В отличие от большинства городских сооружений, при постройке королевского дворца использовались в основном местный гранит и известняк. Нижние части стен, состоявшие исключительно из гранита, были окрашены в унылый темно-серый цвет, но по мере удаления от поверхности земли добавленные примеси известняка удачно оживляли рисунок приятными полутонами. Сквозь высокие открытые окна приемной залы виднелся внутренний двор и линии оборонительных укреплений.

Препровождение путешественников в обитель местного владыки происходило в полнейшем безмолвии, не идущем ни в какое сравнение с последовавшим оживленным приемом, так что у Панера непроизвольно возникло подозрение, что все было подстроено.

— Добро пожаловать в Ку'Нкок, — с угрюмой учтивостью поприветствовал гостей король. Стоявший рядом юноша — как выяснилось, его сын — настороженно, но с явным любопытством разглядывал гостей. Лицо Панера, скрытое за мерцающей маской шлемофона, светилось улыбкой: похоже, короля только что оповестили о случившемся перед его воротами.

— Я Хья Кэн, правитель этого города, — продолжал король. — А это мой сын и наследник.

Роджер невозмутимо кивнул. Принц решил снять свой шлем — во-первых, чтобы открыть свое лицо, а во-вторых, чтобы выразить этим свое почтение. Дряблая кожа короля, покрытая слизью лишь местами, говорила о преклонном возрасте монарха. Корд явно выглядел моложе.

— Я принц Роджер Рамиус Сергей Александр Чанг Макклинток, из династии Макклинтоков, третий наследник на трон, — официально представился принц. — Приветствую вас от имени Империи и как представитель своей матери, императрицы Александры.

Роджер надеялся, что чип точно переведет его слова. В последнее время он стал замечать, что качество перевода транслирующей программы изрядно ухудшилось, и потому опасался быть неправильно понятым. При мысленном прослушивании последней переведенной фразы оказалось, что слово “мать” почему-то заменилось словом “мужчина”, что, естественно, вызвало смех. Получилось, что принц вместо матери нарисовал образ какого-то парня, причем со странностями. Полученный образ настолько не соответствовал облику его матушки, что Роджер еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Вторая попытка сконструировать фразу завершилась еще глупее: выходило, что он рассказывает уже о себе самом, разодетом словно принцесса из сказки. В общем, становилось уже не смешно: программа конкретно хандрила.

— Мы путешественники из далекой страны, и вот случайно забрели в ваши края, — продолжал принц, рассудив, что не стоит раскрывать полную правду. — Сейчас мы уже возвращаемся домой.

— У нас есть для вас подарки, — заметил Роджер и обернулся к О'Кейси, которая уже протягивала принцу какую-то вещицу.

— Эта штуковина может менять свою форму, превращаясь во множество полезнейших инструментов, — заявил принц. Конечно, предлагать королю предметы такого сорта было как-то нелепо, но ничего лучшего под руками не оказалось, и Роджеру пришлось демонстрировать этот. Король напряженно наблюдал, затем, хмуро кивнув, взял подарок и передал его своему сыну. Юноша, выглядевший еще совсем ребенком, казалось, испытывал к диковине куда больший интерес, чем папаша, но приличия ради старался не демонстрировать любопытства.

— Ценные вещицы,—дипломатично заметил король. — К вашим услугам гостевые комнаты, — он взглянул на пришельцев и похлопал руками. — Думаю, поместитесь.

Роджер благодарно кивнул.

— Спасибо за гостеприимство.

— Д'Нок Тэй проводит вас в апартаменты. Спокойно отдыхайте. Насчет ужина и прислуги я уже распорядился.

— Еще раз благодарим, — сказал принц.

— Утром побеседуем. До встречи, — закончил король и вышел вон. Сын засеменил вслед. В отличие от отца, юноша постоянно оглядывался на гостей, пока не скрылся из виду.

— Проводите нас, — обратился принц к караульным. Не произнося ни слова, Тэй зашагал в сторону двери, свернув, в отличие от короля, не налево, а направо. Путешественники последовали за ним.

Дорога пересекла открытый двор, затем сузилась до тропинки и круто пошла вверх, вдоль крепостной стены. Неожиданно прямо над головами раскатисто загрохотало, и сплошная стена воды хлынула на землю. Поскольку на Тэя и Корда с племянниками этот природный катаклизм не произвел ровно никакого впечатления, то и наши герои старались делать вид, что ничего особенного не происходит. Ливневые дожди были слишком обыденным явлением, вынудившим мардуканцев проделать в стенах ниши для слива воды. Кроме того, вдоль дорог были специально прорыты водосточные канавы, соединявшиеся друг с другом и позволявшие отводить дождевые потоки с холма в реку. Забавно, что при этом попутно разрешалась и другая проблема — гигиеническая. Если покопаться в мардуканском языке, то маловероятно, что там отыщется понятие, сходное по смыслу со словом “гигиена”. Такой вывод напрашивался сам собой — стоило лишь взглянуть на дороги, сплошь покрытые экскрементами горожан и домашних животных.

По словам О'Кейси, подобное омерзительное зрелище характерно для невысокого уровня развития культуры. Так вот и получалось, что дождевые потоки боролись за чистоту кардинально, смывая в речку большую часть испражнений. Также стало понятно, отчего кордовский Народ называл горожан “наседками”.

Наконец подъем закончился, и тропинка побежала по гребню косогора почти вровень с зубчатыми оконечностями крепостной стены. Восхищенному взору наших героев открылась величественная панорама окружающей местности. Тучи рассеялись, дождь прекратился так же внезапно, как начался. Солнце уже зашло, и на смену ему с востока над вершинами гор выплыла огромная луна Ханиш, осветив расстилавшуюся внизу долину. Город погрузился во мрак, необычный для цивилизованных землян, привыкших к уличному освещению даже в самых захудалых городишках Империи. Но яркий лунный свет придавал пейзажу неописуемое очарование. Серебрилась вода в водосточных канавах, тут и там зажигались вечерние костры фермеров, откуда-то снизу, с реки, доносился глуховатый рев неизвестных животных.