— Ты так убедительно прибедняешься, Вольдемар, что можешь легко ввести в заблуждение такую доверчивую женщину, как я… Неужели именно из-за всех этих инвенций, изложенных в этой книжице, нашего Никки так усердно пытаются убить?

— Уверен, Минни, что эти покушения — цепь не связанных между собой случайностей. Каждое должно рассматриваться и исследоваться отдельно. Я тебе обещаю, что приложу все свои силы и всё свое влияние, чтобы выявить и наказать злодеев, включая не к ночи упомянутого Фалька. Это имя так часто поминают, что мне лично начинает казаться — кто-то просто хочет этим именем отвлечь нас и пустить по ложному следу…

— Хорошо, Вольдемар, — спустя паузу кивнула головой Мария Федоровна. — Будем считать, что ты меня успокоил и убедил. Ступай же исполнять своё обещание, мне необходимо побыть одной и постараться хотя бы немного отдохнуть — не сплю уже вторую ночь подряд… У князя Шервашидзе заготовлен приказ, который тебе надобно подписать — я немедленно отправляюсь к своему сыну и меня будут сопровождать мои кавалергарды….

— Вы выбрали, кто именно? — уточнил Владимир Александрович

— Все, Вольдемар! Со мной отправится весь мой полк в полном составе, включая музыкантов и интендантов. Если рядом с императором уже идет война с применением артиллерии, ему наверняка вскоре понадобится резервы…

–

(*) По мнению графа С. Д. Шереметева, близкого друга Александра III, между императором и его братом Владимиром Александровичем происходило «нечто высшее, глубокое и похожее на культ». При этом император «признавал его нравственное превосходство». Однако не только любовался им, но и доверял, поручая ему весьма деликатные политические дела, например, создание «Священной дружины», закона об императорской фамилии и прочие, которые обычно не находят отражения в дневниках и мемуарах.

(**) Как писал про великого князя генерал Мосолов:

«Красивый, хорошо сложенный, хотя ростом немного ниже своих братьев, с голосом, доносившимся до самых отдаленных комнат клубов, которые он посещал, большой любитель охоты, исключительный знаток еды, Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом. <…> Государь Николай II испытывал перед Владимиром Александровичем чувство исключительной робости, граничащей с боязнью.

(***) Отношения императрицы Александры Федоровны и великой княгини Марии Павловны были открыто враждебными, по словам А. Мосолова, «Мария Павловна, женщина умная и властолюбивая, пожелала стать наперсницею и опекуншею государыни, но сразу получила холодный и решительный отпор, благодаря чему и стала неприязненно относиться к императрице».

Историческая справка:

«Тётушка Михень» дважды пыталась подкатить к трону через династический брак. Но в 1901 году ее дочери Елене не удалось стать супругой Михаила Александровича, а последняя попытка помириться, предпринятая в 1916 году, когда ее сын Борис Владимирович посватался к цесаревне Ольге Николаевне, закончилась окончательным разрывом, после чего её двор окончательно перешёл в жёсткую оппозицию… Об этом же определенно свидетельствует дворцовый комендант В. Н. Воейков: «Великая княгиня Мария Павловна Старшая, по доходившим до меня сведениям, не стеснялась при посторонних говорить, что нужно убрать Императрицу».

«Ледо́вый трамва́й Санкт-Петербу́рга» — трамвайная система, функционировавшая в зимнее время с 1895 по 1910 годы в Санкт-Петербурге на льду Невы.

Император на секунду остановился и внимательно прислушался к своим ощущениям. Да, именно вину он чувствовал, подходя к этому бравому молодцеватому полковнику, пожирающему глазами начальство и наверняка ломающему голову — за какой-такой надобностью Его Императорскому Величеству понадобился скромный инженер-химик Михайловской артиллерийской академии Влади́мир Никола́евич Ипа́тьев?

