В один миг, словно кто-то отдал команду, и на нас кинулась целая орава неприятных горлумоподобных существ. Они были низкорослые, тощие, голые и лысые. Светло-коричневая кожа была вся в складках, шрамах и струпьях. Длинные пальцы заканчивались когтями, а рты были полны треугольных острых зубов. С шипением и воплями они рванули на нас, и первую волну поглотил вихрь пламени, возникший точно по видимому радиусу и сделавший несколько оборотов, давая огню пожрать нападающих существ. Они вспыхивали, как сухие ветки и сгорали за секунды и без следа. Пепел тут же разносил ветер, дувший снаружи нашей площадки.

Перед тем, как заклинание перестало действовать, я влез в его плетение и кое-что в нём изменил, активировав нововведения словом. Вихрь из огня тут же разошёлся в стороны, сжигая ещё часть нападавших существ, а я уже сплетал новое заклинание.

Мы разделили защиту на сектора. Я коротко бросил взгляд через плечо — Дзинсая сражалась сразу с несколькими противниками, и как я заметил, от её скимитара было больше пользы, чем от булавы, так что, окрикнув её, я переместил ей в руку свой меч и занялся магией более плотно, создавая плетения сразу с двух рук.

С другой стороны засверкали частые вспышки, сопровождавшиеся повторяющимися звуками «фяк-фяк-фяк». Излучатели Амалии испускали быстрые и тонкие красные лучи, которые, попав на тварей, тут же обращали их в прах.

Убедившись, что на других секторах обороны всё в порядке, я сосредоточился на своём.

Огонь зарекомендовал себя неплохо в борьбе с монстрами, так что я и дальше использовал его, посылая волны пламени на ряды врага. Я использовал весь свой арсенал, сплетя сразу две «Струи пламени» и, соединив руки, превратил их в один мощный и широкий поток огня.

Со стороны Дзинсаи прошла волна раздражения и гнева, но я не стал отвлекаться и продолжил поливать огнём тварей. Мана подходила к концу, поэтому некоторое время мне пришлось творить чары только одной рукой, во второй сжав мановый накопитель и высасывая его досуха.

Это сказалось на плотности моего огня, в результате чего пришлось использовать и Пространство, подхватывая почти добравшихся до меня тварей и запуская их обратно в толпу их сородичей, а некоторым особо прытким пришлось съездить по мордасам кулаком и пинками.

Сколько продолжалась эта битва, я не знал. Я был на пределе своих сил, использовал уже второй накопитель и мой запас маны снова подходил к концу. Нужна была передышка, хотя бы небольшая. На помощь пришла магия Пространства — я сгустил его вокруг нас и, не дожидаясь, пока тварей скопится слишком много, резко послал телекинетическую волну, отбрасывая мерзких существ назад, создавая свалку и давая нам лишние секунды на то, чтобы перевести дух.

Передышка оказалась больше, чем я думал, так что я успел снова подготовить нужные заклинания и начал, как и в самый первый раз, с «Огненного вихря».

Время растянулось, перестало существовать, как и всё за пределами этой нескончаемой битвы. Мы уничтожали существ, пытавшихся добраться до нас, чтобы отведать нашего мяса, пачками, но казалось им не было числа. Поэтому, когда запущенный мною «Огненный удар» не нашёл цели, и сломав второй рукой очередной подобравшейся слишком близко твари шею, я оказался словно в вакууме. Звенящая тишина, прервавшаяся звуком упавшего тела, давила на уши. И тут я понял, что больше не слышно ни хрипов или воплей тварей, ни «фяков» излучателей Амалии, ни рассекающей плоть стали. Всё стихло. Мы победили.

Я повернулся и посмотрел на своих спутниц и заодно оценил итоги от нападения существ.

Да, по мане я полностью просел, использовал всё, что у меня было и даже чуть больше, успевая восстановить какие-то крохи в короткие промежутки между атаками тварей.

Дзинсая использовала способность комплекта «Часового» к восстановлению и несколько целебных зелий, на её лице появилась тонкая кровавая полоса, как и на одной руке и голени, она жутко устала, но была довольна.

Амалия выщелкнула из своих перчаток раскалённые добела небольшие цилиндрики и зарядила новые. Несколько десятков таких цилиндриков было разбросано вокруг неё.

