Вино ударило в голову как ледяная вода, как сильный поток, выбивающий дыхание, вызывающий дрожь, сбивающий с ног и несущий с ревом, кидая о камни. Куда? Очевидно. К обрыву.

Там, внутри себя я сопротивлялся из последних сил: пытался ухватиться за скользкие камни скрюченными от холода пальцами, балансируя на грани бездны.

- Рыжий все рассказал, - долетел обрывок фразы. - Осталось только получить подтверждение.

Пальцы разжались, и я полетел вниз. Ветер свистел в ушах. Мир сузился до крохотной ослепительной точки, которая стремительно удалялась. Я летел в темноту. Хотелось орать от боли. Слезы обжигали глаза.

Ну что же ты наделал, Рокше? Перед властителем, если он взялся за тебя всерьез, никому не устоять. Но я верил в тебя, рыжий. Больше, чем в себя самого. А теперь неповиновение стало бессмысленным. Ты сдал нас... Меня, Фори, Атома... Ты сдал Раст-эн-Хейм. Скоро последует кара.

Мир погрузился во тьму, и это было хорошо. В темноте боль утихла, перестала быть режущей, острой. Беспокоил только ровный, монотонный гул - то ли шум прибоя, то ли пульсация крови.

- Почему ты приказал навигатору взять курс на Ирдал?

- Я не приказывал, - губы едва шевелились. Мой голос звучал где-то вдалеке, как через стену - я едва разобрал слова.

Нет, я не приказывал... так уж вышло. Когда Рокше стартовал, я валялся в отключке. Но об этом меня не спрашивали.

- Кто же ему приказал, если не ты?

- Я не знаю...

- Что же ты знаешь?

Это был не вопрос, просто реплика в сторону. Не было нужды отвечать. По крайней мере, сейчас...

Приоткрыв глаза, я смотрел на начищенные до блеска сапоги, оказавшиеся на одном уровне с моим лицом. Генерал мерил комнату широким шагом. Потом остановился. Близко. Очень близко. Подсунул, воняющий средством для чистки нос сапога к лицу, к губам. Собраться бы с силами, харкнуть ему на обувь - пусть бы взбесился, пусть бы убил, но во рту пересохло.

Мне не скрыть бешенства, но и сопротивляться - никак. Словно в тисках. Игрушка. Марионетка... а кукловод дергает ниточки. И я кривлюсь, давлюсь гневом, ненависть к генералу оборачивается презрением к самому себе - но я целую этот сапог. И вновь обжигает стыд, потом охватывает ознобом, встает сердце... видела бы меня сейчас мадам Арима...

Я целую сапог генерала и шепчу, быстро, взволнованно, сбивчиво:

- Я не знаю, чем меня тогда накачали. Я потерял сознание еще в медблоке Лидари. Очнулся в плену. В какой-то больничке. Да, лечили, но не спускали глаз, а стоило пойти на поправку - больничную палату сменили на тюремную камеру.

- Как ты сбежал?

Глубокий вздох и кружится мир, и снова меня уносит....

Бетонные стены, встреча в присутствии надзирателя. Она дотрагивается до моей напряженной, судорожно вцепившийся в псевдометаллические прутья решетки, руки. Напряженные мышцы сводит от боли. Ее бледное лицо почти светится в полумраке, шаль сползла с одного плеча - Фориэ знобит, несмотря на духоту тропической ночи.

Надзиратель не уходит, вышагивает по коридору. Когда он удаляется, в самый конец я слышу шепот. Он звучит словно музыка: "Арвид, у нас есть шанс сбежать. Всем троим. Мне удалось сохранить камень. Я знаю, кому его предложить. Камень можно обменять на корабль и свободу. Но устроит ли тебя эта цена? Плата мне останется прежней - просто помоги добраться до Рэны".

Я рассказываю все, ничего не тая. Даже то, что, придурок, успел в эту лигийку влюбиться. Что меня разрывает между нежностью и злостью на ее равнодушие, на ее дружеское отношение, на то, что она не желает ни даров, ни денег. Ничего не желает. От меня.

Эмоциями тело рвет на куски, трясет как в лихорадке. Я вываливаю подробности... я тону в грезах. В альтернативной реальности, которая раскручивается внутри. Я сливаю воспоминания о том, чего не было... живые, измучившие меня воспоминания, будучи уверенным, что и мое нахождение в госпитале, и волнение за Фориэ, и разговор с Шефом, и то, как я едва не потерял рыжего - горячечный бред. Наваждение, которое обуяло когда обессиленный и измученный пытками, я метался в бреду.

