Январская погода в Марселе зависит от мистраля — ледяного ветра, дующего с горного хребта Севенны. Маша ощутила его, как только сошла на берег, и сразу же промерзла до костей, несмотря на грамотную, почти сибирскую экипировку. Отстукивая зубами тарантеллу, девушка запрыгнула в закрытый тарантас, называемый во Франции «купе» и облегченно вздохнула, сунув извозчику адрес, заботливо написанный мичманом на открытке, и закрыла глаза, предвкушая теплый прием, горячий чай и отсутствие круглосуточно качающейся под ногами палубы.

Ехать пришлось недолго. Уже через пять минут колеса прощально грохнули по брусчатке, повозка остановилась и Машиному взору открылась совсем не аппетитная панорама старого, средневекового города, располагавшегося между набережной и собором Сен-Лоран. Ничего, похожего на особняки или виллы, в этой части города не наблюдалось, а то, что было в наличие, словом «жилище графа» можно было назвать с очень большой натяжкой.

— Стоять! — тихо, но повелительно приказала Маша извозчику, уже намеревавшемуся задать стрекача из этого негостеприимного места. — Это точно Rue de Sion?

Извозчик радостно закивал головой, не переставая косить глазами по сторонам, откуда в любую минуту могли выйти лихие люди и облегчить кошелёк.

— Полуимпериал, — четко проговорила Маша немыслимую для местного гужевого транспорта сумму. — Один золотой полуимпериал, если доставишь открытку по указанному адресу и вернешься обратно с пометкой о доставке.

На Машу уставились два огромных глаза, в которых жадность боролась с инстинктом самосохранения и, кажется, побеждала.

— Посмотрев ещё раз на адрес и беспомощно оглянувшись по сторонам, извозчик сплюнул, бросил вожжи на облучок, буркнул «Мадемуазель, присмотрите за лошадью…» и исчез в узкой, как цирковые панталоны, улочке.

Маша обошла повозку, нашла крюк на стене, привязала бесхозные вожжи, забралась в тарантас и плотно закрыла дверцу, отгораживаясь плюшевой обивкой от внешнего агрессивного мира. Засунула руки в муфточку, нащупав там заботливо припрятанный «Браунинг», аккуратно сняла с предохранителя… Вот теперь можно было и подождать…

е

Вернувшийся извозчик, резво подбежавший к купе и радостно распахнувший дверь тарантаса, увидел прямо напротив своего носа ствол пистолета, вытаращил и так огромные глаза, запнулся на полуслове и долго тряс головой, показывая пальцем на утробу узенькой улочки.

— Приказано отвезти мадемуазель в Hôtel de Cabre, — выпалил он наконец, когда Маша убрала пистолет обратно в муфту и способность говорить вернулась, наконец, к водителю лошади.

— В отель, так в отель, — вздохнула Маша. Ей было уже все равно, где закончить это бесконечное путешествие, лишь бы скорее.

Стоящий в двух шагах от набережной Hôtel de Cabre выглядел гораздо приличнее тех трущоб, где Маша оказалась по милости мичмана Головина. Но на полноценный отдых в нем можно было не рассчитывать, во всяком случае в светлое время суток, когда отель фактически превращался в офис для самых различных торговых компаний, занимающихся доставкой-отправкой морских грузов, экспедицией, страховкой, шипчандлерским обслуживанием и прочее, прочее, прочее. Впрочем, надежды на отдых не оставалось и по другой причине.

Не успела Маша привести себя в порядок, как в номер заявился портье с запиской, на девять десятых состоявшей из самых изысканных извинений и витиеватых комплиментов. Последняя же часть содержала приглашение посетить загородную резиденцию графа. К записке прилагался ожидающий у гостиницы экипаж, предоставленный в полное распоряжение Маши «доколь ей будет угодно» и открытка с изображением резиденции, чтобы уж точно не перепутать и не заблудиться…

— Да, — покачала головой Маша, осматривая скромный двухэтажный особняк, расположенный на прибрежном утесе, увенчанном крепкими каменными стенами и соединенный с остальной сушей лишь узкой дорожкой, упирающейся в мощные, окованные железом, ворота. — Не резиденция, а настоящая крепость, построенная по всем правилам фортификационного искусства…

С сожалением посмотрев на уже приготовленную постель и тяжело вздохнув, она принялась собираться. Выспаться все равно уже не получится — любопытство не даст сомкнуть глаз, пока она не увидит наконец этого загадочного графа и не передаст ему слова не менее загадочного мичмана.

