Однако если Роберт надеялся на теплый прием, то быстро разочаровался. Отчасти это было вопросом семейных отношений. Вильгельм, Дрого и Онфруа (младший брат Вильгельма и Дрого) вместе выросли и прибыли в Италию уже сплоченной командой. Роберт, примерно на 10 лет младше, не имел общего детства с единокровными братьями и к тому же был сыном второй жены Танкреда, а потому не только союзником, но и потенциальным соперником.
Неудачным оказался и момент, выбранный Робертом. Он появился в Апулии вскоре после смерти Вильгельма (вероятно, около 1046–1047 годов), когда положение Дрого оказалось не особо надежным. Даже если бы тот пожелал предоставить младшему брату земли и титулы – а он, вероятно, не пожелал, – сделать это он не мог. Так что поначалу просьбы Роберта были отвергнуты. Вскоре после этого его отправили в Калабрию, куда Вильгельм и Дрого начали заходить в последние годы. Проблема Роберта заключалась в том, что без земельных владений он не мог привлечь достаточно сторонников, а без людей у него было мало шансов получить землю. Рассчитывать на помощь Дрого, у которого хватало забот в Апулии (и который в любом случае настороженно относился к мотивам брата), он не мог. Понятно, что эта парадоксальная ситуация привела Роберта к разочарованию. По свидетельству Амата, вскоре он вернулся к Дрого и рассказал ему о своей бедности, попросив помощи. Однако Дрого и его люди демонстративно отвернулись от Роберта{168}.
В последующие годы подвиги Роберта в Калабрии обросли легендами. Амат сообщает, что поворотным стал момент, когда Роберт устроил встречу с Петром, одним из знатных жителей города Бизиньяно. В то время нормандец обосновался в местечке Сан-Марко-Арджентано западнее долины реки Крати в Северной Калабрии. Бизиньяно находился юго-восточнее – примерно на том же расстоянии от Крати. Роберт и Петр встретились на восточном берегу реки, ближе к поселению. Однако, выманив Петра за городские стены, Роберт стащил его с коня и увез в Сан-Марко, чтобы получить выкуп. Такой неожиданный куш позволил нуждавшемуся в деньгах молодому Готвилю почувствовать себя значительно свободнее{169}.
Важны были не только деньги, но и репутация, которую Роберт начал зарабатывать. Когда он в следующий раз обратился за помощью к Дрого, тот не больше, чем раньше, был склонен поддержать брата, однако теперь под знамена Роберта начали стекаться другие люди. Прежде всего нужно назвать Жирара Буональберго, предводителя нормандцев, обосновавшихся в Телезе (Телезе-Терме), примерно в 30 километрах к северо-западу от Беневенто. Жирар привел с собой около 200 рыцарей, что, вероятно, в два с лишним раза превышало силы Роберта. Буональберго должен был оказаться верным союзником, и альянс с ним был официально скреплен, когда Роберт взял в жены его тетю Альбераду (младшую сестру отца Жирара)[23]. Дрого согласился на этот союз с большой неохотой. Согласно Амату, именно Жирар, узнав о подвигах Роберта в Бизиньяно, дал ему прозвище Гвискар, что означает «хитрец» или «хитроумный»{170}.
С таким подкреплением Роберт начал добиваться успехов. Но как только дела пошли на лад, сгустились тучи. Многие местные жители начали возмущаться новыми нормандскими хозяевами, и за всем этим с растущей тревогой наблюдали в Риме. Папство давно питало интерес к южным лангобардским княжествам, граничившим с его землями. К 1040-м годам нормандцы стали представлять опасность. Не довольствуясь уже отторжением земель от византийской Апулии, они начали угрожать своим бывшим лангобардским работодателям в Кампании. Решающий момент наступил весной 1051 года, когда жители Беневенто изгнали своего князя и подчинились папе Льву IX в надежде, что тот сможет лучше защитить их от северян.
