На телефон приходит очередное оповещение, что снежная буря только усиливается. Просят народ удержаться от поездок и вообще не выходить из домов.

С одной стороны, нам только на руку. Подтверждение наших планов, никаких теорий заговора. Но с другой – чем хуже погода, тем сложнее будет потом.

И тем больше рисков, что весь наш план в отношении красивой провалится.

Красивая выскакивает из машины, как ужаленная. Несется к дому, едва не поскальзываясь и не падая в сугробы. Зависаю на секунду, слишком непривычная картинка.

Открытая, легкая. Кутается в мое пальто, нетерпеливо оглядывается. Ждет, кто найдет ключи и пустит в тепло. А я не тороплюсь, рассматриваю. Наслаждаюсь этой мимолетной переменой.

Спорит, как бессмертная, а после замолкает. Тормозит лишь для нового разгона. Щелкает своим поведением и настроением, чтобы вывести на эмоции. Снова показать, что необычная.

Живая.

Вот, блядь, что в ней цепляет. Закрытая, испуганная, а при этом живая. В таких мгновениях, которые нихрена не значат. Просто чаруют, не дают сдвинуться.

Не могу вспомнить ни одну девку, кто так бы несся по заснеженной дорожке. Или пританцовывал возле двери, хмурясь всё сильнее. Все обычные, под копирку, любой шаг можно спрогнозировать.

С Кариной – не так.

– Неприкосновенная, да? – брат усмехается, намеренно толкает. Направляется к двери. – Ты мне или себе повторяешь, а?

– Завали. Открывай, пока красивая в Снегурочку не превратилась.

– Вдруг это мой план? Потом отогревать можно.

– Ты отогревать что-то другое будешь, если не успокоишься. Доходчиво?

Брат поднимает руки в верх, едва не кланяется. Клоун.

Ещё немного и весь план перехерит.

Отстойный план, но какой есть.

Буря мешает и помогает одновременно. Не хотел поддаваться соблазну, пустая затея. Лучше сразу красивую отвести, там уже всё решать. Но сука-судьба по-другому распорядилась.

Одна ночь, только мы втроем.

Слишком сильное искушением.

Неприкосновенная.

И когда всё закончится, когда вся правда вскроется… Лучше не будет. Поэтому нужно держать себя в руках, не допускать лишнего. Чем быстрее закончится эта ночь, тем проще будет потом.

– Да, - рявкаю в трубку, лишь после проверяю имя абонента. Выдыхаю, повторяю спокойнее: – Слушаю.

– Как много херни вы натворили? – Давид не смягчает углы. Хорошо, что сразу матом не кроет. – Мне ждать разборок?

– Нет, всё тихо. Так, мелкие неурядицы.

– Ты это другим чесать будешь, не мне. Я покопал информацию, что вы устроили. А самое главное – с кем.

– Это не…

– Это дочь Олега! Карина – единственная дочь семьи Устиновых, у которой скоро свадьба планируется.

– Приемная дочь. Да и то, не по документам.

– Не еби мне мозги своими ухищрениями, это фишка твоего брата. Ты знаешь, что если бы я аукцион с ней устраивал, то там бы пальба была? И уж точно не вам туда лезть, изначально не на той стороне.

– Давид, не отчитывай меня.

Дядя не настолько старше меня, чтобы нотации читать. Давид помог, но не настолько, чтобы решать за меня. Даже если у нас одинаковые мысли, я не пацан, чтобы терпеть подобные разговоры.

Да, ситуация патовая. И потом ото всех прилетит, если узнают, что мы с красивой уже успели сделать. И что ещё хочется провернуть в своих фантазиях. Но с этим буду разбираться я один.

И ответственность моя.

– А ты перестань херню творить, - дядя вздыхает, на фоне щелкает зажигалка. – Я не собираюсь вытаскивать вас завтра из-под дула пистолета. А Олег пристрелит, не посмотрит ни на что. Эта девчонка стоит больше, чем все его дети вместе взятые. Дураки же те, кто сыновей хочет, если теперь так мир устроен.

– Ты это главное не озвучивай своей девчонке. А я со своей разберусь.

Сжимаю челюсть, мышцы напрягаются. Зря я это сказал, не вовремя. Карина не «моя» и такой не будет, это решенный вопрос. Не смотря на мой статус и возможности, Давид прав. Карина в мире её отчима значит намного больше нас с братом.

