Как и его старший единоутробный брат, большую часть богатства, приобретенного в Англии, Одо отправил на родину, в Нормандию. Вероятно, к амбициозному строительству в Байё он приступил еще перед отплытием, но только после 1066 года новый собор начал обретать форму. Отношения с Вильгельмом оставались прочными, и летом 1080 года Одо возглавлял отряд, который от имени короля опустошил регион между реками Тис и Тайн.

Все эти факты, свидетельствующие о лояльности, делают еще более удивительным внезапное падение Одо в 1082 году. Сообщается, что тогда у епископа отобрали графство Кент, лишили его других английских владений и заключили в тюрьму в герцогской столице Руане. По-видимому, предательством сочли то, что Одо стал переманивать людей, служивших Вильгельму, чтобы добиться папского престола. Этим сообщениям трудно поверить, но все источники, близкие к событиям, тут единогласны. Единственное альтернативное объяснение, изложенное хронистом Гвибертом Ножанским, еще менее правдоподобно: Вильгельм низложил Одо за попытку захвата короны{121}. Объединяет эти версии лишь одно: очевидно, Одо погубила гордыня.

Как и Вильгельм, Одо был необычайно амбициозен и готов рискнуть всем ради славы и богатства. Он прекрасно знал, что его соотечественники в последние годы вторгались в Южную Италию, и, возможно, надеялся заручиться их поддержкой, чтобы стать папой. Кроме того, тревожные для него сигналы поступали из Англии. К 1082 году Вильгельм был уже стар, и вокруг его сыновей начали формироваться фракции. Одо был сторонником старшего сына, Роберта Куртгёза. Однако Роберт должен был стать преемником Вильгельма исключительно в Нормандии, что грозило Одо потерей титулов и богатых земель в Англии. Всего лишь годом ранее (в 1081-м) Матильда заменила Вильгельма в Англии, взяв на себя те обязанности, которые ранее лежали на Одо. Добавьте к этому его натянутые отношения с Ланфранком – нацеленным на реформы архиепископом Кентерберийским, и вы поймете, что поводов для беспокойства было достаточно.

Следующие пять лет Одо провел в тюрьме. Только на смертном одре Вильгельм освободил брата, вернув ему прежнее достойное положение. Однако теперь у Одо осталось мало друзей. В следующем году он присоединился к восстанию против Вильгельма II Руфуса (Вильгельма Рыжего), унаследовавшего от отца английские владения. План состоял в том, чтобы заменить Руфуса его старшим братом Робертом Куртгёзом. Однако восстание потерпело неудачу, Одо лишили всех титулов и земель, и вскоре он вернулся в Байё. И все же у него еще оставались силы. Когда несколько лет спустя (в 1096-м) появились призывы к Первому крестовому походу, Одо принял крест вместе с герцогом Робертом, соблазненный перспективами новых грабежей и завоеваний. К этому моменту, однако, Одо было уже за шестьдесят, и дальний путь оказался ему не по силам. Зимуя со своими нормандскими родственниками на Сицилии, он умер в начале 1097 года, так и не добравшись до Святой земли. Искатель приключений обрел последний покой в соборе Палермо.

Современники оценивали Одо по-разному. До 1082 года его преданность королю не подвергалась сомнению, а проницательность и щедрость вошли в легенды. Но он забыл старую пословицу: гордыня предшествует падению. Однако Одо был не единственным, кто восстал против Вильгельма. После 1066 года англичане неоднократно бунтовали против нового монарха.

Весной 1068 года Вильгельм получил тревожное известие: Эдвин и Моркар, единственные английские эрлы, пережившие нормандское завоевание, подняли флаг восстания в Уэст-Мидлендсе и на севере. К ним стекалось местное население, а вскоре присоединились правители Гвинеда (в Северном Уэльсе) и Шотландии. Появились также слухи о вторжении датчан. Объединились все враги Вильгельма, и в их ряды ненадолго вошел даже Эдгар Этелинг.