- Он лжет! - услышал я шипение Анамгимара. - Эта тварь не могла непродуманно пойти на Ирдал! Я его знаю. Он лжет тебе, Корхида! Лжет!

Шипение внезапно перешло в вой - высокий, пронзительный. А в следующее мгновение Анамгимар Эльяна как куль повалился рядом со мной, сжимая выхоленными руками виски.

- Лжет? - генерал нехорошо рассмеялся, вновь прошелся по комнате, подошел к Эльяне и неожиданно пнул того в бок. - Лжет? Мне? - повторил зло.

Анамгимар внезапно осекся и сник, но молчание не избавило его от очередного пинка. Взвизгнув Эльяна попытался откатиться в сторону от генерала, но не сумел, словно его неожиданно разбил паралич: он извивался на полу как раздавленный червяк, сторону, а Корхида методично и размеренно наносил удары ногами, каждый раз неспешно выбирая куда и как ударить.

Захотелось закрыть глаза. Никогда не сочувствовал врагам, но видеть, как высокородный издевается над беззащитным противником было противно.

- Лжет? - повторил генерал, выпустив пар. Потом нагнулся и, намотав длинные волосы Анамгимара на кулак, потянул вверх, заставив посмотреть себе в лицо. - Ты упустил камень, а когда понял что его уже не достать, испугался. Придумал заговор... Лишь бы беду отвести от собственной задницы. Сука!

Выпустив торговца, генерал отряхнул руки, плюнул на приложившегося об пол лицом Анамгимара. А потом высокородный шагнул ко мне, и ухватив за волосы принудил посмотреть в свои глаза. И наступила ночь.

Из безвременья и темноты я вынырнул рывком, жадно глотнул воздуха... и сел на кровати, расширившимися глазами осматривая номер - мой номер, мою собственную спальню: зеленовато-бирюзовый ковер на полу, светлые стены, обтянутые тканью в вертикальную полоску. В огромные панорамные окна стучался дождь.

Тело трясло и ломало, словно я заболевал - меня бил нехороший озноб. Осторожно спустив ноги, я погрузил их в зеленовато-бирюзовый ворс, встал, сделал неуверенный шаг, ухватился за стену холодными, почти потерявшими чувствительность пальцами, удивляясь собственной неровной походке, тому, как при каждом шаге шатало из стороны в сторону.

Держась за стену, мелкими шагами я выбрался в коридор. За грудиной нещадно ломило. То ли сломанные ребра причиняли боль при каждом движении, то ли сердце, артерии, вены и нервы запутались в острый клубок. Трясясь от озноба, я добрел до спальни рыжего, заглянул в приоткрытую дверь. Слезы покатились по щекам: как сквозь туман я смотрел на брошенное поперек койки тело.

Рокше лежал на спине, в странной позе - с раскинутыми в стороны руками и неестественно свешивающийся вниз головой. Отросшие волосы ярким пятном выделялись на светлом шелке, подчеркивая белизну кожи.

Неожиданно парень глубоко вздохнул, пальцы заскребли по покрывалу, лицо исказилось. С губ сорвался не то стон, не то вскрик, не то сдержанное проклятье, он заворочался, пытаясь сменить позу, а я резко выдохнул, ощущая, как тает за грудиной болезненный узел.

Сглотнув шершавый ком в горле, сделал глубокий вдох, чувствуя, как задрожав подломились колени. Кажется, как в припадке безумия, я то беззвучно смеялся, то так же беззвучно шептал благодарность Судьбе за ее покровительство, боясь позволить себе умом поверить в то, во что уже верил инстинктом, обострившимся звериным чутьем.

Жив - мы оба живы. Нам удалось соврать высокородному. Если бы он не поверил - мы оба были б мертвы.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Рокше открыл глаза, уставившись сквозь меня затуманенным взглядом - минута, час? Внутренние часы сбоили. Вполне могли бы пройти и сутки. Да и кроме чувства времени во мне словно что-то изменилось - одно появилось, другое сгорело, но я не мог определиться с тем, что именно, вот только было неуютно и где-то глубоко, словно голодом - сосала пустота.