Захожу в дом и отдаю телефон брату до того, как дядя продолжит ебать мозги. У него Новый год с любимой, а он решил нас поучать. Пусть тогда не я слушаю лекции, которые ничего не значат.

В крови же делать так, как хочется.

– Опять на кухне крутишься? – усмехаясь, находя красивую. Падаю на кресло, смотрю, как ставит чайник. – Был уверен, что сбежишь наверх.

– Здесь нечем заняться. Поэтому, да, кручусь. Если бы мне кто-то дал телефон…

– И зачем тебе?

– Хоть любимые книги почитаю. Как искать автора я уже знаю, так что… Не дашь, да?

– Не дам. Считай это отдыхом от интернета. Мне кофе тоже сделай.

– А «пожалуйста»? – встречаемся взглядами, и Карина сразу вздыхает. Своенравная, но я тоже поблажек не допускаю. – Ясно. На «спасибо» я хоть могу рассчитывать?

– Нарываешь, красивая. По грани ходишь.

– А что ещё мне остается? Свыкаться с новым образом смиренной и молчаливой? Или ты меня сейчас начнешь учить, как нужно себя вести с мужчиной?

– Могу и сейчас.

Угроза, она же предложение, сама срывается. Поднимаюсь на ноги, приближаюсь к красивой. Не умеет держать язык за зубами, вовремя сжимать свои красивые губы. Дразнит, разжигает огонь внутри.

Как со зверем играется, а я срываюсь. Готов и цапнуть, и показать, как не нужно себя с голодным мужиком вести. И во что это может вылиться, если тормоза откажут.

Карина жмется к столику, пока я наступаю. Не оставляю между нами пространства, обхватываю за тонкую талию. Дергаю на себя, чувствуя, как пульс частит.

– Так что? – не отрываю взгляда, наклоняюсь. Почти касаюсь губами. – Научить, красивая?

Мне точно уготовано место в аду. И меня туда скоро отправят, без сомнений. Но удержаться сродни пытки. Когда красивая в моих руках – какая там выдержка?

И мантра не действует.

Неприкосновенная.

Но сейчас я касаюсь. Провожу пальцами по точенному лицу, надавливаю на нижнюю губу. Ловлю судорожный вздох, как девчонка замирает и не двигается. Только запрокидывает голову, продолжая смотреть на меня.

Ничего больше не делаю, не позволяю. Держусь на грани, которая слишком размыта. Веду пальцами по длинной шее, обхватываю её, чтобы точно никуда не вырвалась.

Блядская, блядская похоть.

Карина облизывает губы, грудь часто вздымается. Смотрит так, что в джинсах теснее становится. Мозги не пашут, всё управление к члену уходит. И если дать ему волю… Тогда я бы прямо здесь девчонку разложил.

Развернул, нагнул и вставил.

Растягиваю мгновение, пока никто не вмешался. Странные ощущения… Обреченности перед взрывом, по-другому не описать. Тишина становится громче, желания в венах гудит. Выворачивает, обжигает лавой.

Молчи, красивая, пока хуже не сделала.

– А ты… - не молчит, хоть голос и становится тихим. – Ты умеешь себя с девушками вести?

– Если не справлюсь – расскажешь.

Чека выдернута, граната взрывается.

Наклоняюсь, целуя. Прижимаюсь к её губам, кусаю. Пользуюсь растерянностью девчонки, толкаюсь языком внутрь. Упиваюсь её вкусом, жаром. Как впивается в меня пальчиками, сдерживает, но не отталкивает. Отвечает несмело, скорее испуганно.

Такая хрупкая, слишком просто сломать. Зарываюсь пальцами в шелковые волосы, дергаю ближе. Ещё ближе, чтобы врезалась в меня, прошибла. Чтобы проще было целовать и не только.

Красивая плавится в моих руках, а я от этого личный кайф ловлю. Как реагирует, открывается. Как прижимается сама, а мышцы её напрягаются от касаний.

– Клаус, - почти всхлипывает, когда отрываюсь. Поджимает губы, а после охает, стоит сжать ладонями её задницу. – Стой.

– Стою.

И у меня, сука, стоит. Жмет, упирается в ширинку. А я толкаюсь вперед, в девчонку, чтобы понимала. Как устоять сложно, как действует на меня. Чтобы каждое слово обдумывала прежде, чем что-то говорить, провоцировать.