Как девка, честное слово!

— Так это во двор дальше, за домом. — Катерина указала рукой, повернувшись и потянувшись так, чтобы продемонстрировать грудь в профиль. — Там же и мыло с полотенцем, я, как знала, что постоялец будет. И есть, наверное, хотите?

— Наверное… — Иван вышел из кухни и двинулся в указанном направлении.

— А зовут-то вас как, постоялец? — крикнула вдогонку Катерина.

— Иван. Александров Иван.

— Вот и познакомились, — констатировала хозяйка дома.

Вот и познакомились, сказал Иван, раздеваясь в душе. Стащив штаны, сел на табурет и внимательно осмотрел ногу.

Нету раны, как не бывало. И ребра, которые еще утром ныли, сейчас никак не реагировали на движения. Демон перестал скрывать свои действия. А чего там? Все и так всё знают.

Вода в баке действительно была почти горячей. Только встав под душ, Иван понял, как ему хотелось обмыться, смыть с себя кровь и страх.

Пол в душе был дощатый, гулял под ногами, норовя прищемить кожу на ступнях, но купаться было все равно приятно. Несмотря ни на что. Ни на демона, ни на деловой взгляд хозяйки дома, ни на то, что ничего не соображает Иван Александров в происходящем, несмотря на то что в голову лезут всякие мысли по поводу того, что используют Ивана Александрова все кому не лень, гнусно используют, втемную, для достижения своей цели.

И закончится Ивана жизнь сразу после того, как цели своей они достигнут.

Они достигнут.

Иван хмыкнул, даже чуть не рассмеялся. То есть у Дьявола, Церкви, Инквизиции общая цель? Или только средство у них общее, Иван Александров?

И тогда, в зависимости от того, чья цель будет достигнута раньше, тот Ивана и выведет в расход. Демон уверенно возьмет управление в свои руки, бросит Ваньку-Каина в бой, последний и решительный. Или Инквизиция позвонит Крысу и намекнет, что можно уже, что исключен Иван из списков Канцелярии, стал простым смертным…

Часы тикают, время идет, а в случае с Иваном — истекает.

Иван закрутил вентиль на душе, постоял минуту с закрытыми глазами, потом взял махровое полотенце с вешалки и вытерся. С сомнением посмотрел на свои рваные окровавленные брюки.

В конце концов, если на него и так смотрят как на расходный материал, то чего стесняться? Тут вообще — природа, нравы должны быть простыми. Прикрыть чресла — и все.

Иван обмотал бедра полотенцем, сунул ноги в туфли и вышел.

Солнце уже спряталось за лесом, но было еще светло. Комары живо заинтересовались Иваном, пришлось ускорить шаг.

На кухне за столом сидел Тепа.

— А, — обрадовался он, увидев Ивана. — Я уж хотел тебе сумку с чистой одеждой в душ относить. Или Катю вон послать…

— А я сам пришел. — Иван торопливо присел над сумкой, достал белье и спортивный костюм. — Я выйду, переоденусь.

— Ага, правильно, пусть соседи посмотрят, особенно соседки. — Тепа показал большой палец. — Пусть позавидуют Катерине.

— Да тут переодевайтесь, — отмахнулась Катерина, — я отвернусь.

Ладно, подумал Иван. Чего, в самом деле?

Он снял полотенце, бросил его на стул, быстро, но стараясь не суетиться, стал одеваться.

— Шрамы у тебя забавные, — сказал Тепа. — Давно тебя так?

— Зимой, — ответил Иван.

— Душевно! — оценил Тепа. — Глянь, Катя!

Иван торопливо натянул штаны, но Катерина не оглянулась от печки.

— Ну вот, — разочарованно протянул Тепа, — прозевала…

— Я еще успею. — Катерина сняла крышку со сковороды, запах жареной картошки заполнил кухню. — Сейчас уже будем кушать. Выпьете?

— А и выпьем! — ответил за всех Тепа. — Твоего самогона и не выпить?

— Ты ж за рулем, — напомнил Иван, присаживаясь к столу на свободный стул.

— И что, мне теперь не пить? — резонно возразил Тепа. — Ты найди тут у нас хоть одного городового. Да я вслепую могу довести свой аппарат…

— Опять начал… — Катерина поставила тарелки, положила вилки, потемневшие от времени, миску с квашеной капустой.

Посреди стола на деревянную подставку водрузила черную заслуженную чугунную сковороду.

— Приятного аппетита.

— Так… — Тепа сделал неопределенный жест рукой.

На столе появились бутылка и три рюмки.

— Вот теперь — приятного аппетита, — Тепа разлил самогон в рюмки, по самый край, демонстрируя ловкость и глазомер. — Со знакомством!

Осторожно, чтобы не расплескать, чокнулись. Выпили.

Иван почувствовал, как огонь затлел в желудке.

Тепа снова налил.

