И она вытолкала свою помощницу за дверь.

Пибоди молчала, пока они не проехали пять кварталов. Ева решила, что это новый рекорд.

– Я просто считаю, что он не имеет права говорить о других женщинах. Да еще с таким огоньком в глазах. Мы же подписали контракт на квартиру!

– Господь вседержитель! Да у тебя психоз, Пибоди! Страх перед официальными документами. Избавься от него.

– Господь вседержитель?

– Как же мне раньше в голову не пришло? Ты психуешь, потому что подписала арендный договор на… сколько? На год? И вот ты уже дергаешься: вдруг у нас ничего не выйдет? Кому выезжать из квартиры? Кому достанутся салатницы? И прочая чушь в том же духе.

– Ну, допустим. Но это же нормально?

– Откуда, черт побери, мне знать, что нормально, а что нет?

– Вы же замужем.

Ева была так шокирована, что рывком остановила машину на светофоре.

– И это значит, что я нормальная? Это всего лишь значит, что я замужем! Ты хоть представляешь, сколько ненормальных людей, замужних и женатых, живет на земле и за ее пределами? Ты только взгляни, сколько мужей и жен попадает в участок из-за бытового насилия в одном только Манхэттене! Брак не делает людей нормальными. Скорее всего, сам брак ненормален. Он просто… существует.

– Почему же вы вступили в брак?

– Я… – В голове у Евы не осталось ни единой мысли. – Он этого хотел. – Такое объяснение показалось неуклюжим и неубедительным даже ей самой. Она заерзала на сиденье и нажала на газ. – Это всего лишь договор, вот и все. Договор, который изо всех сил стараешься не нарушать.

– Как договор об аренде.

– Сама догадалась?

– А знаете, лейтенант, это звучит как высшая мудрость.

– Ну вот, теперь я попала в мудрецы. – Ева вздохнула. – Так позволь дать тебе совет. Если ты хочешь, чтобы Макнаб перестал смотреть на других женщин, думать о них, говорить о них, своди его к ветеринару, и пусть его оскопят. Он будет отличным домашним питомцем. Все бабы дуры. Они вцепляются в парня: «О боже, это он, я должна его заполучить!» Вот они и получают. А потом начинают ломать голову, как бы его изменить. А когда им и это удается, этот парень их больше не интересует, а знаешь почему? Это уже не тот парень.

Пибоди несколько минут молчала.

– Во всем этом есть немалая доля здравого смысла.

– Если ты скажешь, что я не только нормальная и мудрая, но еще и благоразумная, я тебе врежу. Я такая же чокнутая, как все обычные люди. Так и должно быть, и мне это нравится.

– Во многих отношениях, лейтенант, вы еще более чокнутая, чем все обычные люди. И это делает вас неповторимой.

– Кажется, я тебе все-таки врежу. Внеси это в мое расписание.

Велик был соблазн запарковаться во втором ряду – у Евы от этого всегда улучшалось настроение, – но она заметила свободное место у тротуара.

Здание на Седьмой авеню выглядело заурядным, даже обветшалым, но по надежности охранной системы не уступало ООН. Ева прошла через первый пост, на котором от нее потребовали предъявить жетон, пройти сканирование и оставить отпечаток ладони. На втором посту охранник потребовал объявить, по какому она делу, и пройти второе сканирование. Она оглядела убогий тесный вестибюль: потертый линолеум и голые бежевые стены.

– Вы что, государственные тайны тут храните?

– Поднимайте выше, лейтенант, – усмехнулся охранник, возвращая удостоверение. – Секреты моды. Конкуренты пускаются на любые грязные трюки, лишь бы подглядеть. В основном прикидываются рассыльными, пытаются проникнуть в отдел дизайна с почтовыми бандеролями или коробками пиццы. Но попадаются и более изобретательные. В прошлом месяце был липовый инспектор пожарной безопасности. Между прочим, удостоверение прошло проверку, но детектор засек его камеру, и мы его выставили.

– Служили в полиции?

– Угадали. – Он был явно доволен, что она его вычислила. – Двадцать пять лет оттрубил. Но здесь платят лучше и скучать не дают, особенно перед большими показами – осенью и весной.

– Не сомневаюсь. Вам знакома Серена Унгер? Она тут работает дизайнером.

– Обрисуйте мне ее, может, и узнаю.

– Высокая, стройная чернокожая красавица. Тридцать два года. Короткие черные волосы с рыжеватым отливом, заостренное лицо, длинный нос. Предпочитает дам.

– Да, я знаю, кого вы имеете в виду. У нее карибский акцент. У вас на нее что-то есть?

– Она может привести нас кое к кому – к женщине, с которой развлекается. Примерно того же возраста, шикарная холеная блондинка, пять футов десять дюймов, деловая. Замужняя. Гейтс Джульетта.

– Не раз проходила через мой пост. Пишет о моде. Пару раз видел, как они выходили вместе. Во время ленча, в конце рабочего дня. Погодите минутку. – Он повернулся к компьютеру, проверил записи. – Последние… гм… восемь месяцев Гейтс десять раз заезжала к Унгер. Предыдущие полгода – шесть раз. По разу в месяц. До этого за четыре месяца всего два визита.

– Полтора года. – Ева прикинула даты ранних убийств. – Спасибо.

– Рад помочь. Вот, держите. – Он отпер ящик и вынул два нагрудных пропуска. – Прицепите их к отворотам, и охрана вас пропустит без всякой суеты. Вам нужны лифты в восточном крыле. Пятнадцатый этаж.

– Ценю вашу помощь.

– Без проблем. Скучаю иногда по работе. По запарке. Вы меня понимаете?

– Еще как понимаю.

Пятнадцатый оказался рабочим этажом, он представлял собой муравейник кабинетов и прозрачных кабинок для младшего персонала. Мисс Унгер не заставила их ждать.

– Вы вовремя. Я это ценю. – Она вышла из-за стола и протянула руку. – Мой день расписан по минутам.

– Мы постараемся вас не задерживать.

Она закрыла дверь. В глазах Евы это означало, что она ценит конфиденциальность. У нее был угловой кабинет, стало быть, она занимала престижное положение. И еще Ева обратила внимание, что на стенах висят пляжные фотографии, а не афиши модных дефиле.

Серена Унгер жестом указала на стулья и заняла свое место за столом.

– Должна признаться, я несколько озадачена: не по нимаю, о чем полиция хочет поговорить со мной.

«Неплохо держится, – признала Ева. – Но все-таки не идеально. Джульетта говорила с ней, и она прекрасно знает, зачем мы пришли».