Томми на миг испытал искреннее восхищение: здорово они все это придумали. Ему, например, и в голову не пришло заподозрить Хейдока, он все в нем принял за чистую монету, и только совершенно случайное происшествие открыло ему глаза.

Мысли эти мгновенно пронеслись в голове у Томми. Он слишком хорошо понимал, что теперь ему грозит смертельная опасность. Сумеет ли он достаточно убедительно сыграть роль доверчивого тупого англичанина?

С веселым, как он надеялся, смехом Томми обернулся к Хейдоку:

– Вот это да! В вашем доме каждый раз наталкиваешься на сюрпризы. Еще одно хитроумное приспособление, оставшееся в наследство после Ханна? В прошлый раз вы мне его не показывали.

Хейдок не двигался с места. Его напружившееся крупное тело загораживало выход из ванной.

«Не моя весовая категория, – мигом прикинул Томми. – Да еще этот чертов слуга в придачу».

Хейдок сначала стоял, как скала, но потом расслабился и со смехом отозвался:

– А вы, Медоуз, так забавно проехались по полу, ну просто балетный танцор! Надо же было такому стрястись, ей-богу! Вытирайте руки, и пошли в комнату.

Томми вслед за ним вышел из ванной. Каждый его нерв был натянут, каждый мускул напряжен. Любым способом ему необходимо уйти живым из этого дома и вынести с собой добытую информацию. Сможет ли он обмануть проницательность Хейдока? Тот держался как будто бы с непритворным благодушием. Дружелюбно – или только изображая дружелюбие – он обнял Томми за плечи и ввел его в гостиную. А затем обернулся и плотно прикрыл дверь.

– Послушайте, старина. Я должен вам кое-что объяснить.

Тон естественный, доброжелательный, может быть, только самую малость смущенный. Жестом он пригласил Томми сесть.

– Неудачно получилось, видит бог! Я этого не хотел. Но ничего не поделаешь, приходится доверить вам мою тайну. Только смотрите, никому ни полслова, Медоуз! Вы меня поняли?

Томми постарался изобразить на своем лице горячую заинтересованность. Хейдок сел и доверительно придвинулся к Томми.

– Видите ли, Медоуз, дело вот какого рода. Никто не должен этого знать, но я работаю на контрразведку, отдел эм ай один сорок два би икс – слышали когда-нибудь?

Томми отрицательно мотнул головой и состроил еще более воодушевленную мину.

– Работа, естественно, секретная. Для сугубо внутреннего круга, если вы меня понимаете. Мы переправляем отсюда кое-какую информацию – но если об этом станет известно, тогда всему конец. Вам понятно?

– Ну конечно! – поспешил с заверениями мистер Медоуз. – Потрясающе! Можете на меня полностью положиться, разумеется, я никому ни гу-гу.

– Вот именно. Это жизненно важно. Секрет за семью печатями.

– Еще бы! Я вполне понимаю. Какая же у вас увлекательная работа! Просто дух замирает. Хотелось бы, конечно, побольше о ней узнать, но я не должен расспрашивать, верно?

– К сожалению, верно. Дело глубоко засекреченное.

– Ну конечно, конечно. Приношу свои искренние извинения – надо же было такому приключиться...

А про себя Томми подумал: «Не может быть, чтобы он на это клюнул! Не может он считать меня таким болваном!»

В это просто не верилось. Впрочем, тщеславие сгубило многих. Он, капитан-лейтенант Хейдок – человек умный, крепкий, здоровый, а тут это ничтожество Медоуз – всего лишь тупоголовый англичанин, им что ни расскажи, все проглотят. Только бы Хейдок и дальше так думал!

Томми продолжал разглагольствовать. Он не скрывал живейшего интереса и любопытства. Спрашивать, конечно, нельзя, он это понимает, но... а что, работа мистера Хейдока, поди, чрезвычайно опасная? В самой Германии-то ему тоже небось приходилось работать?

Хейдок отвечал вполне по-дружески – типичный самодовольный британский моряк, от прусского офицера в нем не осталось и следа. Но Томми, вооруженный знанием, только диву давался, как он мог обмануться? Форма черепа, линия подбородка! В них же не было ничего английского!