— А теперь, — провозгласил он, — предлагаю за хозяйку!

Хозяйка спокойно, без жеманства взяла свою рюмку, Иван покачал головой, но к тосту присоединился. Выпили, так и не закусив после первой.

Тепа стал снова разливать.

— Ты куда-то спешишь? — спросил Иван. — Или спаиваешь кого? Уж не для меня ли стараешься?

— В смысле? — прикинулся Тепа. — А, думаешь, я тебе Катерину укатать хочу, чтобы сразу, так сказать, быка за рога? Катька тебя перепьет, Ваня! Точно тебе говорю. Правда, Катенька?

Тепа попытался обнять хозяйку дома, но та спокойно отвела его руку.

— Это он тебя напоить хочет, — Катерина улыбнулась Ивану. — Чтобы время зря не терять.

— В каком смысле — не терять время? — Нет, Иван мог, конечно, выдвинуть свою версию, но ничего приличного в голову не приходило.

— Ну мало ли что завтра будет… — пояснила хозяйка, раскладывая картошку в тарелки. — Может, вы уедете или заняты будете. А у меня тут всего пара дней на уверенное зачатие.

Иван замер. Тепа смущенно кашлянул и покосился на Катерину.

— А что ты на меня смотришь, Тепочка? Ты ж мне гостя дорогого не просто так привел, а по списку. Если бы к концу недели, то поселил бы у Анфисы, а у Наташки вообще эти дела только вчера начались… Так что — спешить нужно, правильно я говорю, Тепа?

Это казалось невероятным, но Тепа густо покраснел. Иван почувствовал, что и у него начали гореть щеки.

— А ты что, Тепа, гостя не предупредил? Не сказал, что с него налог? Не сказал он тебе, Иван Александров? — Катерина села за стол напротив Ивана. — Ты не знал, что у нас с этим строго? И не все у нас на самом деле такое, каким кажется. Вот смотри на меня — мне тридцать два. Одинокая. Замужем никогда не была. Знаешь сколько у меня детей? Угадай!

Иван почему-то оглянулся на дверь кухни.

— Нету их здесь, в интернате они, — сказала хозяйка. — Все дети в интернате, и мои, и другие. Так сколько у меня детей?

Иван попытался откашляться, убрать комок из горла, но ничего не получилось.

— Вот глянь, — Катерина встала, подняла руки. — Грудь без белья у меня, крепкая, высокая. А, как тебе?

Иван отвел взгляд.

— А бедра? Задница? Ни единой растяжки, между прочим. А детей у меня — семеро! — С каждой фразой Катерина повышала голос, последнее слово выкрикнула. — Семеро! А я даже не знаю, кто именно — мальчики или девочки. Я их и на руках ни разу не держала. Пять лет назад уговорила Сигизмунда меня в интернат пустить, все смотрела, смотрела, так никого и не признала. Там они все друг на друга похожи. Как братья и сестры… Я ходила, ходила между деток… — Катерина одним глотком осушила рюмку, зажала себе ладонью рот и сидела, раскачиваясь на стуле из стороны в сторону.

— Катя, ты чего… — пробормотал Тепа, виновато поглядывая на Ивана. — Зачем ты так?

— Зачем? А ты ко мне зачем мужиков приводишь? Ты бы сам со мной хотел бы, я знаю, только нельзя, Белый кролик запретил, да патриарх, да батюшка не разрешил… Почему, Тепа? Я же знаю, ты ходил к ним, ко всем ходил, уговаривал… Знаю. Только все тебе отказали. Отчего, Тепа? Может, мы с тобой брат и сестра? И ты свою сестру под приезжих подкладываешь? Для улучшения породы и пополнения генофонда. Ты наливай, Тепа, и мне наливай, и себе… Это я не могла найти своих детей, а барон все это знает. И доктор наш знает, батюшка… Только не скажут они, нельзя. Иначе мы детей предавшихся спрятать не сможем. Ты, Иван, и про это не знал? — Хозяйка сама налила самогон в рюмку, выпила. — А у нас так повелось — забеременела баба, хоть наша, хоть из Циферовки, так ее на учет. Срок подойдет — ее в больницу. У нас хорошая больница, с охраной. Родился ребенок, его сразу от мамки забирают и увозят в интернат. И все. Пока детки не вырастут, образование и профессию не получат, в Новый Иерусалим не возвращаются. И сами они не знают, кто их родители. Фамилию наугад дают, по списку. Все это хорошо объясняют, чтобы, значит, грех родителей на детях не лежал, чтобы свобода воли была… Выбор чтобы дети без страха и оглядки делали. Тут разговор о спасении всего человечества идет, не просто так. Детки из интерната скоро большими начальниками станут, еще чуть-чуть, и мы будем их поставлять во все края… Двадцать лет эксперименту. Я в интернат от папки с мамкой попала, только третий год из интерната выходят те, кто родителей не знает. И кого родители узнать не могут…