Лев прибыл в Беневенто в июле и встретился с Дрого и Гвемаром IV Салернским. Оба согласились с тем, что нападения на территорию Беневенто должны прекратиться. Однако на деле выполнить это обещание им было не по силам, особенно Дрого, правление которого оспаривалось с самого начала. Поэтому набеги баронов из Апулии продолжились. Но грабежи, совершаемые нормандцами, беспокоили не только Льва и жителей Беневенто. Местное население Апулии, которое когда-то приветствовало северян как освободителей, теперь считало их такой же негодной властью, как и бывших византийских правителей. Сам Дрого ощутил на себе всю тяжесть этого возмущения, когда летом 1051 года приехал в Монте-Иларо (недалеко от Бовино). Утром 10 августа он, как обычно, отправился молиться в церковь, а там ничего не подозревающего графа поджидал в засаде один из якобы верных его соратников – Рисо. Когда Дрого вошел в церковь, Рисо убил графа. В ходе этого нападения погибли и многие другие люди Дрого{171}. Это убийство стало одним из целой серии покушений на нормандских аристократов.
Формировался масштабный антинормандский альянс. Византийские императоры давно искали подходящих союзников для борьбы с северными захватчиками. Теперь, когда папа Лев находился на стороне лангобардских князей и стремился наладить отношения с Византийской церковью на Востоке, появился шанс на более широкую коалицию. Этот процесс потребовал некоторого времени – отчасти потому, что к нему не решался подключиться Гвемар IV, который все еще поддерживал тесные связи с апулийскими нормандцами. Однако в 1052 году убили и Гвемара, и его брата, и путь для великого союза был открыт. К началу 1053 года к нему присоединились германский император Генрих III, папа Лев, лангобардские князья Капуи и Беневенто и византийский император. Перспективы нормандцев стали выглядеть мрачно.
Оказавшись припертыми к стенке, те решили сражаться. Теперь их силы объединялись под знаменем Онфруа, самого молодого из старшей ветви Готвилей, ставшего в 1051 году графом Апулии после Дрого. Стратегия нормандцев была ясна: не дать папской армии встретиться с войсками византийцев на юго-востоке. Вильгельм из Апулии сообщает, что нормандская армия Онфруа включала 3000 рыцарей, а также полутысячный отряд пехоты. Эти цифры – а они вполне правдоподобны – выглядят впечатляюще. Однако войско Льва было гораздо больше: хотя поддержка со стороны немцев оказалась минимальной (Генрих III смог выделить всего лишь несколько сотен пехотинцев из Швабии), папа набрал внушительную армию в лангобардских княжествах, которые в последние годы сильно пострадали от нормандцев. Командовал войском сам Лев.
Папская и нормандская армии встретились возле Чивитате, небольшого городка у реки Форторе. В силу меньшей численности нормандцы сначала прибегли к переговорам. Они предложили признать зависимость от папы, как сделали жители Беневенто. Но попытки умиротворить Льва не увенчались успехом, и нормандцы, у которых осталось мало пространства для маневра, предпочли вступить в бой. Это было рискованно, но разумно. У нормандцев не хватало припасов, и время играло на стороне Льва. Чем дольше нормандцы ждали бы, тем вероятнее на помощь папе могли прийти византийцы. Сражение же – дело непредсказуемое, где решительностью можно одолеть количество.
Это и доказала битва при Чивитате. Онфруа и апулийские нормандцы стояли на левом фланге армии[24], Ричард (двоюродный брат Райнульфа из Аверсы) и его рыцари – на правом. Первые встретили ожесточенное сопротивление швабской пехоты, зато Ричард сумел обратить в бегство лангобардов, затем развернулся и атаковал немцев с тыла{172}. В результате нормандцы одержали победу – столь же полную, как при Гастингсе. Не менее значимыми были и ее последствия. Папа Лев попал в плен к нормандцам. И хотя они не сразу воспользовались своим выигрышным положением, разногласия внутри византийского лагеря и последующая смерть Льва помешали возрождению антинормандского союза.
