Однако в тишине, последовавшей за её словами, Бриала ощутила в воздухе странную тяжесть, и, хотя Фелассан вежливо улыбался, татуировки вокруг его глаз не искривились от улыбки, как должны были бы, а руки замерли, одна — под плащом, где он носил свой посох. Он всё ещё опирался о дерево, но теперь сместил центр тяжести на другую ногу, едва заметным движением, которое позволило бы ему оттолкнуться от дерева для быстрого прыжка.

Только тот, кто провёл всю жизнь, учась наблюдать за людьми, кто знал характер и язык тела Фелассана после многих лет тренировок, понял бы, что эльф был готов убить, если это потребуется.

— И откуда, дален, в тебе такая уверенность? — спросил он таким же непринужденным и дружелюбным голосом.

— Потому что они — не твой клан, — сказала она. — И ты с десяток раз проговорился, что тебе на них наплевать, что ты совсем на них не похож.

Продолжая улыбаться, Фелассан медленно и непринужденно оттолкнулся от дерева, и, наклонив голову, с интересом посмотрел на Бриалу, начав обходить её со стороны.

— Продолжай.

Бриала не стала поворачиваться вслед за ним. Спина чесалась между лопатками, но она не показала страха. Он сам научил её этому. Вместо этого она согнула руку и подняла один палец.

— Во-первых, ты впадаешь в транс, чтобы проникнуть в мир снов. Я думала, что все долийцы так делают, но я видела спящих эльфов в лагере.

— Только сомниари впадают в транс, — сказал Фелассан из-за её спины. — И только маги являются сомниари. Не все долийцы — маги.

— Да, — на секунду Бриале показалось, что дождь остановился.

Потом она поняла, что он прекратился только вокруг неё. Фелассан был достаточно близко, чтобы  окружающая его магия, коснулась и её.

— Во-вторых, ты не смотришь на статуи в честь эльфийских богов, когда проходишь мимо них.

Большинство членов клана кланяются или кивают, но они все смотрят на них, когда проходят мимо...

Все, кроме тебя.

— Ты не убедила меня, дален, — дыхание Фелассана коснулось её уха.

— Мне и не нужно тебя убеждать. Ополчится ли на тебя клан Вирнен, если я расскажу им о своих подозрениях? Как долийцы поступают со шпионами?

— Насколько я помню, — сказал он, — они тратят несколько лет на споры, а потом...

— В-третьих, — она подняла ещё один палец, — ты только что назвал долийцев "они", а не "мы". И такое случается часто.

На мгновение все звуки вокруг неё стихли, ни дождя, ни шелеста деревьев, ни звука её собственного сердцебиения.

Потом Фелассан покачал головой и рассмеялся.

— Проклятие, действительно назвал, не так ли? — сказал он, встав перед ней.

Дождь обрушился на Бриалу, шокирующе холодный, но долгожданный.

— Не вини меня, хагрен, — сказала она, улыбаясь. — Ты сам меня научил. Когда обжигаешь пальцы в огне, который сам же и разжег, кроме себя винить некого.

— Я его не разжигал, — сказал Фелассан, отмахнувшись от её слов. — Я увидел огонь, который уже ярко пылал... И выгорел бы, если за ним не следили. Я просто предложил свои услуги.

Бриала поняла, что он попался, но была вынуждена давить дальше.

— Твой клан знает больше, чем этот?

Фелассан вздохнул.

— Грустно, не правда ли?

— Грустно, и весьма неправдоподобно, — Бриала наклонила голову, специально подражая языку тела Фелассана. — Да долиец ли ты вообще?

Фелассан снова шагнул вперед, так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от неё, и весь её мир уменьшился до его глаз и татуировок вокруг них.

— Чего ты хочешь, дален — ответа на этот вопрос... Или моей помощи?

На неё всё ещё капал дождь, и Бриала думала, что поэтому она в безопасности, что Фелассан не готовит заклинание, чтобы убить её, если она даст неправильный ответ. Но потом она поняла, что если и есть кто-то достаточно искусный, достаточно хладнокровный, чтобы ничем не выдать себя, замышляя убийство — то это её учитель.

И словно услышав её мысли, он тихо сказал:

— Это был не риторический вопрос.

