливо!»

— Что касается заявлений истца, связанных с сохранением банковской тайны… Мы четко дали понять мистеру Биркенфельду и его адвокатам, что обратимся в суд и предоставим ему необходимые юридические документы, демонстрирующие правительству Швейцарии, что он был вынужден дать показания.

«Иисусе! Ты мог получить судебное решение за один час! Ты отказывал мне в выдаче повестки при каждой встрече!»

— Должен сказать, что мистер Оленикофф уже сидел бы в тюрьме, если бы мистер Биркенфельд пришел к нам в 2007 году и поделился этой информацией. У нас просто не было достаточно доказательств. Они появились благодаря свидетельствам мистера Биркенфельда, но только после того, как мистер Оленикофф уже признал себя виновным.

«То есть я должен идти в тюрьму только потому, что вы, некомпетентные дураки, не знали о делишках Оленикоффа, пока я его не сдал?»

— Вот почему мы все оказались здесь, и вот почему правительство США просит посадить мистера Биркенфельда в тюрьму. Это все, ваша честь.

Слушая все это, я медленно вскипал. Я повернулся и посмотрел на Дэвида Майера, но он не проронил ни слова. Я мысленно похлопал себя по лбу. «Чувак, ты умеешь отлично подбирать адвокатов. Ты просто настоящий эксперт в этом деле». Я почти не слышал завершающих слов Даунинга.

— Ваша честь, могу я кое-что добавить?

— Разумеется, — кивнул Злох.

— Я хотел бы закончить выступление на позитивной ноте. Мы намереваемся и дальше пользоваться услугами мистера Биркенфельда в проведении расследования и выдвижения исков против других его клиентов и клиентов UBS. И мы ожидаем, что вскоре вернемся в этот суд.

— С ходатайством о снижении срока?

— Именно так, ваша честь.

Должен признаться: у Даунинга были стальные нервы. Он нагло сказал, что хочет выжать меня до капли, а затем когда-нибудь обратится в суд и попросит смягчить мою участь. Это звучало, как наглое вымогательство, но судья Злох остался доволен.

— Итак, мистер Биркенфельд, — произнес Злох. — Прошу вас подняться на подиум.

Началось…

— Суд, будучи полностью проинформированным о фактах и обстоятельствах преступления, не установил никаких правовых причин, препятствующих вынесению приговора… Суд выносит свое решение и приговаривает Брэдли Биркенфельда к тюремному заключению в одном из учреждений Бюро тюрем США на срок 40 месяцев за однократное нарушение закона.

«Три года и четыре месяца…Твою мать!»

— Кроме того, суд приговаривает мистера Биркенфельд к уплате в пользу Соединенных Штатов Америки штрафа в размере 30 000 долларов.

«Тридцать тысяч долларов? Да я в два раза больше потратил, летая туда-сюда ради правительства США. Мне следовало попросить о компенсации расходов!»

— После освобождения из заключения мистер Биркенфельд будет помещен под надзор на трехлетний испытательный срок.