Немногословный дворецкий проводил Машу в гостиную, больше напоминающую музейную экспозицию со стенами, увешанными холодным оружием и портретами офицеров в мундирах эпохи Александра I и Александра II. Центральное место занимал картина с изображением русского генерала инфантерии со скрещенными на груди руками и муаровой лентой высшего ордена Российской империи — Андрея Первозванного.

«То правда, что мне удалось кое-что сделать; но главная моя заслуга остается неизвестною; она состояла в том, что я многому помешал сделаться» (*)

— прочитала Маша гравированную надпись на богатом окладе, еще раз обвела взглядом портрет и задержалась на глазах генерала, которые ей были почему-то на удивление знакомы…

— Да-да, вы не ошиблись, Мария Александровна. Вам, действительно, частично знакомо это лицо, — услышала Маша за спиной чей-то низкий баритон. — Это прадедушка вашего нового знакомого, милостью которого вы и оказались в этом доме.

Маша стремительно повернулась на голос всем корпусом, как обычно она это делала на войне, становясь к противнику боком, с отставлением левой ноги и одновременным приведением оружия в боевую готовность…

— Браво, Мария Александровна, браво, — голос принадлежал сидящему в кресле-каталке, на вид вполне крепкому и жилистому мужчине, своим пенсне и бородкой клинышком похожему на профессора или на доктора. Выбивались из мирного описания только глаза — внимательные и цепкие, с характерным прищуром, по которым Маша уже научилась отличать людей, профессию которых в высшем обществе предпочитают не афишировать и даже слегка презирать.

— Но простите, откуда вы знаете, как меня зовут? — недоуменно произнесла Маша, смущенно пряча свой игрушечный пистолетик в ридикюль. — На открытке был написан только адрес… Ваш адрес…

— Прошу еще раз прощения, — наклонил голову хозяин дома, — за то, что не мог вас принять раньше и встретиться на рю Симон…Скажите, а Саша ничего не просил передать на словах?

Маша вытянулась в струнку, как обычно делала на уроках во время декламирования заученных наизусть текстов и, закрыв глаза, выпалила: «Племянник встретился с Фальком в тесном семейном кругу, но к согласию они не пришли. Ждем дядюшку.»

— Фу-у-у-у, — облегченно выдохнул граф, — простите еще раз великодушно. Теперь я точно знаю, что вы — это вы… Я действительно не мог встретиться с вами раньше… Риск был слишком велик, а письмо Саши еще предстояло расшифровать, поэтому возникла столь досадная пауза… Сейчас же у меня нет никаких сомнений, что вы — это вы, и я не могу выразить радость, которую принес ваш визит и известие, что Саша жив, в чем мы все уже начинали сомневаться.

— Александр Георгиевич — граф… Открытка с адресом — шифровка… Встречаться со мной опасно… Ваше сиятельство, вы ничего не хотите мне пояснить?

— Машенька… Разрешите старику Вас так называть? Я соскучился по русским именам в этой глуши, — прочувственно произнес граф, махнув рукой на окно, за которым отчаянно орали чайки и медленно погружались в пучину ночи окрестности Марселя. — Я всё-всё-всё вам объясню и смею заверить, что сейчас, в этом доме вы находитесь в полной безопасности. В соседней комнате накрыт стол, а на втором этаже для вас приготовлена отдельная комната. Предлагаю подкрепиться и отдохнуть, после чего обещаю удовлетворить Ваше любопытство полностью. Договорились?