Аналогично и поверхность может иметь измерение 2,78, так как она настолько выщербленная, что почти заполняет пространство сверху и снизу. Характерно, что природные формы наиболее часто имеют количество измерений, отличное от целых чисел. Линии побережья практически никогда не являются одномерными, хотя они представляют собой именно линии. Если они очень прямые, то они могут иметь 1,09 измерений, или выше, если на их пути встречается множество фьордов.

В то время как цивилизация почти всегда создает объекты с измерением в целых числах, природа почти всегда порождает объекты с нецелым числом измерений. Это почти то же самое, что сказать: в природе почти никогда не встречаются прямые линии, в то время как цивилизация не создает почти ничего, кроме прямых линий.

Случайное движение (броуновское движение) содержит массу информации, так как курс каждой точки определяют случайные события. Прямая линия содержит очень мало информации, так как она описывается просто установлением местоположения двух точек.

Уточнение «почти» является необходимым, так как природа также иногда создает объекты с измерением, выраженным целым числом.

Контраст прямой линии составляет чистая случайность, известная как случайное блуждание: полностью случайное движение, которое возникает, когда в каждой точке мы бросаем монетку, чтобы определить направление, в котором будем следовать дальше.

Примером из физики может служить броуновское движение частиц жидкости: частицы постоянно сталкиваются с молекулами жидкости и отталкиваются в случайных направлениях. Броуновское движение содержит бессчетное количество информации, так как описать его очень сложно. 11 Но фрактальное измерение этой линии случайных совпадений составляет ровно 2,0 в долгосрочной перспективе, так как оно заполняет плоскость.

Чистая случайность оканчивается созданием объектов с целым числом измерений. Чистый порядок и планирование заканчиваются созданием объектов с целым числом измерений. А все самое интересное лежит между полностью случайным и полностью запланированным.

Идеал — это не линии с максимально возможным количеством информации, но это, конечно, и не линии с минимально возможным количеством информации, то есть прямые линии.

Самые интересные движения наполнены запутанностью, нетривиальностью: они лежат где-то между тотальным порядком и тотальным хаосом, тотальной линейностью и тотальной нелинейностью, тотальной цивилизацией и тотальным упадком.

Такое место занимает природа: природа никогда не является полностью линейной, но она и не полностью беспорядочна. Природа, в том числе и неживая природа, наполнена порядком и запутанностью; информацией, но в ограниченных количествах, информацией, которая присутствует, но еще большим количеством информации, которая присутствовала ранее.

Поэтому наблюдение за природой дает нам бесконечную радость.

Ответ линейной цивилизации заключается не в том, чтобы запретить объекты с целым числом измерений, то есть линейные объекты. Хорошо, когда стол плоский и креативность его создателя касается информации, которая содержится в его облике, а не шероховатости его поверхности.

Но городской житель, возможно, ощущает переизбыток объектов с целым числом измерений, а экосистемам сложнее выживать, когда слишком много дельт рек выпрямляются в системы каналов, так как в этом случае становится слишком сложно распределять загрязнение вдоль извилистого русла.

Соблюдение баланса между линейным и нелинейным — это один из главных вызовов цивилизации. В конечном итоге он тесно связан с проблемой нахождения баланса между сознательным и бессознательным. В конце концов разница между сознательным и бессознательным заключается как раз в том, что сознательное содержит очень мало информации. Следовательно, оно может постичь только прямые линии, а с кривыми, которые содержат слишком мало информации, у него уже будут проблемы.

Тенденция цивилизации к линейности, следовательно, как раз иллюстрирует власть сознательного над бессознательным, власть проектирования над спонтанностью, власть сточной канавы над дождевой каплей. Прямая линия — это носитель планирования, воли и решения. Кривая линия — это носитель сенсорного восприятия, импровизации и отказа.

«я» линейно, а «Я» нелинейно. Социальная территория, территория общения также стремится к линейности. Частная территория, территория сенсорного восприятия более способна сохранять нелинейность.

Искусство ищет нелинейность — наука линейна. Компьютер разрушает эту разницу, так как он позволяет сознанию конвертировать большие количества информации с помощью машины.

Если мы хотим увидеть линейную цивилизацию во всем ее размахе, стоит отправиться в те места, где концентрируется реальная мощь. Это не только Манхэттен, но в особенности Москва.

Ныне развалившийся коммунизм с его плановой экономикой создал цивилизацию с совершенно невероятным количеством прямых линий в форме просторных бульваров и многоэтажных зданий, которые выглядят с воздуха как мечта архитектора, но неудобны для жизни.

Абсурдные иллюзии величественности в сталинской архитектуре явились мерой сознательного навязывания чертежного дизайна, которому ничто не препятствует. В конечном итоге абсурдность, присущая самому понятию плановой экономики, заключается в том, что централизованное сознание может знать, сколько пар обуви необходимо на другой стороне континента.

Проблема коммунизма заключается в том, что там, где принимаются решения, недостаточно информации о ситуации в обществе. Подобная проблема возникает и в очень крупных капиталистических монополиях, где доминирование на рынке настолько велико, что от потребителей не поступает актуальной обратной информации, так как механизм формирования цен больше не работает.

Рыночный механизм — это единственный известный механизм создания обратной связи от потребителя к производителю в индустриальном обществе. В преиндустриальных экономиках социальные единицы настолько малы, а производство настолько простое, что люди могут просто прийти к соглашению о том, как должна быть организована выработка товаров (даже несмотря на то, что, как правило, это кончается тем, что король или землевладелец решает все единолично).

Во время индустриализации сообщества стали настолько интегрированными, что больше не представляется возможным отслеживание социальных нужд одним субъектом. Но посредством спроса и предложения рыночный механизм обеспечивает приток информации от общества о том, какие в нем имеются нужды, и те, кто управляет производством, знают о состоянии рынка.

Индивидуальный потребитель на рынке делает выбор да/нет: хочу ли я этот товар по этой цене или нет? Потребитель не решает, чего бы ему хотелось: полного осознания потребностей нет. Есть только решение, которое связано с конкретным товаром и по конкретной цене.

Плановая экономика предполагает, что в принципе люди могут сформулировать свои потребности сознательно: я хочу то и то, и я готов столько-то за это заплатить. Поэтому я проголосую за этого человека или за того человека, который обеспечит, чтобы было принято решение о выпуске того товара, который мне нужен. Коммунизм с плановой экономикой предполагает, что общество в состоянии сформулировать свои потребности. Рыночная экономика предполагает только то, что потребители могут делать выбор между различными вариантами, которые им предлагаются.

Чтобы плановая экономика работала, люди должны быть полностью сознательными и знать, чего они хотят. Это нереально. Чтобы плановая экономика работала как фильтр потребностей, человек должен уметь сам заботиться о себе и уметь сказать «нет» тому, чего он не хочет. Это тоже нереально. Но все же это менее нереально, чем идея о том, что люди могут активно сформулировать и прописать свои потребности и тем самым способствовать централизованному планированию.

Коллапс коммунизма — это проявление низкой пропускной способности социальной сферы, низкой производительности языка в сравнении с реальным количеством информации, которая заключается в наших потребностях. Обратная связь от общества к тем, кто отвечает за планирование, не может быть достаточно эффективной с использованием сознательной лингвистической пропускной способности. Спрос и предложение обеспечивают приток этой информации эффективнее.