Собирая сведения и оставляя в стороне рассуждения (как, например, пространное рассуждение о Локке), в «Петербургских вечерах» читатель сможет найти много других интересных идей. Мы не можем сопротивляться искушению передать то, что де Местр говорит о женщине:

«Женщина не может быть высшей как женщина, но когда она хочет соперничать с мужчиной, она становится всего лишь обезьяной».

Это чистая правда, нравится или нет она различным современным «женским движениям».

Maestri della Destra: Joseph de Maistre //Il Conciliatore, ноябрь 1972 г.

Новое издание книги Рене Генона «Кризис современного мира» предлагает возможность критического рассмотрения основных выраженных автором идей, что может быть небезынтересно. Эти идеи тесно связаны с проблемой отношений между Востоком и Западом и с судьбой, ожидающей нашу цивилизацию в целом. Наибольший интерес вызывает то, насколько Генон расходится со всеми теми, кто когда–либо писал о «Закате Запада», о «кризисе европейского духа» и так далее — о всех идеях, которые сегодня, после нового коллапса, вызванного вторым мировым конфликтом, вновь обнаружились с новой силой. Генон не занимается индивидуальными случаями или беспорядочными реакциями, и не имеет ничего общего с философией в смысле, обычно придаваемом этому термину; его идеи ведут своё происхождение из Традиции, понимаемой в широком и безличном смысле.

В отличие от писателей, на которых мы сослались выше —а таковыми являются Шпенглер, Ортега–и–Гассет, Хейзинга, Массис, Кайзерлинг, Бенда — Генон духовно не принадлежит современному миру; он свидетельствует об ином мире и не делает никакой тайны из факта того, что в значительной степени обязан своим знаниям прямым контактам с представителями традиционного Востока.

Генон берёт за отправную точку — и мы думаем, что она является базовой и может быть принята без обсуждения, — что реально противоположны друг другу не Восток и Запад, но традиционная цивилизация и современная цивилизация; поэтому эта противоположность не является ни географической, ни исторической, а имеет морфологический и типологический характер. Действительно, мы можем определить как «традиционный» универсальный тип цивилизации, существовавший, хотя и в различных формах и в разной степени, как на Востоке, так и на Западе.

«Традиционная» цивилизация, все традиционные цивилизации имеют метафизические ориентиры. Они характеризуются признанием высшего порядка во всём том, что является человеческим и мирским; присутствием и властью элиты, извлекающей с этого трансцендентного плана принципы и ценности, необходимые, чтобы достигнуть высшей системы знания и выстроить организацию общества, основанную на признании иерархических принципов, и придать существованию действительно глубокий смысл. На Западе ещё Средние века предлагали нам пример понимаемой таким образом традиционной цивилизации.

Прямо противоположна традиционной современная цивилизация — как западная, так и восточная. Она характеризуется систематическим отрицанием всего стоящего выше человека —как индивида, так и общества, — и организацией форм знания, действия, жизни, не воспринимающих ничего, кроме мирского и случайного, что приводит к закону количества. С самого начала она несёт в себе источники тех кризисов и беспорядков, которые сегодня настолько очевидно ясны и распространены.

Согласно мнению Генона, ситуация на Востоке иная. Восток ещё сохраняет живые аспекты «традиционной цивилизации», уже исчезнувшие в других местах. Генон полагает, что современный мир может преодолеть кризис, от которого он страдает, только с возвращением к цивилизации традиционного типа. Но она не может родиться из ничего. Ввиду того, что Запад уже долгое время как потерял контакт с традиционными формами прошлого, от которых, кроме религиозного мира, понимаемого в очень узком смысле, почти ничего не осталось, Генон считает, что контакт между элитой Запада и представителями традиционного духа Востока является делом основной важности для гарантии подъёма — для, так сказать, «гальванизации» скрытых сил.