Масул глядел на нас широко открытыми глазами и что-то шептал, бледный и напуганный. Но благодаря ему, наши ездовые звери не разбежались в панике, а оставались в центре защищаемой площадки, возле костра.

Мы с девушками, не сговариваясь, подошли ближе. Используя последние крохи маны, я немного подлечил Дзи, после чего мы дружно обнялись.

— Мы молодцы! — воскликнула Амалия.

— Ещё бы! — ответила Дзи.

Что-то ткнуло меня в ногу, и, повернувшись, я увидел своего кавагура, низко склонившего голову и глядевшего на меня… покорно? Смиренно?

Я осмотрелся — то же самое было и с остальными животными.

Я присел на корточки перед своим, и тот закрыл глаза и склонил голову. Я положил руку ему на лоб.

— Что, принял мой авторитет? — спросил я. — Осознал, с кем имеешь дело? Ладно, я согласен на мир. Только давай обойдёмся без твоих приколов, ладно?

Кавагур прорычал нечто примирительно-удовлетворительное. Я оглянулся по сторонам. Девушки тихонько общались со своими новообретёнными питомцами, и я не хотел им мешать. Как и Масул, чесавший шею своего тигро-коня.

— Надо бы тебе имя какое-нибудь дать, — в глазах животины светился интерес, мол, давай, удиви меня. Я ещё раз осмотрел его кошачий силуэт, бархатную шкуру, вспомнил грацию, с которой тот сражался. — Как насчёт Ирбиса?

Животина склонила голову набок, словно пробуя новое имя на вкус, и удовлетворённо рыкнула.

Дзинсая назвала своего кавагура Баэр`Сафом, «Огнеплясом» в переводе. Амалия дала своему зверю имя Плюш. И сразу после этого, площадка, на которой мы стояли, костёр, освещавший её, куски тел нападавших монстров — всё исчезло, растворилось, а я очнулся ото сна и открыл глаза.

Небо было светло-лазурным и очень тихим. Пушистые облачка, похожие на овечек, медленно плыли к горизонту. Солнце уже начинало подпекать, но лёгкий ветерок разгонял зной.

Я сел и осмотрелся. Остальные уже проснулись и приводили себя в порядок. Масул готовил завтрак с угрюмым видом.

Рядом приветственно заурчал Ирбис. Остальные его сородичи боролись неподалёку.

У девушек было приподнятое настроение, чего нельзя было сказать о проводнике. Он больше молчал, пока мы завтракали, а потом всё же задал мучивший его вопрос:

— Скажите… Кто вы такие? Я никогда не видел, чтобы так сражались.

Мы переглянулись.

— Мы — путники, пересёкшиеся однажды в одном месте и в одно время, — ответил я весьма пространно.

— А зачем вам нужно в Оазис Сахима?

— Мне кое-что нужно там найти. Что конкретно, не знаю, думаю, это выяснится на месте.

Больше Масул ничего у нас не спрашивал, и вскоре мы продолжили путь.

До Оазиса и в самом деле было недалеко — мы добрались приблизительно за час. С двух сторон он был укрыт острыми скалами, которые бросали тени на гладь удивительно-синего озера, метров сорока в диаметре. По его берегам росли пышные кусты, изумрудная трава, несколько пальм и пара стройных, пирамидальных деревьев, которые в моём мире не водятся.

Мои спутники занялись лагерем, а я усилил своё восприятие, чтобы понять, что мне надо тут найти. Очевидно, это место было местом силы, и сейчас я пытался её почувствовать.

В какой-то момент, я ощутил отклик и, открыв глаза, ничуть не удивился, обнаружив в скальной породе круглую пещеру метрового диаметра, которой раньше не замечал. Я направился к ней. Внутри ползти пришлось на четвереньках. Ход извивался и вскоре вывел меня в круглую пещеру, в которой можно было спокойно сесть, не боясь зацепить головой потолок. Стены пещеры были гладкими и глазами ирии имели насыщенный синий оттенок.

Я сел в центре, скрестив ноги, вытащил из ножен и положил на колени Клык Рассвета и вошёл в медитацию. Дыхание постепенно выровнялось, успокоилось, стало медленным, долгим и гладким. Вслед за дыханием двигался и мой ум, наблюдая за самим процессом, и также успокаиваясь, вслед за ним.