Она сглотнула.

— Я хочу твоей помощи, хагрен.

— Хорошо.

И, сказав это, он обнял её.

— И так как я знаю, что ты гадаешь, тот цветок — это ты.  А теперь... — Он шагнул назад, и на его лице появилась хищная, но знакомая и безопасная для Бриалы улыбка, — ... Давай-ка выкорчуем немного чесоточной травы.

Солнце давно зашло, но дождь продолжался. Лагерь долийцев погрузился в сырость и тени. Сами долийцы по большей части скрылись в своих фургонах, а те, что остались снаружи, занимались своими делами с неохотой и проклинали дождь, шагая в патруле или отправляясь за едой в другой фургон.

Сэр Мишель наблюдал за всем этим — за стражами, огнями в фургонах, за всем.

Стражи дали Мишелю и Селине одеяла. Тонкая ткань промокла за считанные минуты, заключив Мишеля в холодные объятия. Селина попыталась соорудить из своего небольшой тент, чтобы укрыться от дождя.

Мишель закутался в своё. Связывая его, стражи были удивлены и рассержены, и это сделало их неаккуратными. Под одеялом он методично работал над узлами и ждал возможности отвлечь их внимание.

Он не стал придумывать план, потому что слабо представлял, что намерены сделать Бриала и Фелассан, а планы, основанные на такой неполной информации, могли только помешать делу. Шевалье знал, когда стоит предугадывать, а когда просто реагировать, полагаться на инстинкты, отточенные годами тренировок.

Сумка с его доспехами и украденная кожаная броня Селины лежали возле фургона предводителя долийских воинов под полотняным тентом, который защищал их от дождя. Там же находилось и его оружие.

Он видел трех стражей, и все они могли добраться до Мишеля раньше, чем он — до своего меча. Он вывернул руку и дёрнул кисть из петли, скользкая от дождя кожа отозвалась болью, а потом он освободился и приготовился к любой выходке Фелассана.

Ливень, казалось, на мгновение неуверенно приостановился. Это было единственным предупреждением, прежде чем на окраину лагеря с небес обрушилась грандиозная молния и взорвала тишину. Один заряд расколол дерево на краю лагеря, Мишель даже не успел услышать треск падающего дерева, как от грома так тряхнуло повозки, что у него лязгнули зубы.

— Мишель? — спросила Селина, когда долийцы закричали и куда-то побежали. Мишель увидел, как на другой стороне лагеря Хранитель выпрыгнул из фургона и побежал к лесу, а его посох горел в темноте, как красный уголь.

Еще одна молния рухнула с неба, и один из огромных фургонов вспыхнул.

Кто-то внутри закричал.

— Одну секунду, Величество.

Три стража, а у Мишеля ни доспеха, ни оружия, не считая разве что одеяла.

Он поднялся, держа одеяло перед собой, и зашагал в их сторону.

Стражи смотрели на пылающий фургон и не замечали его, пока он не подошёл вплотную. Потом первый страж обернулся, увидел его и повернулся, чтобы поднять тревогу.

Мишель швырнул ему мокрое одеяло в лицо, пнул в колено, перекинул одеяло ему на затылок и ударил стража коленом в закрытое лицо.

Оставалось двое, и пусть он и двигался быстро, долийцы были хорошо обучены, и они уже оборачивались, выхватывая мечи.

Мишель позволил первому стражу упасть, и выставил перед собой одеяло как щит.

Шевалье предпочитают сражаться в броне. Владение броней было знаком богатства и благородного происхождения, и, несмотря на шутки бардов, тренированный воин мог передвигаться в тяжелом доспехе быстро и изящно, если, конечно, доспех был хорошо подогнан.

Однако любая группа, которая желала сохранить репутацию величайших воинов в Тедасе, должна была быть готова встретиться с противниками, предпочитающими другие стили.

Такими, как, например, дуэлянты Антивы и Ривейна, которые сражались легкими клинками и часто не использовали никакой брони, кроме своих плащей.

Страж справа сделал в его сторону выпад. Мишель крутанул одеяло, поймал им клинок, ударил локтем в лицо стража, перехватил его меч и перерезал эльфу горло, шагнув в сторону.