Дело не в том, что нужно отречься от самих себя, пытаясь овосточиться: это вопрос получения с Востока того, что можно использовать, чтобы заново открыть нашу собственную традицию, чтобы уйти от чисто человеческой, индивидуалистической и рационалистической цивилизации последних времён, чтобы мало–помалу сформировать атмосферу, благоприятную для нового расцвета традиционного Запада. И здесь естественно должно появиться взаимопонимание между Востоком и Западом, покоясь на совершенно ином фундаменте, нежели думают все те, кто рассматривает эти проблемы с исключительно политической, или абстрактно культурной, или экономической, или же смутной «спиритуалистической» точки зрения.

Эти идеи Генона в своих общих аспектах кажутся нам полностью приемлемыми, и их строгую формулировку, с подчинением истине и только истине без всяких компромиссов, нужно поставить ему в заслугу. Когда же мы переходим от общего к частному, к «мирской» перспективе и к символам, необходимым для реального действия, мы, однако, вынуждены сделать некоторые оговорки.

Что касается Востока, то точка зрения Генона должна быть пересмотрена ввиду того, что с момента появления первого издания его книги многие вещи изменились, и изменились быстро. С каждым днём становится всё очевиднее, что сам Восток, представляющий традиционную цивилизацию, проходит через кризис. Китай уже можно не принимать в расчёт. В Индии националистические и модернистские течения всё больше набирают силу. В арабских странах и даже в Тибете царит беспорядок. Таким образом, большая часть геноновского Востока, кажется, становится вещью прошлого. Те области Востока, в которых благодаря непрерывной связи традиционный дух ещё жив, и которые могли бы выполнить функцию, о которой мы говорили выше, нужно ещё найти — и при допущении, что мы их нашли, это будет какая–то маленькая и скорее исключительная группа благородных душ, течением событий обречённых играть всё уменьшающуюся роль в исторических судьбах своих народов. Нужно надеяться на то, что по крайней мере этим маленьким группам удалось остаться невосприимчивыми к модернизирующим влияниям, которым, к сожалению, поддалась большая часть жителей Востока, пытающаяся рассказывать о том или ином аспекте своей цивилизации в Европе или в Америке. Иначе задачи — в том виде, как они поставлены Геноном — будут лишены самого важного своего условия своего решения.

Таким образом, мы должны повторить, что идеи, выраженные Геноном, могут быть принятыми со скепсисом в той мере, в которой они отправляют нас на поиски того, что могло бы послужить нам моделью, на нынешнем Востоке, рассматриваемом как цивилизация per se. Также нет никаких причин ожидать, что ситуация может измениться в ближайшем будущем.

И здесь следует сделать некоторые замечания о циклических законах, весьма важных в традиционном учении, и на которые сам Генон часто ссылается. В отличие от оптимистичных прогрессивистских мифов XVII–XVIII веков, эти законы говорят о постепенной утере духовности и традиции—тем большей, чем дальше ушли от точки отправления; и все отрицательные и критические свойства современной цивилизации оправданы фактом того, что они соответствуют последней фазе цикла—фазе, называемой в Индии «тёмной эпохой», Кали–югой, описанной много веков назад в словах, поразительно точно отражающих облик нынешнего Запада.

Можно сказать, что эпицентром «тёмной эпохи» сегодня является Запад. Поскольку эти законы всё же обладают всеобщей важностью, нельзя исключить, что завтра может быть найдено решение всех частностей в отношениях между Востоком и Западом. Ввиду того, что мы, люди Запада, очень быстро двигаемся по пути вниз, мы также находимся ближе к конечной точке нынешнего цикла, и это значит, что мы также ближе и к точке начала иной, следующей цивилизации, в которой традиционные формы будут живы. Отсюда правомерно заключить, что, подчиняясь этим законам, Восток должен будет пройти ту же via crucis, что и мы, и ещё быстрее — просто вспомните о Китае! Таким образом, вся проблема состоит в том, смогут ли западные силы с успехом выйти из кризиса, преодолеть нулевую точку цикла. Если так будет, то Восток вполне сможет оказаться в точке, в которой сегодня находится Запад, когда последний уже пройдёт «тёмную эпоху». В таком случае отношения между Востоком и Западом могли бы изменить свой характер на прямо противоположный.