Наконец Медоуз поднялся. Последняя проверка: сойдет или нет?

– К сожалению, мне уже пора. Поздно. Тысячу раз прошу прощения, но не обмолвлюсь ни полсловом, можете быть совершенно спокойны.

(«Сейчас или никогда. Даст он мне уйти или нет? Надо быть готовым: прямой в подбородок лучше всего...»)

Не прерывая оживленной дружеской беседы, мистер Медоуз двинулся к двери. Вот он уже в прихожей... открывает дверь на улицу...

В открытую дверь справа ему был виден краем глаза Эпплдор, укладывающий на поднос прибор к завтраку. (Эти идиоты, кажется, собираются его выпустить отсюда!)

Хозяин и гость еще задержались на крыльце, уславливаясь насчет игры в следующую субботу. Томми грозно подумал: «Не будет тебе следующей субботы, приятель».

С дороги, проходящей по краю берегового обрыва, донеслись голоса – двое прохожих возвращались с дальней прогулки. И Хейдок и Томми были с ними немного знакомы. Томми окликнул их. Они остановились. Перекинулись парой слов у открытых ворот, и Томми, дружески помахав капитан-лейтенанту на прощанье, присоединился к возвращающимся в город.

Он одержал победу. Перехитрил Хейдока!

Слышно было, как Хейдок вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Томми бодро зашагал под гору в обществе новообретенных приятелей.

Похоже, дело идет к перемене погоды. Старик Монро опять приболел и не играет. Эшби отказывается вступить в отряд самообороны. Говорит, пустое дело. Ишь какой! А младший кэдди[64] в клубе, молодой Марш – знаете его? – непротивленец и пацифист. Это надо бы обсудить на заседании правления, как считаете, Медоуз? Позавчера ночью был большой налет на Саутгемптон[65], очень много разрушений. А что Медоуз думает об Испании? Она, кажется, начинает вести себя враждебно. Ну, понятно, после того как Франция капитулировала...

Томми готов был издать торжествующий клич. Надо же! Ведется такой обыкновенный, нормальный попутный разговорчик. Удачно получилось, что эти два приятеля проходили мимо, как раз когда он прощался с Хейдоком.

У ворот «Сан-Суси» он пожелал им всего наилучшего и зашагал по аллее, удовлетворенно насвистывая себе под нос.

Дошел до поворота у темных кустов рододендрона[66]. Вдруг что-то тяжелое ударило его по голове.

Томми пошатнулся и упал ничком в темноту и беспамятство.

– Вы сказали, три на пиках, миссис Бленкенсоп?

Да, миссис Бленкенсоп сказала, три на пиках. Миссис Спрот вернулась взволнованная от телефона – «Представляете, опять изменили расписание экзаменов по гражданской обороне. Надо же!» – и попросила начать торг сначала.

Мисс Минтон, как всегда, застопорила игру, снова и снова припоминая, кто что назначал:

– Я разве говорила две на трефах? Вы уверены? Мне вообще-то кажется, я сказала, одна без козыря... Ах, ну да, конечно! Теперь вспомнила! Миссис Кейли сказала, одна на червях, ведь так? Я собиралась заявить одну без козырей, хотя я немного запуталась в счете, но, по-моему, играть надо рискованно, знаете ли, но миссис Кейли первая сказала: одна на червях, и мне осталось только объявить две на трефах. Я всегда говорю, что когда у тебя две короткие масти...

Таппенс подумала, что можно было бы сберечь время, если бы мисс Минтон просто положила на стол свои карты – и пусть все смотрят. Все равно она способна не разболтать, что у нее на руках.

– Ну вот. Теперь мы разобрались, – радостно заключила мисс Минтон. – Одна на червях, две на трефах.

– Две на пиках, – назначила Таппенс.

– Я ведь спасовала, по-моему, – сказала миссис Спрот.

Партнерши посмотрели на миссис Кейли, но та молчала, подавшись вперед и прислушиваясь.

– Потом миссис Кейли сказала, две на червях, а я – три на бубнах, – снова принялась перебирать события мисс Минтон.

– А я – три на пиках, – вздохнула Таппенс.