Он был произведен в офицеры в день солнечного затмения, когда Дмитрий Менделеев совершил знаменитый полет на воздушном шаре. Получив казенные деньги на обмундирование, посчитав, что можно обойтись и без зимнего офицерского пальто с барашковым воротником, сэкономленное потратил на оборудование для собственной лаборатории. «Запойный» — говорили о его влюбленности в химию сослуживцы.

Даже рождение дочери он «отпраздновал» у пробирок и реторт:

Несмотря на такую ночь, я решил, что для успокоения нервов лучше всего отправиться в лабораторию. Зашедший ко мне коллега был поражен, когда узнал о моей работе после такой ночи. Но у меня было две радости: рождение дочери и получение интересного гликоля»

— Влади́мир Никола́евич Ипа́тьев? — произнес император голосом простуженного человека, только-только вернувшегося к активной жизни после постельного режима, — ученик Алексея Евграфовича Фаворского? Тот самый, которому в Мюнхене профессор Байер разрешил опубликовать работу под вашей собственной фамилией?

— Так точно, Ваше императорское величество! — гаркнул полковник, удивляясь осведомленности государя о столь частных деталях его биографии.

— Лихо, — тряхнул головой император, улыбаясь в усы. — Исследования, которые стажеры выполняют под его руководством, мэтр обычно публикует только под своим именем, а для Вас сделал исключение… Лихо…

Император, ступая осторожно, будто по раскаленному песку, аккуратно прошествовал к накрытому в углу столику с ярко начищенным медным самоваром. Только сейчас Ипатьев заметил, с каким трудом он ходит — сутулясь, припадая и подволакивая левую ногу…

— Проходите — присаживайтесь, Владимир Николаевич, — кивнул на сервированный стол монарх, — в ногах правды нет. Хотя, кто его знает, где она вообще есть… Философию оставим на десерт… Вы стажировались в Париже у Вьеля по пороху и взрывчатым веществам, после чего защитили сразу две диссертации, одна из которых: ««Взрывчатые свойства тринитрокрезола и тринитронафталина»… Так?

Брови полковника опять поползли вверх и он попытался вскочить для ответа по всей форме, однако был остановлен легким движением руки и голосом, в котором не было ни капли официоза.

— Сидите, Владимир Николаевич, не вскакивайте, у нас сегодня не официальный приём, а просто доверительная беседа. Мы сегодня можем поделиться своими мыслями, планами, выслушать конструктивную критику и предложения. Согласны?

— Так точно, Ваше Величество, — кивнул Ипатьев, — после того, как вы озвучили достаточно специальные частности моей работы, я готов вообще только слушать. Мне даже интересно, что вы еще обо мне знаете?

Император широко улыбнулся и погрузился в чаепитие. Даже если бы захотел, он не мог сказать, как много он знает про судьбу гениального химика, и не только из-за фантастичности своей информации. Ипатьев был одним из живых укоров лично ему, как руководителю первого советского государства.

Владимир Николаевич принадлежал к тем немногим ученым, которые сочетали в себе качества теоретика самого высокого класса и инженера, способного уже завтра строить новый завод по открытой им сегодня технологии. Среди химиков таких исследователей история может назвать не более десяти. Он изобрел новый способ катализации при высоких температурах и давлениях и сразу же сконструировал «бомбу Ипатьева» — прибор, ставший прообразом всех реакторов и автоклавов нового типа.

Во время Первой мировой войны возглавил Химический комитет при Главном артиллерийском управлении, запустил первый бензольный завод — всего их построили около двух десятков, потом первый в России завод по синтезу азотной кислоты. Это были принципиально новые технологии — производство толуола из нефти, получение азотной кислоты из аммиака, выделяющегося попутно с бензолом при коксовании угля; были организованы производства фосгена и хлора. В результате его кипучей деятельности, общее производство взрывчатых веществ отечественной промышленностью возросло в девять раз — с 330 тысяч до 2,7 млн пудов в год. Практически Ипатьев в годы войны основал отечественную химическую промышленность, находящуюся до этого в полузачаточном состоянии.