Вильгельм ответил со свойственной ему решительностью: он двинулся прямо на Уорик и застал повстанцев врасплох, не дав им соединиться с валлийскими союзниками. Одержав первую победу, Вильгельм приступил к строительству замка – жест столь же символический, сколь и стратегический. Ситуация начала меняться. К этому моменту (если не раньше) Эдгар Этелинг отправился в изгнание ко двору Малькольма III в Шотландии. Графы Эдвин и Моркар теперь уже искали мира. Как и в 1066 году, они присягнули королю в обмен на помилование. Сам Вильгельм направился на север, закрепляя за собой земли восставших, и начал строительство замков в Ноттингеме и Йорке. На обратном пути на юг он сделал то же самое в Линкольне, Кембридже и Хантингдоне. Медленно, но верно замки становились символом власти нормандцев и ключом к управлению новой колонией. Ведь замок могла защищать всего лишь горстка обученных людей, что позволяло немногочисленной нормандской элите с относительной легкостью удерживать под своей властью население Англии.

Завоеватель устранил угрозу, но и только. Если бы он промедлил, если бы Эдвин и Моркар встретились со своими валлийскими союзниками, если бы датский флот прибыл раньше, результат мог оказаться совершенно другим. Завоевание Вильгельма все еще висело на волоске. Он обнаружил, что землю, добытую мечом, столь же легко можно и потерять.

О том, что власть Вильгельма в первые годы находилась в опасности, свидетельствует его обращение с Эдгаром и другими английскими феодалами. Эти люди принесли ему клятву верности в Беркхэмстеде в декабре 1066 года, а следующей весной, возвращаясь в Нормандию, Вильгельм забрал многих из них с собой. Он опасался, что англичане не станут поддерживать его, если останется достойный трона кандидат, – и эти опасения вскоре подтвердились. На самом деле по-настоящему удивительно не то, что Вильгельм удерживал Эдгара, Эдвина и Моркара, а то, что он вообще оставил их в живых. Когда Кнуд завоевал Англию, он быстро разделался с оставшимся сыном Этельреда (Эдвигом Этелингом) и то же самое сделал с несколькими крупными английскими владетелями. Нормандский герцог занял иную позицию.

Действия Вильгельма отражают развитие представлений о рыцарстве в континентальной Европе. В донормандской Англии, как и в большей части раннесредневековой Европы, убийство или порабощение восставших и противников, захваченных в бою, было нормой. Однако к середине XI века ситуация на континенте стала меняться. Знать теперь предпочитала щадить противника в бою и брать за него выкуп (хотя такая любезность не распространялись на воинов, не принадлежавших к аристократии){122}. С этой точки зрения хладнокровное убийство Эдгара было для Вильгельма глубоко бесчестным деянием. Оно также не сильно помогло бы ему: Вильгельм, возможно, и обещал своим людям богатства Англии, но новому королю приходилось иметь дело с местными аристократами – по крайней мере, поначалу. Мешала казнить Эдгара и природа притязаний Вильгельма. В отличие от Кнуда, он считал себя законным преемником Эдуарда Исповедника и, убив Эдгара, рисковал признать, что король-то голый. Современники хорошо понимали, что Вильгельм идет вразрез с традицией, и его панегирист Гийом из Пуатье подчеркивал разницу между милосердием Вильгельма и жестокостью Кнуда{123}.

Если угрозу со стороны Эдгара Вильгельму поначалу удалось нейтрализовать, то подавить противников поближе к родине он не смог. Вскоре после его отплытия Евстахий Булонский воспользовался возможностью нанести удар по Дувру на побережье Кента. Евстахий не был нормандцем, и его отношения с Вильгельмом не раз менялись. Он сыграл важную роль в завоевании Англии, заслужив восхваления от Ги Амьенского, но, возможно, потом его разочаровало предложенное вознаграждение. Можно также предположить, что Евстахий взвешивал свои собственные перспективы занять трон: будучи вторым мужем Годгифу, сестры Эдуарда Исповедника, он имел как минимум не менее серьезные генеалогические основания, чем Вильгельм. Но каковы бы ни были причины, предприятие Евстахия провалилось из-за жесткого противодействия со стороны Одо, епископа Байё (нового графа Кентского), и он был лишен владений в Англии. Однако к 1071 году Евстахий снова сражался на стороне Вильгельма и, согласно «Книге Страшного суда», был одним из самых богатых магнатов Англии{124}.